Товарищ "Чума" 9 (СИ). Страница 35

Я заметил краем глаза, как перстень отца Евлампия вдруг опять замерцал — Благодать в батюшке «разволновалась», среагировав на новый раздражитель. К нам священник уже привык, а вот с дедулей повстречался впервые — трудно сдержать эмоции, если ты всю жизнь только и делал, что упокаивал таких вот восставших мертвяков.

— Сильно, однако, святой отец! — Сухонький старик в треуголке довольно рассмеялся, на этот раз звук был похож на треск сухих веток. — Ты видел, Ромка, что Благодать из него так и хлещет!

— А вы откуда знаете? — опешил отец Евлампий, который не собирался сообщать о своих секретах живому покойнику.

— Поживёшь с моё, святой отец, и тебе тоже откроется! А теперь идёмте же скорее — завтрак стынет! — Мертвец повернулся и сделал несколько шагов к лесу, а его плащ колыхался за его спиной, словно проживал собственной жизнью. Хотя ветер стих, как я это уже отметил. Зрелище, конечно, не для слабонервных.

Вольга Богданович остановился и обернулся к нам снова:

— Ну, так вы идёте, или нет? Я же сказал — завтрак стынет! Мне-то всё равно…

— Вольга Богданович, с тобой всё нормально? Какой завтрак? — Я помнил, как мы пробирались сюда с моим молодым дедом (черт, вокруг меня скопилось столько дедов разнообразного пошиба, что хоть отбавляй) несколько дней. — Или ты открыл секрет портала?

— Нет, не открыл, к сожалению, — мотнул головой покойник. — А вот наш общий знакомый — дедко Большак, под моим чутким руководством свою тропинку-таки доработал, — с гордостью поведал князь Перовский. — Теперь она из начальной точки в конечную без прерываний открывается… И не важно, есть лес посередине, или нет. Главное, чтобы он в начальной и конечной точках присутствовал. Только… — Дедуля замолчал, как будто бы замявшись.

И в этом подозрительном молчании я почувствовал какой-то подвох:

— Что «только», деда? Говори уже — здесь все свои!

— Только эта тропинка стала немножко опасной и слегка непредсказуемой… Но в нужное место очень быстро выводит, — поспешно добавил он. — Не так быстро, конечно, как портал. Но вы не переживайте — со мной вам боятся нечего.

— Слышь, уважаемый, ты нас не пужай! — с важным видом заявил дед Маркей. — Пуганые мы! Надысь тут самого архангела Михаила не убоялись, и жопу ему славно надрали! — Слегка приукрасил неугомонный старикан произошедшие недавно события. — И тропинки твоей уж точно не испужаемси!

— Архангел Михаил? — изумленно переспросил мертвец. — Здесь? На земле? Во плоти?

— Да, деда, во плоти! Поэтому, давай уже поторопимся. Если он очухается, и опять бросится за нами в погоню, просто так мы уже не отобьемся!

— Конечно-конечно! — согласился со мной Вольга Богданович. — После подробно поведаете обо всём! А сейчас идите за мной, и сильно по сторонам не пяльтесь.

Мы двинулись вперед, и с каждым шагом лес вокруг нас словно оживал — ветви шевелились без ветра, в темных зарослях мелькали чьи-то горящие глаза, а под ногами то и дело что-то шуршало, временами даже выпирая из земли. Но что это, понять было невозможно. Перстень на руке отца Евлампия тревожно мерцал, будто пытался нас о чем-то предупредить.

— Не смотрите в воду! — вдруг произнёс мертвец, когда мы подошли к узкому мостику через черную, словно концентрированный мрак, речушку.

Вот вы мне скажите, ну откуда мог взяться мост на волшебной тропинке лешего? Похоже, что здесь всему виной дедулина «доработка». Мост выглядел древним — со скрипучими досками, потрескавшимися от времени, а под ними — абсолютно неподвижная гладь воды. Без ряби, без отражений. Просто черная пустота.

— Почему не смотреть? — спросил дед Маркей, решительно наступив на первую доску.

— Потому что она в ответ посмотрит на тебя, — произнес Вольга Богданович, слегка опоздав с разъяснениями.

Я едва успел схватить старика за руку, когда тот невольно бросил взгляд вниз, а затем резко отпрянул, едва не перевалившись через низенькие перильца.

— Что за черт⁈ — выдохнул дед Маркей — в воде не было его отражения, зато вместо этого в глубине медленно открылся огромный желтый глаз с вертикальным зрачком, как у хищного зверя.

— Не останавливайтесь! — торопливо сказал мертвец, подталкивая нас вперед. — Идем! Быстро! В окрестностях Смородины[2] лучше не задерживаться!

Мы почти бежали по скрипящим доскам, а за спиной слышалось мягкое бульканье — будто что-то огромное, скользкое и большое поднималось из глубины. Тропа вела нас все дальше, лес вокруг становился гуще, деревья — выше, раскидистее и «темнее». Воздух стал плотным и влажным словно мы шли не по обычному русскому лесу, а по какому-нибудь тропическому. А с каждым пройденным шагом перстень отца Евлампия светился все ярче.

— Уже близко, — глухо произнёс мертвец, неожиданно останавливаясь перед древним каменным надгробием, которое словно бы выросло из-под земли.

Я подошел к мертвецу и передо мной распахнулось во всей своей мрачной красоте уже знакомое старое кладбище Пескоройки — волшебная тропинка закончилась. Я — дома! Но к завтраку мы всё равно опоздали…

[1] Фразу «Зло порождает лишь зло» приписывают Михаилу Юрьевичу Лермонтову, и она встречается в его романе «Герой нашего времени».

[2] Сморо́дина (Смородинка, Огненная река, Пучай-река, Несей-река[1]; от др.-рус. смо́род «смрад, сильный, неприятный, удушливый запах») — река в восточнославянских волшебных сказках, былинах и заговорах. Отделяет мир живых от мира мёртвых, ее аналог — древнегреческий Стикс; преграда, которую предстоит преодолеть человеку или его душе по пути на «тот свет».

Глава 17

— Чегой-то, рано мне еще на кладбище! — шутливо возмутился старик, последним ступив с чудесной тропинки и окинув взглядом возвышающиеся вокруг надгробия. — Слышь, товарищ дорогой, — окликнул он старого князя, — ты бы нас лучше к обещанному завтраку вывел, а то который день не жрамши — в животе так и бурчит!

— За мной! — коротко распорядился Вольга Богданович, ведя за собой нашу разношёрстную компанию.

Мертвец двигался меж могил одному ему знакомым маршрутом, но к семейному храму со знаком бесконечности на центральном куполе мы добрались довольно быстро. Затем мимо соснового бора, источающего изумительные смолистые ароматы, по аллее, отсыпанной серо-голубой мраморной крошкой, мы вышли к «тыльной» стороне дворца князей Перовских.

За время моего отсутствия дух-хранитель поместья — Пескоройка неслабо так потрудилась. Дворец при первом моём здесь появлении, находящийся в плачевном состоянии, сейчас просто блистал. Фасад избавился от многочисленных трещин, отсутствующая местами штукатурка полностью восстановилась, а мощеный камнем двор идеально выровнялся.

— Ну и ну! — присвистнул дед Маркей, сдвигая картуз на затылок и ошеломлённо оглядывая величественное здание. — Дорого-богато! Да тут хоть самого царя принимай! А дед-то у тебя, товарищ Холера, выходит из этих… из эксплуататоров?

— Знаешь, Онисимович, социальные классы — понятие весьма условное, когда ты помер лет триста назад, — усмехнулся я. — А так-то он самый настоящий князь, — добавил я, изучая произошедшие за моё отсутствие изменения и попутно купаясь в бездонном океане чувств Пескоройки, буквально захлестнувших меня с головой.

Чего в них только не было: любви, обожания, радости от встречи. Она себя вела как верная псина после долгой разлуки с хозяином, разве только что хвостом не виляла. Да и то, по причине того, что хвоста у неё не было. Но и я, в свою очередь, испытывал те же самые чувства. Я — дома!

— Ради этого стоило вернуться, — мысленно произнёс я, чувствуя, как тёплый ветер играет в моих волосах и разносит по двору аромат сосновой хвои, перемешанный с запахом зрелой осенней травы.

Пескоройка, невидимая для остальных, кружила вокруг меня, касаясь прохладными потоками энергии — то забиралась за воротник, то обвивала запястье, словно боялась, что я снова исчезну. И, скажу честно, мне было дико приятно. И воспрявшему ото сна с моим появлением духу-защитнику тоже.