Отморозок 5 (СИ). Страница 6

Стою в кабинете у начальника ЖЭКа и преданно поедаю его глазами, почтительно слушая, как он разбирает мою персону по косточкам, перечисляя многочисленные прегрешения. Меня три дня не было на рабочем месте, мной снова интересовалась милиция, и вообще, от меня больше проблем, чем пользы на вверенном участке. Это не я так думаю, это он мне так говорит, виртуозно и с большим опытом перемежая цензурную и не очень лексику. Я не перебиваю начальство, мне это по должности не положено. Жду, пока оно выговорится, и прилежно считаю вдохи и выдохи, наполняя дань-тянь теплым комком энергии. Чувствую как комок растет и начинает медленно пульсировать, тогда пускаю его по «малому небесному кругу» и начинаю отслеживать движение ци. Голос начальника становиться каким-то далеким — я слышу его как сквозь изолирующие наушники: бу-бу-бу каким-то фоном. Даже не раздражает. Наконец, Виктор Семенович который уже основательно прошелся по всем моим недостаткам, сделал паузу, чтобы налить себе из стоявшего на столе графина воды в стакан. Выпив его до дна, он уставился на меня вопрошающим взглядом.

— Костылев, ну что ты молчишь как рыба об лед? Сколько я с тобой еще мучиться буду?

— Виктор Семенович, так я же не просто так эти три дня отсутствовал, — получив слово, тут же вступил в полемику, я с трудом выходя из состояния безмыслия, — Между прочим, я, как важный свидетель, находился под государственной охраной и давал соответствующие пояснения компетентным органам.

— Какой еще свидетель? Под какой такой охраной? — Опешил начальник. — Ты чего мне тут рассказываешь?

— На прошедших выходных, находясь в компании дочери небезызвестного вам Вадима Станиславовича, а так же самого Вадима Станиславовича и его супруги Беллы Марковны, а так же еще нескольких друзей и знакомых, я стал свидетелем серьезного преступления. О самом преступлении говорить пока не имею права, так как давал подписку о неразглашении в одной очень серьезной организации. — Бодро отрапортовал я.

— Не мог что-нибудь по интересней придумать, — устало махнул рукой Виктор Семенович. — Небось, напился на выходных и набедокурил в общественном месте, поэтому милиция тобой и интересовалась.

— Никак нет, Виктор Семенович, — упрямо возразил я, все так же преданно поедая глазами своего руководителя. — Не напивался, и не бедокурил. Если не верите, можете позвонить самому Вадиму Станиславовичу, или запросить справку из одной очень серьезной организации на три заглавные буквы.

Начальник ЖЭКа аж хрюкнул от неожиданности. Под организацией на три заглавные буквы я имел ГРУ, а он это понял как КГБ. Ну что же, так даже лучше будет. Комитет Глубокого Бурения, у обывателей на слуху гораздо больше.

— Ты это, ври да не завирайся, — как-то неуверенно сказал он. — На даче у Березовского он был в выходные. Да кто тебя туда позвал бы? Где ты и где Вадим Станиславович с супругой. Тоже мне, нашелся представитель высшего общества.

— Ни одним словечком вам не соврал, — уверенно подтвердил я. — Я был приглашен туда на день рождения Татьяны, самой именинницей. Мы с ней дружим.

— Ладно, иди работай, я позже с тобой разберусь, — как-то странно посмотрел на меня он и устало откинулся на своем стуле. Вот интересно, будет ли он звонить Вадиму Станиславовичу чтобы удостовериться что я не вру, или все же струхнет? Справку из организации на три буквы он точно не рискнет запросить.

Я довольный тем, что легко отделался, выскочил из кабинета, чтобы сразу столкнуться лицом к лицу с Верочкой, глаза которой метали в меня молнии не меньше чем в руку толщиной.

— Ты где пропадал все эти дни? — Сердито прошипела она.

— Тише, ну не здесь же, — сделал я ей страшные глаза, показывая ими на кабинет начальника. — Сейчас бегу на участок, иначе меня Виктор Семенович просто сожрет, а потом, вечерком тебе все расскажу.

— Ладно, — кивнула она и, окатив меня ледяным взглядом, повернулась и гордо с прямой спиной пошла по коридору в свой кабинет.

Ее бедра, туго обтянутые джинсами, и тоненькая талия выглядели при этом просто великолепно, и это было весьма соблазнительно, несмотря на неприятный для меня контекст состоявшегося разговора. Я вздохнул, и пошел на выход, стремясь прогнать из головы видение соблазнительно удаляющейся от меня Верочки и ее аппетитно покачивающихся задних полушарий.

После событий на даче Березовского, я попал к себе в квартиру только вчера поздно вечером. Все эти три дня меня так и продержали на базе ГРУ в Подмосковье, и провел я это время как на курорте. Там хорошо кормили, я много спал и много тренировался вместе с Алимом. Если бы не тревожное ожидание того, как решится моя судьба, я бы не отказался провести так и месяц другой. Там же на базе меня осматривали врачи, я заполнял какие-то тесты, назначения которых не объясняли и меня прогоняли через какие-то аппараты, предназначение которых я так же не знал.

Со мной еще пару раз поговорили два следака: какой-то строгий мужик в штатском и второй в военной форме с погонами майора. Они буквально посекундно вытаскивали из меня события того памятного вечера. Я описал им все подробненько, соврав лишь в одном эпизоде, там, где я пересекся в коридоре с Карабановым. Но эту часть событий никому знать кроме меня и не нужно. Ивана я им описывал весьма расплывчато, сказав, что в самом начале не обратил на него внимания, а потом, видел его только со спины когда он садился в «рафик» электросетей. Надеюсь, и остальные заложники его толком не смогли рассмотреть. Под конец нашей второй длинной беседы, мне дали подписать мои показания, а потом еще и отдельный лист о неразглашении.

Уже перед самым отъездом с базы я еще раз поговорил с дедом Вики. Он снова поблагодарил меня за мое поведение на даче и попросил больше не общаться с его внучкой и ее приятелями. Сказал, что лично он ничего против меня не имеет, но работавшие со мной психологи сказали, что у меня есть определенные проблемы, не требующие лечения, но все равно я могу быть опасен для окружающих, что и проявилось в экстремальной ситуации там на даче. Тогда они сработали со знаком плюс, но кто знает, не возникнет ли ситуация, когда они сработают со знаком минус. Возникли ли эти проблемы от удара молнией, или от удара монтировкой по голове не понятно. Виктор Петрович заверил меня, что его служба прикроет меня перед милицией и прокуратурой, кроме того за меня очень хлопочут родители Славика и Бориса, да и отец Тани тоже весьма мне благодарен. Так что, все это, в совокупности, должно будет придержать особо ретивых прокурорских следаков, если они захотят навешать на меня всех собак.

Ну что же, и это уже хорошо. Жаль, конечно, что моя дорожка наверх прикрылась, едва начавшись, но ничего не поделаешь, жизнь идет своим чередом, одни двери закрываются, а другие открываются. Чувствую, что моя жизнь должна скоро изменится, поэтому нужно постараться закрыть все неотложные дела. Надо что-то решить со стволом и деньгами лежащими у меня в тайнике. Скрытая инфляция в СССР уже идет полным ходом, а если меня заберут в армию на два года, то мои деньги прилично усохнут. После всех моих весьма не маленьких растрат на обустройство в столице, у меня сейчас есть семь золотых десяток от Абрамыча и порядка четырех с половиной тысяч рублей.

Ремонт в служебной квартире, новая мебель и оборудование бойцовского зала влетели мне в копеечку. Жаль, конечно, оставлять все это не пойми кому, но что поделаешь, как пришло так и ушло. Я и в прошлой жизни не очень умел копить и откладывать на «черный день», но умел зарабатывать, поэтому без денег никогда не сидел. Я себе и здесь еще заработаю, благо руки растут из того места и голова работает, а самое главное, у меня есть знания того, что будет впереди, и я смогу это весьма неплохо монетизировать когда наступить время. Теперь нужно решить что делать с оставшимися деньгами. Надо бы и их аккуратно, не привлекая внимания, перевести в золотые десятки или что-то подобное. Абрамыч вообще-то голова. В свете скорых предстоящих изменений в стране, держать деньги в золоте или в ликвидном товаре, гораздо надежнее чем в «резаной бумаге». Ладно, все это дела недалекого, но будущего, а сейчас, ближайший вопрос, это разрулить возникший разлад с Верочкой. Правду я ей рассказать по любому не смогу, так что, придется до вечера придумать что-то убедительное.