Герои умирают. Страница 53

– Паллас, эй, Паллас…

– Заткнись. – Ей вдруг стало нечем дышать, прошиб пот, и сердце забилось часто-часто, когда она представила себе, как вытащит сейчас из рукава клинковый жезл и отчикает Королю голову. Пот сменился ледяными мурашками ярости, мелькнула непрошеная мысль: «Интересно, у Кейна перед убийством тоже так?» – Я доверилась тебе, величество. Я верила тебе, а ты мне лгал, и те, кто был мне дорог, погибли.

– Подумай, что ты делаешь, Паллас. – Король нервно облизнул губы и засучил ногами, отползая от нее подальше.

– Ты, – продолжала она, – никогда не солжешь мне снова.

– Паллас, правда, в этом нет необходимости…

– А по-моему, есть. Мне не на кого положиться, величество, тогда как на меня полагаются тридцать шесть душ. Были, правда, человека три-четыре, которым я могла доверять, но они мертвы. Так что больше мне рисковать нельзя.

Паллас умолкла. Зачем она говорит ему это? Хотя на самом деле она говорила не с ним, а с собой, пытаясь оправдать в своих глазах то, что намеревалась сделать. Ее пальцы нащупали карман на внутренней стороне пояса и вынули оттуда узкую кварцевую призму, чуть короче мизинца. Призма свободно вращалась в клетке из платиновых прутьев, подвешенная на платиновой цепочке. Паллас несколько раз крутанула призму вокруг своей оси и отпустила. Цепочка стала раскручиваться, и призма завертелась, разбрызгивая искры отраженного лунного света.

– Не надо, – прохрипел Король, напрасно пытаясь выдать испуг за ярость. – Не применяй ко мне магию, Паллас. Никто не смеет применять ко мне магию.

Один вздох, и она включила мыслевзор, а с ним и паттерн принуждения внутри кристалла. Легчайшие касания ее Оболочки привели в действие чары. Увиденные мыслевзором, осколки луны в гранях кристалла приобретали призрачную плотность и летели прочь, унося с собой заряд заклинания, как стрелы уносят яд. Они пробили Оболочку Короля, и заклятие побежало по ней желтовато-оранжевым пламенем – так расползается по воде горящая нефть. Еще миг, и огненные блики гнева и страха растворились в зелени покоя и теплых тонах абсолютной преданности.

– Ты уверен? – спросила она небрежно, выныривая из мыслевзора. – Всего одно маленькое заклятие.

Король глубоко вдохнул, видимо готовя себя к чему-то.

– Хорошо, – сказал он. – Я верю тебе. Делай, как считаешь правильным.

«Я это заслужила», – кольнула ее мысль, вызвав волну отвращения к самой себе.

Ну и что, что у нее не было выбора. Что от нее – а значит, и от него – зависели жизни. Все равно она проникла в сокровенные глубины его сердца и стала его лучшим другом, более близким, чем сестра или мать. И это ужасно, так нельзя поступать ни с кем, даже с животным, а она сделала это с человеком. Что с ней? Всего пару дней назад ей бы в голову такое не пришло. Кристалл она зачаровала просто так, на всякий случай – вдруг она окажется в отчаянной ситуации, из которой не будет выхода. Так неужели у нее и вправду не было сейчас выхода?

Она заставила себя встряхнуться: оплакивать деградацию собственных моральных устоев она будет потом, когда люди, которые вверились ее покровительству, не только покинут Анхану, но и окажутся в безопасности.

– Вставай, величество, идем, – сказала она вслух. – Нас ждут дела.

Король покорно вскочил, не сводя с нее преданных щенячьих глаз:

– Как скажешь, Паллас.

2

Ослепительно-яркий желтый свет Анханана ужалил глаза Кейна сквозь смеженные веки, точно вспышка атомного взрыва, так что он вскочил с кресла, где заснул вчера.

В течение секунды, показавшейся ему бесконечной, он боролся с вязкой кашей у себя в голове, ища в ней ответы на вопросы: где он и что происходит. Наконец его взгляд сфокусировался на шести ливреях замковой гвардии, которые живой стеной стояли между ним и его светлостью имперским Герцогом Общественного порядка.

Сам Тоа-Ситель еще не отошел от окна, а его рука лежала на шторе, которую он только что отвел в сторону. Вокруг него в потоке яркого солнечного света клубились пылинки.

– Как самочувствие?

Кейн запустил руку в свою спутанную гриву:

– Как посмотреть. Ты кофе принес?

– Увы, нет.

– Тогда паршиво. – Кейн прищурился, глядя на Герцога, а тот отошел от окна и стал так, чтобы на него падал свет. В уголках глаз Герцога были видны красноватые жилки, а сами глаза, подернутые сосудистой сеткой, смотрели из-под опухших век. – Ты тоже не слишком хорошо выглядишь. Поздно лег вчера?

– Тебя это не касается. Я пришел, чтобы отвести тебя к Императору.

– Мы могли сделать это еще вчера.

– Нет, мы не могли.

– По той причине, что?..

Тоа-Ситель развел руками:

– Ма’элКот не пожелал тебя видеть.

Кейн кивнул и с отвращением поскреб подбородок. Да, у властей предержащих правила везде одни: заставлять всех ждать, но из этого еще не следует, что он, Кейн, должен быть от этого в восторге. Скорее даже, он здорово разозлится, но только когда совсем проснется.

– Ты все еще думаешь, что они тебе нужны? – спросил он, небрежно махнув рукой в сторону стражи. – А я считал, что мы друг друга поняли.

Улыбка скользнула по губам Герцога и тут же пропала.

– То есть я должен полагаться на твое добросердечие. Как Крил.

Накануне вечером, когда Тоа-Ситель привел его в этот самый покой во дворце Колхари, где его ждал настоящий пир: разные виды холодного мяса, горы хлеба и фруктов, графинов с вином, а еще ванна, такая горячая, что вода в ней едва не кипела, – Кейн горько усмехнулся, покачал головой и сказал: «Надо же, и вот за это я только что убил человека, который сдал меня тебе».

Тоа-Ситель, с порога наблюдая за тем, как Очи Короля снимают с Кейна оковы, без тени иронии ответил:

– Видимо, ты поторопился.

Пока Кейн нехотя жевал, Герцог объяснял ему, кто отдал приказ о его аресте и почему его привели во дворец. Кейн слушал его, потеряв дар речи от изумления.

Какая ирония – Император хочет нанять его, Кейна, для поисков Шута Саймона. Он собирается платить Кейну за то, что он и так уже делает, мало того, он готов предоставить в его распоряжение все ресурсы Империи, чтобы ускорить поиски.

Крил, сам того не зная, оказал Кейну услугу.

Осторожно опустив на тарелку только что сделанный сэндвич, Кейн медленно сглотнул и сказал:

– Понятно. Сколько мне заплатят и когда начинать?

Но тут, как оказалось, и крылась загвоздка: Ма’элКот желал сам поговорить с Кейном. Нет, Тоа-Ситель не знал о чем. А пока Кейну посоветовали принять ванну, постирать одежду и в любой момент ожидать вызова к Императору. Он так и сделал: тщательно вымылся, постирался, зашил даже дырку, оставленную в штанине клыком огра. От нетерпения и восторга у него дрожали пальцы: надо же, как все повернулось, – он попал во дворец, где его с минуты на минуту ждет встреча с намеченной жертвой, а Очи Короля готовы помочь ему в поисках жены.

Приготовления были окончены, а ожидание продолжалось.

Время шло, а он все ждал.

Один в роскошном покое, он метался из угла в угол. Нетерпение переросло в злость, злость – в ярость. Его заперли, и, когда он стал трясти дверь, часовой, который охранял коридор, подошел и вежливо спросил, не нужно ли ему чего. Кейн бросился к тайному входу для прислуги – расположение дверей во дворцовых покоях он выучил за тот месяц, что провел здесь, притворяясь слугой, а на самом деле готовя убийство Тоа-Фелатона. Там тоже было заперто. Он прикинул: может, разбить окно и выбраться наружу? Но зачем?

Ведь во дворце его держат не столько замки и двери, сколько его собственные желания, надежды и даже мечты. Второй такой возможности не представится, значит нельзя ее упускать.

О чем бы он ни думал, его мысли неизменно возвращались к той женщине, которую держали в Донжоне.

А вдруг это Шанна?

Что, если ей ничто не угрожает?

И он обнимет ее, скажем, через час, а то и раньше.

Ведь то заклятие могло просто сбить Берна с толку, и он арестовал ее не потому, что понимал, кто она, а просто потому, что она оказалась рядом. И это не исключено.