Телохранитель Генсека. Том 3 (СИ). Страница 12

Если при Брежневе и Горбачеве она еще придерживалась каких-то рамок, то после прихода к власти Ельцина развернулась вовсю. Я вспомнил фотографии Джуны, увешанной «новоделами» — наградами вымышленных обществ и вновь организованных «дворянских» собраний. Помнил и ее фото в компании известных политиков и артистов. Но только сейчас задумался: а какую роль на самом деле сыграла эта женщина в судьбе нашей страны?

Жизнь медийной персоны не проста — это те самые медные трубы, в которых гибнут многие, с успехом прошедшие и огонь, и воду. В моей реальности она в конце концов объявила себя ассирийской царицей, но даже это дикое обстоятельство не уменьшило толпу поклонников ее таланта и страждущих исцеления.

Я отнесся к присутствию «целительницы» скептически. И не только я.

— Нам здесь еще Распутина в юбке не хватало, — проворчал Рябенко, когда Брежнев попросил пригласить Джуну в столовую. Сказал это тихо, но Леонид Ильич услышал.

— Зря ты так, Саша, зря. Есть что-то в ней… — задумчиво произнес он.

Я понимал, что смерть сразу двух соратников — Андропова и Щелокова — повлияли на Генсека очень плохо. Если раньше он о смерти задумывался, как о чем-то неизбежном, но далеком, то сейчас стал будто ждать ее. От этого и обострился нездоровый интерес ко всему сверхъестественному и потустороннему.

Следом за Байбаковым и Джуной в Заречье прибыла Галина Брежнева с мужем. Чурбанов что-то проворчал, но Галя отмахнулась от него, как от назойливой мухи.

Дочка Брежнева вообще не церемонилась с Юрием, могла послать его принародно или нецензурно высказать всё, что она о нем думает. Порой прямо при при подчиненных Чурбанова. Пожалуй, только в присутствии отца она немного следила за языком.

Ужинали сегодня за большим столом, сервированным на семь персон. Кроме мясной нарезки и солянки, которую очень любил Чурбанов, также подали рыбу. Байбаков одобрительно хмыкнул, сразу потянувшись вилкой к семге — он слыл большим поклонником морепродуктов. Однако Джуна Давиташвили церемонно отказалась от предложенных блюд:

— Спасибо, но мне, пожалуйста, если можно, салат. Лучше из капусты. И стакан чистой воды.

— Так что ж вы, покушать не любите? — ухмыльнулась Галина, уплетавшая вкусности за обе щеки.

Джуна совершенно не смутилась, а даже наоборот — использовала насмешку себе на пользу:

— Энергия бывает разная. Первая — солнечная, мы получаем её напрямую, через кожу. Вторая — от земли, через растения. Потому растительная пища самая полезная. А энергия из мяса — это даже не третий тип, а лишь остаток: животные ведь тоже питаются растениями. Так что человек через мясо получает уже переработанную, тяжёлую энергию. Она не только слабее, но и не совсем чистая. Потому мясо загрязняет тело и дух.

Я не особо слушал эзотерические бредни очередной провидицы. Интересней было «покопаться» в ее мыслях. А думала она теперь о собравшихся за столом. Словно бы сканировала каждого, оценивала, как он реагирует на ее высказывания.

«Здесь ловить нечего, верный цепной пес Брежнева», — подумала она, зло зыркнув в мою сторону. О Рябенко тоже составила правильное мнение: «Если Брежнев решит прыгнуть в пропасть, этот прыгнет вместе с ним. А скорее всего, даже вместо него». А вот Галина Леонидовна вызвала у Джуны совершенно другую реакцию. «Дорогая ты моя, коровка ты моя дойная», — думала она, кротко улыбаясь дочери Брежнева.

А я даже не удивился ее цинизму. Типичная аферистка, которых через десять лет немало появилось в «той» реальности. Так что мнение мое об этой женщине после личного знакомства осталось таким же, как и было раньше.

Ближе к концу обеда Галина Леонидовна встала и, обогнув стол, подошла к отцу. Склонилась над ним, чмокнула в щеку.

— Можно я украду твою гостью? Боюсь, она заскучает в вашей стариковской компании.

И Галина, даже не сообразив, что поступает невежливо, увлекла Джуну к выходу из столовой.

От Гали, конечно, всякое можно ожидать, но даже для меня такое поведение стало неожиданностью. Впрочем, может и к лучшему, что Галя увела Джуну прочь, пока проходимка не успела обаять Генсека. А «битву экстрасенсов» я устраивать пока не собирался. Хватило уже, что Ванга после моего вмешательства рухнула без чувств.

Утром, после смены, я поехал в Кратово, но дома застал только тещу. Валентина Ивановна вывалила из шкафов все вещи и занималась упаковкой.

— Где Света и девочки? — поинтересовался я.

— И тебе здравствуйте, — проворчала теща.

— Доброе утро, Валентина Ивановна, — спохватился, подумав, что торможу после бессонной ночи. — Так где Светлана?

— Светлана с девочками поехали отвозить документы в новую школу. Она вчера написала заявление, ее уволили почему-то без отработки. Ты подсуетился? — она сунула мне в руку коробку и приказала:

— Поставь к тем, что в коридоре. Это посуда.

— Валентина Ивановна, что вы надумали? Будете переезжать в Серпухов?

— Не дождешься. Я звонила по межгороду в Ялту, поговорила с Аней. Она к себе зовет. Подумала, что я тут делаю? В морозе зимой, в слякоти весной и осенью, в этой душной и грязной Москве летом, когда у меня родная сестра на море живет? Вот туда и отправлюсь.

Она словно что-то вспомнила — и вдруг, театрально заломив руки, запричитала:

— Осталась на старости лет без угла, зять на улицу гооо-ниии-ит…

Понятно, что сейчас я наблюдаю театр одного актера, но все равно царапнуло душу. Теща у меня, конечно, не сахар, но если ее периодически «взбадривать», то жить с ней можно. Опять-таки Света и девочки к ней привыкли, любят ее.

— Валентина Ивановна, может быть вы останетесь? — предложил зачем-то, надеясь, что она откажется.

К счастью, не ошибся. А ведь по тонкому льду ходил! Валентина Ивановна взглянула на меня с царским высокомерием и твердо сказала:

— Нет! Категорически нет! Я вчера ездила со Светой на новую квартиру. Так туда большинство наших вещей даже нельзя с собой взять! И как там жить? Там же даже ложки с инвентарными номерами. Правда, серебряные, но все равно казенные. А это все куда? — она развела руками, указывая на мебель и многочисленные тюки, коробки и ящики. — Стенка югославская, почти новая. Кухонный гарнитур тоже отличный, недавно взяли. А диван? Диван какой замечательный! И стулья ведь совсем новые, недавно купили. Посуды море. Сервизы. Я их столько лет берегу. Ну заберете вы одежду, книги, девочки свои игрушки, а остальное⁈ Остальное, я тебя спрашиваю, куда денешь?

— Вот нашли проблему! — эти мещанские причитания начинали меня раздражать. — Раздать, продать, да на помойку вынести в конце концов!

— Все бы тебе на помойку. Вещи на помойку, и меня тоже под старости лет на помойку!

Теща размахнулась и хотела в сердцах бросить на пол хрустальную салатницу, которую только что взяла в руки. Но вовремя опомнилась и прижала посудину к груди:

— Заказывай контейнер, отправлю все к Анне. Вместе разберёмся. Кто грузить будет, уже подумал?

— Подумал, — согласился, чтоб только быстрей от нее отцепиться.

Я решил немного поспать, отложив все дела на потом, но трель телефонного звонка внесла свои коррективы в планы.

— Полковник Медведев слушает, — сказал, прижимая трубку к уху.

— Владимир Тимофеевич, это Удилов. Вы сегодня будете на Лубянке? Сможете заглянуть ко мне, в четырнадцать тридцать?

— Хорошо, Вадим Николаевич, буду.

Я положил трубку и поморщился, когда на кухне что-то громыхнуло. Да, поспать сегодня вряд ли получится. Заглянул туда. Валентина Ивановна доставала из шкафов кастрюли, сковородки и прочую кухонную утварь. Я не стал ей мешать, быстро собрался, и вышел. Уж с тряпками, матрасами и плошками женщины пусть сами разбираются. А мне предстоит еще гараж освободить, и там, что уж греха таить, хлама тоже накопилось прилично.

Уже сидя в копейке, посмотрел на часы. Пятнадцать минут одиннадцатого. Сейчас быстро сгоняю на контейнерную станцию, потом перед встречей с Удиловым останется время заглянуть к Смиртюкову. Договорюсь, чтобы выделил солдат из комендантского полка для погрузки вещей.