Ревизор: возвращение в СССР 40 (СИ). Страница 8

Добавляла неприятных размышлений ещё и ситуация с собственным мужем. Она долго думала ему признаться во всей этой истории с Андрияновым, но после нелёгких размышлений всё же не решилась это сделать. Муж у неё хотя и понимающий, но всё же, как любой мужик, ревнивый. Даже если она ему абсолютно честно расскажет, что вовсе не заигрывала с этим Андрияновым, он же может и не поверить ей… Либо решит, что она ему изменяла, или планировала вот-вот изменить и потому поддалась на эти уговоры Андриянова, либо вообще подумает, что она просто дура, что клюнула на его сомнительные предложения в адрес Морозовой. И то и другое её абсолютно не устраивало. Муж у неё злопамятный: дай ему только повод – он ей долго потом ещё выговаривать будет, а главное, что и возразить ему будет нечего…

Мужу бежать признаваться надо только в одном случае: если всё же дело дойдёт до её увольнения из ССОДа. В этом случае у неё уже выхода просто-напросто не будет; он же этого так просто не оставит, побежит разбираться. А если он сам про Андриянова узнает, во время этих разборок, то у него и вариантов-то не останется: он точно будет уверен, что она ему изменила.

С учетом всего этого ежедневная работа и поручения руководства сейчас были Белоусовой до лампочки, она только о себе и беспокоилась.

Зазвонил телефон, она сняла трубку и услышала прекрасно знакомый голос секретарши председателя.

– С кем я говорю? – спросила та.

– Это заместитель начальника отдела Белоусова.

– А Морозову можете пригласить?

– Ольга Вениаминовна сейчас отсутствует.

– Передайте ей, как придёт, чтобы немедленно брала другую вашу сотрудницу, Галию Ивлеву, и шла к председателю по тому особому делу, про которое она в курсе.

Белоусова прекрасно поняла, что это за особое дело, но даже не успела ей ответить, как вдруг секретарша после совсем небольшой паузы сказала:

– Впрочем, я лучше сама перезвоню, не извольте волноваться.

И положила тут же трубку – ни здравствуй, ни прощай.

Прежде она себя со мной так не вела, – мрачно поджала губы Белоусова. Причину такого поведения и недоверия она прекрасно понимала: секретарша, похоже, была в курсе всего произошедшего. Или просто начальник ей сказал, что Белоусовой доверять ни в чем нельзя, – вот потому она и сказала, что перезвонит.

– Господи! И за что мне всё это? – сказала Белоусова, хотя не была ни капли верующей.

***

Глава 4

Советский комитет защиты мира

Ильдар очень заинтересовался той темой, что предложил ему Ивлев. Хотел сразу и к Семерову идти согласовывать, но вспомнил, что в последнее время парторг что-то стал осторожничать. Мало ли, может проблемы с теми, кто его подсидеть хочет, должность хорошая, такие наверняка есть. Значит, надо к встрече с ним подготовиться хорошо, чтобы у того и шанса не было отказать. Нужен, очень нужен острый материал для рейда!

Правда, стоило подстраховаться не только ради похода к Семерову, но и в целом. Мало ли, в Ярославле будут какие-то подводные камни? Вдруг в руководстве города окажется кто-то с такими связями в Москве, что ему потом влетит за саму идею ехать туда и раскапывать всю эту историю? Дети членов Политбюро или ЦК, племянники, да даже дети фронтовых товарищей членов Политбюро могли создать немало проблем в любом расследовании, очень вредных для карьеры расследователей. А он же все это затевает не из-за того, что правдолюб, а чтобы занять, наконец, должность повыше… Так что расследования, что могут ударить по его репутации, ему ни к чему…

Ильдар думал недолго, но таки вспомнил, у кого можно разузнать побольше про этот самый Ярославль. Есть же в Верховном Совете и депутат оттуда, и его помощник. С обоими он был знаком, вот только депутат был какой-то мутный, он его остерегался. Не получалось с ним нормально общаться, очень замкнутый мужик, себе на уме. А вот помощник его был сильно на него самого похож. Всячески искал любые возможности свои связи в Москве укрепить, и в Ильдаре видел один из полезных контактов на будущее… Признавая при этом безусловно, что Ильдар в данный момент намного лучше его устроился. У Ильдара все же был официальный статус главы комитета, хоть и незначительного, а помощники депутатов работали на внештатной основе, получая финансирование по партийной линии. И этот нюанс имел большое значение для статуса в иерархии.

Прекрасно, значит, если он сейчас в Москве, то вряд ли откажет в детальной беседе…

Повезло, когда он набрал его номер, тот оказался на месте. И немедленно согласился вместе с ним в столовой посидеть.

– Ну как, Юрий, дела у тебя в Москве, все хорошо? – поинтересовался Ильдар, здороваясь за руку, привстав из-за стола, когда тот подошел к его столу в столовой.

– Спасибо, Ильдар Ринатович, все в порядке. Как у вас дела?

– Тоже хорошо. Такой вопрос, Юрий – не подскажешь, есть у вас в руководстве в Ярославле кто-то с мощными связями в Москве?

Собеседник сразу же как-то успокоился, поняв, что тема для общения будет полностью ему знакома:

– Какое там, Ильдар Ринатович! Все, кто при серьезных должностях, по несколько лет уже сидят на своих местах. Сами понимаете, что были бы связи, давно бы в Москву перевелись.

– И что, всяких там племянников серьёзных людей из Кремля тоже нет?

– Нет, что вы! Разве в Москве или МИДе уже закончились места для них? Тихо у нас там, спокойно. Все свои.

Этим Юрий Ильдару и нравился, с ним можно было говорить достаточно откровенно. Причем на провокации, которыми славились те, кто работал на КГБ, это никогда не было похоже. Впрочем, Ильдар в любом случае сам никогда на такие провокации не поддавался, не отвечал в том же стиле, не поддакивал, и не кивал, когда при нем что-то нехорошее говорили про СССР, хоть бы даже сомнительный анекдот. Просто поскорее прерывал такое общение и уходил. А за такое поведение ничего ему пришить невозможно…

Вот и сейчас, получив исчерпывающий ответ, который его успокоил, он тут же перевел разговор на другую тему, став расспрашивать Юрия о том, чем отличается архитектура в Ярославле от архитектуры в Москве. А тому, поскольку он был уроженцем Ярославля, было приятно отвечать на его вопросы.

И то что нужно ему было узнал, и покушал заодно, – подумал Ильдар, идя из столовой сразу к кабинету Семерова. Время обеденное как раз закончилось, мало ли повезет того застать на месте. А нет, так он подождет минут пять на всякий случай. Потом уже к себе в отдел уйдет и будет время от времени по телефону набирать.

Повезло, как и с Юрием – Семеров был у себя.

Поздоровавшись, Ильдар рассказал об идее рейда в Ярославль, показав и само письмо. Жаль, что оно было адресовано Ивлеву, но с этим уже ничего не поделать. Правда, были и плюсы – наличие в составе будущего рейда Ивлева, видно было, в определенной степени парторга успокоило, Ивлева тот по неизвестной Ильдару причине уважал. Он уже и пытался как-то по случаю вызнать, в чем причины такого уважения, но Семеров вел себя как кремень, делая вид, что не понимает, чем он интересуется. Впрочем, Ивлев в «Труде» печатается, а парторг вечно сидит, обложившись газетами – может, в этом и причина этого уважения? Ну а если не это, то значит Семеров знает о какой-то мощной поддержке для Ивлева от кого-то серьезного. Узнать бы как-нибудь в этом случае, все же, от кого. Потому как сам Ивлев тоже на такие расспросы с его стороны отвечал чрезвычайно уклончиво…

– А кто у нас там в Ярославле сидит в горкоме? – спросил задумчиво Семеров.

Правильно поняв вопрос, что речь идет вовсе не о фамилиях, Ильдар ответил:

– Сергей Валерьевич, я навел справки – никого там серьёзного нет.

– Ну если так… В принципе, я готов поддержать эту идею. Получи еще добро от комсорга, Ильдар, учитывая, что у тебя там в комитете сплошные комсомольцы, и согласуем, когда отправимся к Игнатию Фёдоровичу на прием…

– Хорошо, Сергей Валерьевич, сразу же сейчас к Юрию Васильевичу и пойду.