Русский флаг (СИ). Страница 27

https://author.today/work/293704/edit/content

Глава 12

— Тебе нужен какой-нибудь материнский совет?

— Не особенно.

— Слава Богу, а то у меня его нет.

Кинофильм «Секс по дружбе».

Османская империя. Ферма Алийбекее

2 сентября 1734 года

Алийбекее — так назвали ферму, организованную султан-валиде нынешнего падишаха Османской империи, Салихой-Султан. Этот большой производственный и сельскохозяйственный комплекс гудел теперь словно потревоженный пчелиный улей. Не оставалось ни одного человека, который бы стоял и ничего не делал. Все куда-то бежали — даже охрана.

Ещё бы! К своей матери прибыл сам султан Махмуд I. Он делал это крайне редко, но всегда такие приезды сопровождались немалыми церемониями, выездами, пирами, охотой, смотринами новых наложниц.

В общем, той ещё суетой.

В отличие от многих предшественниц, что носили титул валиде-султан, Салиха почти не принимала участия государственных делах империи. И не потому, что сама отказалась — нет, сыновья не позволяли. Причём не старший, тот, что занял престол Османа, а второй сын. Ну и не обладала эта женщина таким характером, который заставил бы ее остаться в Истамбуле-Константинополе и бороться за влияние над сыном-султаном.

Не желая участвовать в придворных интригах, Салиха удалилась. Но не бездействовала, а занималась тем, что могла делать. Возможно, именно она была тем человеком, который наиболее деятельно помогал своему сыну. Не советами, не интригами или очередными красавицами, каких поставляли в султанский гарем. А делами.

Алийбекее. Только эта ферма была способна прокормить практически половину всего Стамбула. А ещё здесь производились различные товары, были даже оружейные мастера, создававшие настоящие шедевры огнестрельного оружия.

Так что мать помогала своему сыну, создав своего рода экспериментальную научно-исследовательскую базу. Тут и селекцией, пусть не системной и не особо профессионально, занимались. Тут же выводили породы лошадей. Здесь работали архитекторы, которые занимались конструированием фонтанов, столь любимых матерью султана.

Салиха хотела показать своему сыну, насколько эффективно можно вести хозяйство, не зависеть от каких-либо поставок продовольствия извне — и снабжать большие города. Таких бы ферм сотни две, и можно было бы поднять хозяйство на новый уровень.

Хотя… Валиде-султан Сулейха не всё знала. Она не ведала, что султан Махмуд I нередко просит казначея послать еще… еще, а потом еще немного денег, чтобы ферма матери, ее детище, казалась сверхприбыльной. Но кое-что действительно приносило прибыль. Например, оливковые рощи или овцеводство.

Вот только Махмуд I, если и был озабочен модернизацией своего государства, то посматривал скорее в сторону вооружения и тактик ведения боя. Он оказался первым, кто смог по-настоящему оценить европейское оружие и манеру воевать.

И очень пристально Махмуд I наблюдал за Россией. Немалое количество людей в Османской империи связали взлёт Российской державы именно с ее модернизацией. Вот только они были уверены: то, что произошло в России, невозможно повторить в условиях Османской империи.

Наверняка Махмуд I не знал в деталях биографию русского царя Петра Великого. Ведь и он, первый русский император, столкнулся с реакцией со стороны церкви, с немалым сопротивлением старого боярства. И не в меньшей степени, чем такое возможно в Османской империи.

И Пётр Алексеевич всё это ломал через колено — чего Махмуду Первому никто бы не позволил сделать. Как, впрочем, и его преемникам, если история пойдёт тем же путём. И не позволят не жёны и советники, а янычары. Вот оно, что так сильно отличается между империями теперь: Петр создавал гвардию, которая сама стала носителем всего нового; а Махмуду досталась гвардия, янычары, которые оставались носителями всего старого.

Если по всей ферме Алийбекее, занимающей огромное пространство, метались люди, то в одной комнате небольшого дворца, принадлежавшего султан-валиде, царило спокойствие и умиротворение. Под страхом немедленной казни слугам было запрещено входить в покои матери султана, когда там находился сам падишах.

Если бы кто-нибудь всё-таки вошёл, то увидел бы такую картину, которая полностью перевернула бы представление и о власти, и о характере самого повелителя Османской империи.

Махмуд, словно маленький ребёнок, положил голову на колени своей матери и тихо рыдал. Такие минуты слабости случались с султаном крайне редко — и только в присутствии Салихи.

Может быть, именно поэтому Салиха и была фактически выдворена из Стамбула: чтобы не делать султана слабым. И нечасто, всего лишь пару раз в год, сам султан стремился к своей матери — чтобы в её объятиях, на её коленях, снова почувствовать себя тем самым маленьким мальчиком, который когда-то, горячо обнимаемый матерью, ждал, что за ним могут прийти… чтобы убить. Нравы при дворе султана всегда были жестокими. Может, поэтому и само государство долгое время держало в страхе полмира?

— Мы вынуждены начать войну, — проплакавшись, но не поднимая ещё головы с колен матери, сказал Махмуд.

— Таковы обстоятельства и воля Аллаха, — ответила Салиха голосом мудрой женщины.

Она была достаточно умна, немало читала, принимала уроки у главного евнуха султанского гарема. Так что можно сказать — образование у Сулейхи было. И эта женщина вполне могла бы участвовать в государственных делах, если бы только обладала чуть более сильным, жёстким характером.

— Как думаешь, валиде, будет ли Аллах благосклонен ко мне и к моим воинам? Одержим ли мы славную победу, достойную предков моих? — выражая свои сомнения и страхи, спрашивал султан у своей матери.

И вопрос этот был не праздным. В голосе султана звенело волнение и вилась надежда.

Салиха не спешила отвечать. Она сердцем чуяла: эта война для Османской империи не может быть простой — не как та, что была двадцать четыре года назад. Тогда османам удалось сравнительно легко одолеть русского царя Петра.

— Ты молчишь, потому что не хочешь мне лгать? — усмехнулся Махмуд, всё же приподнимаясь. — Поэтому тебе и не будет места рядом со мной, потому что все вокруг лгут, а ты одна говоришь правду. Расстраиваешь меня, не жалеешь вовсе.

— Я оберегаю тебя. Хочу, чтобы ты не забывался и серьёзно отнёсся к этой войне. Наша правоверная держава столкнётся сразу с тремя врагами. Будут ли русы самыми злыми из них — сказать не могу. Против Австрии, один на один, мы бы одержали великую победу. Но есть ещё Персия… Думаю, что в эту войну могут даже вовлечь и поляков, — здраво рассуждала султан-валиде.

Махмуд I резко поднялся с дивана, с укоризной посмотрел на свою мать. Как и многим правителям, ему было неприятно слышать о возможности поражения. При дворе султана все уверяли, что эта война станет самой славной страницей в истории Османской империи.

И Махмуд верил только в это.

А если не верить, то как идти в бой? Или уж не воевать, а сразу подписывать позорный мир, чтобы уже скоро вновь воевать — или лишаться своей державы? Так что не нужно правды, нужна вера. Вера в Аллаха, в собственные силы и в волю воинов.

Уже и янычары торжественно приносили клятвы — в том числе и на Коране — что они разгромят русских и всех врагов империи. Что полягут, но победу одержат. И духовенство заверяло, что правоверные молятся правильно и самоотверженно, совершают все намазы. А значит, Аллах будет милостив и дарует Османской империи победу.

Получалось, что только мать — та, за поддержкой которой приехал султан — сомневалась: война с Россией, а скорее всего, и с Австрией и Ираном, не принесёт Великой победы.

— Ты всего не знаешь, мать. Поэтому и говоришь, что великие беды ожидают мою державу. Мои эмиссары уже у правоверных башкир. Они поднимут восстание и отвлекут русских! — выпалил султан, резко открыл дверь, хлопнул ею так, что, казалось, она тут же рассыплется.