Лейтенант. Часть 2. Назад в СССР (СИ). Страница 37

Убедившись, что внутри других людей нет, я торопливо вышел обратно. Спирин все также без движения лежал на полу, а очнувшийся американец полулежал на полу, почти у самого выхода. Он прикрывал рот и нос тряпкой, вертел головой по сторонам.

— Эй, ты кто такой? — сухим хриплым голосом спросил он. На английском языке.

— Тот, кто наведёт тут порядок! — четко и ясно ответил я, сняв противогаз. — Из ЦРУ? Американец?

Тот посмотрел на меня странным взглядом. Кивнул. Отвечать не стал.

Несколько секунд тишины. Где-то включились вентиляторы и дым начало засасывать в вентиляцию. Наверное, ту самую, где я ранее проходил. Ну, что тут скажешь, очень кстати! Отрава быстро улетучивалась.

— ГРУ СССР? — спросил он. Оружия при нем естественно не было.

Кто ж на такой вопрос ответит?

— ФСБ! — отчеканил я. Тот естественно ничего не понял, потому что такой структуры ещё не существовало. — Лучше скажи, что делаешь на советском засекреченном военном объекте? Это серьезное нарушение. Я имею полное право пустить тебе пулю в лоб.

Я не просто так не стал его убивать, когда Спирин потребовал от меня подчинения. От безумца правды не добиться, а если и получится, то попробуй разбери, где истина, а где больная фантазия… А этот вполне мог бы помочь восстановить хронологию, чтобы разобраться во всех нюансах…

Американец продолжал полулежать у стены и смотреть на меня сверху вниз. Соображал.

— Ты ранен? — уточнил я.

— Нет! — он отрицательно покачал головой.

— В общем, вот что! Если хочешь выбраться отсюда живым, расскажи все, что знаешь и я тебя отпущу. Как будто бы тебя тут и не было… Ну?

Американец не поверил. По крайней мере, на лице застыла гримаса недоверия — ведь как ни крути, а между СССР и США уже давно шло негласное противостояние. Про Холодную войну я вообще молчу. Вроде бы и не враги, по крайней мере, открытого объявления вражды не было, а все же отношения между двумя крупнейшими державами были крайне напряжёнными.

— Отпустишь меня? Почему?

— А зачем ты мне нужен? Мы, вроде бы, не враги… — конечно же я лукавил. Это агент иностранной разведки, может быть крайне полезен, если удастся провести его вокруг пальца и живым доставить в наш штаб. Примерно так же, как ранее Джона Вильямса.

— Ну? — потребовал я. — Другого выхода у тебя нет!

— Ладно… — тот колебался. Видно было, что принимает какое-то решение. — Что ты хочешь знать?

— Какого черта ты здесь делаешь?

— У меня задание. Если ты советский разведчик, значит, ты как-то проник сюда иным путем, не через главный вход, так?

Я не ответил, лишь пожал плечами. А тот задумчиво покивал головой.

— Ладно, пожалуй, у меня нет другого выхода. Так… Я хочу перейти на сторону Советского Союза! Мне необходима защита и анонимность. Мое решение добровольное, я готов содействовать по вопросу этого объекта, готов предоставить разведданные. Но не просто так.

Признаться, я редко удивляюсь тому, что происходит на поле боя. Подобного варианта развития событий я точно не ожидал.

— Перебежчик? — уточнил я. — И что же заставило тебя на это пойти?

— Ну… Я уже три долгих года торчу в этом Афганистане! А до этого пять в Африке. Возвращаться мне не хочется. Мне не нравится то направление, в котором движется наша большая страна…

Эх ты, недалекий американец… Знал бы ты, что ваша страна сделает в будущем и как коварно будет пытаться разжечь третью мировую… Сколько проблем и вооруженных конфликтов произойдет по вине их правительства. Тебе бы это точно не понравилось! Впрочем, сказать можно что угодно и как угодно, а потом просто отказаться от своих слов.

— К тому же, задание я провалил, а возвращаться с пустыми руками к своему командиру я не хочу! — уверенно продолжил тот. — Меня в США ничего не держит. Семьи нет, друзей тоже.

Несколько секунд я просто смотрел ему в глаза.

Верить на слово потенциальному врагу — это удел глупых и недалёких людей. Возможно, это двойной агент. Я ему не поверил, но принял слова американца к сведению.

— Хорошо, — кивнул я. — Я помогу, если ты поможешь мне.

— Дай слово офицера! — он сделал акцент на себе, а не на помощи мне.

Надо же, какой принципиальный. Слово офицера ему нужно… Знает, что у советских офицеров честь многого значит и пытается на этом сыграть⁈ Похвально! Вот только я не офицер, по крайней мере пока ещё им не стал. А прошлая жизнь и майорское звание уже не в счёт…

— Слово офицера, что доставлю тебя к моему командованию и объясню им ситуацию! — я лишь сказал то, что он хотел услышать. А нарушу ли я свое слово, почти полностью зависит от него самого. Ну и от случайных, не зависящих от меня обстоятельств. — Кстати, имя-то есть?

— Том Морган.

— Максим Грохотов!

Тот кивнул головой. Видимо, его все устроило. А фамилию я исказил. На всякий случай.

— Как ты мне можешь помочь в этом вопросе?

— Э-э… Так! Снаружи находится больше пятидесяти человек хорошо вооруженных моджахедов. Они подготовлены, это те, кто обучался у наших инструкторов на территории Пакистана. Есть техника, многие подходы и дороги заминированы. Они здесь потому, что им приказали. Мое руководство, через наших военных советников и полевых командиров оппозиции. У меня две основных задачи… Первая — попасть внутрь этого бункера и помочь оппозиции завладеть остатками советских разработок в области экспериментального химического оружия. Это должно отсрочить конец войны на неопределенное время и создать шум.

— Ага… А как же запрет на использование химического оружия?

— А кто докажет, что мы имеем к этому какое-то отношение? — хитро усмехнулся Том. — Оружие-то советское! Моджахеды сами нашли, сами использовали! Обвинят СССР, а легенда уже придумана.

Он весьма толково изложил, начистоту. Ну, двойному агенту, чтобы втереться в доверие и нужно слить какие-то секреты в ограниченных пределах, чтобы подтвердить свои благие намерения. Возможно, именно это сейчас и происходит. А может и нет.

— А вторая задача?

— Вторая — добраться до совершенно секретного архива, расположенного в глубине бункера, в специальном хранилище. Десять лет назад он был надёжно заперт нашим агентом в лаборатории внизу. Я добрался до него, но открыть его оказалось невозможно. Этот сумасшедший перекрыл к нему доступ! Вообще, мы долгое время пытались попасть в саму лабораторию, а потом он сам открыл нам проход вниз.

— Зачем?

— Откуда же мне знать? Он не сказал!

— Ясно. Что там за архив?

— Не знаю. Полагаю, что компромат проливающий свет на неофициальное сотрудничество ваших учёных с нашими специалистами. Там как-то замешано КГБ, но мне об этом мало что известно.

Оп-па… Так вот откуда растет интерес комитета к этому делу с БОВ и непосредственно к самому бункеру. Тогда ясно, зачем меня начальник спецгруппы пытался завербовать. В Афганистане их возможности ограничены, поэтому наспех состряпанную легенду решили спустить в ГРУ, мол, помогите товарищи. Это же для всеобщего блага. А на самом деле они намеревались выяснить, на месте ли тот архив с документами! Заинтересованы обе стороны. Но почему ждали десять лет?

Впрочем, пока что это только моя догадка и эту теорию ещё предстоит тщательно проверить. В любом случае, полковник Хорев будет заинтересован таким поворотом дела… А что же Черненко? Он тоже во всем этом замешан или не при делах?

— Том, как ты попал сюда?

— Куда? В бункер?

— И в бункер, и на пункт управления.

— Он сам нас пропустил. Через громко говорящую связь привел сначала вниз, а потом сюда, затем всех отравил. Меня он зачем-то оставил в живых, а моджахеды, наверное, погибли.

— Чушь какая-то… Пока я был в вентиляции, я слышал их голоса! И они не казались больными или при смерти…

Я посмотрел на него с подозрением, а тот ответил рассеянным взглядом. Его мои слова как будто бы удивили.

— Как давно это было? — спросил Том.

— Пару часов назад.

— Ерунда… Это невозможно! Вчера вечером он пропустил нас сюда, других тут быть не могло, потому что он вновь законсервировал главный вход, отрезав нам выход. Если ты и мог кого-то слышать, так только тех, кто зашёл сюда со мной… Ну или он запустил кого-то ещё.