Музыка нас связала... (СИ). Страница 5

— Петросян, блин. Придумаю что-нибудь. Время есть. Слушай, ты спрашивал... хотел узнать... про себя, да? Я выяснил! Ты вот что...

— Молчи! Сказал: не надо. Не хочу слышать даже. Может, я от смерти сберегусь, а из-за этого погань какая случится? Нет уж, проживу, сколько отмеряно. Но и тебе мешать не стану. Это твоя ответственность. Замок врежу, ключ... да возле двери повешу. Жрать захочешь, или переночевать — заходи. А делать что-то — и не проси даже. Договор? — и он протянул руку.

— Договор. Пойду я тогда.

Уже возле лаза я повернулся и спросил:

— А ты не хочешь со мной?

— Чудак-человек. Конечно, нет. Что я там забыл? Сигареты с полосочками? Хотя фонарик годный, хорошо светит, батареек для него принеси, вот подарок и будет. Я их потом в краске утоплю, как сядут. К тому же — дело опасное. Я ведь на твоей стороне окочурился уже? А теперь следи за работой мысли. Вот я появляюсь там внезапно живой, а вселенная вдруг решит это дело исправить. Как в книжке про миллиард лет до конца света, я в нашей библиотеке читал, в журнале «Знание-сила». И что тогда? Потянешь назад, чтобы ожил? Так ты в это время конфеты лопать должен будешь, а то рядом ляжешь. Так что давай, не боись, я тебе тут как в лучших отелях организую. Ты только когда на улицу выходить будешь, оглядывайся по сторонам, чтобы не спалили.

Глава 3

Возвращение оказалось легким и простым. Странно, но общая слабость была намного меньше вчерашней. И даже спина почти не вспотела. Но я потянулся за сосательной конфетой. Так, на всякий случай. Оставил пригоршню на полке с таким расчетом, чтобы, даже пребывая в полуобморочном состоянии, достать без проблем. Пальцы скользнули по деревяшке, и уперлись в холодный бок пластиковой бутылки. Фантазия сразу заработала, подсовывая один вариант хуже другого: параллельная вселенная, в которой конфет не было, следующие сорок лет, добавленные счетчиком за лишний переход, инопланетчики, еще какая-то дичь. Наконец я включил фонарик. Всё то же самое, бутылка от «Святого источника», я в нее утром сам воду набирал. И крышечка на которой неродная, желтая, от сладкой газировки, потому что синяя закатилась под холодильник и мне было лень доставать ее оттуда.

А вот и ответ на вопрос «Куда делись конфеты?». В виде огрызков обертки, разбросанных по полке. Крысы влезли и потырили сладости. Сейчас найду их нору, которую они вряд ли сильно маскировали, натолкаю туда осколков, будут знать, как на чужое добро зариться. Леденец я достал из кармана и запил водой.

Прислушался к ощущениям. Да нормально всё! Голова не кружится, в глазах не темнеет, руки не трясутся. Аккуратно встал, полез по лестнице вверх. Пойду-ка я лучше домой, права тетя Женя, спешить некуда.

Жизнь безработного, она ведь имеет кучу плюсов. Не надо вставать по будильнику, срочно с утра бежать, думать, а есть ли чистая глаженая рубашка. Побриться можно не с утра, а после обеда. Или бороду начать отпускать. А самое главное — всегда можно отложить на завтра то, чего делать не хочется. Если не срочно, конечно, типа больного зуба или протекающей трубы.

***

Тетя Женя приготовила якобы любимый мной суп. Как и обещала. И я поел его, выражая совершенно неискренние, хоть и довольно вялые восторги. Вернее, сказал: «Спасибо, вкусно».

— А что ж ты один барахло на мусорку таскал? — спросила она. — Не нашлось никого?

Удивительная метаморфоза со зрением у нее произошла. Читать не может, зато из окна до сарая видит во всех подробностях.

— Да я подумал, что справлюсь. А выпью сам.

— Ты что? Эту гадость я только для алкашни покупала. Погоди, налью тебе хорошей, правильной.

— Ну, давай, сто грамм выпью. С таким супчиком в самый раз пойдет.

И я выпил. Ровно сто грамм, как в аптеке. Больше не налили. А потом пошел наводить порядок в библиотеке.

Книжек у тети Жени много. Работа на партийном посту, хоть и не очень высоком, при советской власти давала множество привилегий. В том числе и в приобретении дефицита. А что самое недоступное в самой читающей стране в мире? Правильно, подписные издания. Ряды разноцветных переплетов, большей частью спокойных и холодных тонов, до сих пор служили пылесборниками. Даже «Библиотека приключений» серо-голубая с редкими исключениями. Хотя вот Майн Рид красный. И Дюма. «Библиотека всемирной литературы»? Да ну, кусочек суперобложки, не в счет. Мне всё это богатство надо для одного, и это вовсе не чтение. Просто в книгах люди любили делать заначки. А я собрался в гости, а потому надеялся разжиться неучтенными денежками.

Улов оказался не очень богатым. Две красные десятки в третьем томе Шолом Алейхема и трояк в пятом томе Жюля Верна, как закладка в «Таинственном острове». Заодно нашел три новогодние открытки, одну первомайскую, а также не очень удачную фотографию, на которой тетя Женя руководит субботником. Ну и пыль протер тоже, как без этого.

***

Не могу сказать, что мы с мамой бедствовали. Как-то она крутилась, что-то делала, и мы с Ленькой были одеты-обуты, и супчик у нас был с мясом, а не на картофельном бульоне. В подробности я не вдавался никогда. Она не говорила, а я не спрашивал. Как-то меня это не интересовало, пока она жива была. Но думаю, что от неожиданного подарка судьбы не откажется.

Я уже придумал, как всё сделаю. Поеду завтра с утра, когда дома нет никого, и втихаря войду в квартиру. Кому как не мне знать все способы сделать это незаметно. Деньги суну в трюмо, к остальным. Пускай думает, откуда лишняя двадцатка взялась. А потом схожу на рынок, к нумизматам местного разлива. Или те, кто собирает купюры, это бонисты? Да неважно, у них советские деньги, наверное, на вес купить можно. А пока так, разведочку проведу.

***

Утром, сразу после завтрака, я усадил тетю Женю в компании со свежей аудиокнигой. Специально скачал накануне. Я как раз обувался, когда прозвучала фоновая оркестровочка, и хорошо поставленный баритон с расстановкой произнес: «Пролог. Штурм Серингапатама. Письмо из фамильного архива. Я пишу эти строки из Индии к моим родственникам в Англию, чтобы объяснить, почему я отказал в дружеском рукопожатии кузену моему, Джону Гернкастлю...». Кто там кого в этой книге убил, я уже толком не помнил. Но заявки слушателей — это святое. Захотела пожилая женщина классический детектив — да на здоровье, мне нетрудно.

Забежал в магазин низких цен и купил большую упаковку алкалиновых батареек для фонарика. Федору надолго хватит. Уж не знаю, как он будет прятать штрихкоды вместе с остальными не очень советскими надписями. Разберется.

В погребе сухо и спокойно. Тишина. Крысы решили, что халявная вкусняшка может и не повториться, и забитая битым стеклом нора стала для них пока непреодоленным препятствием. Проверил карманы. Вроде ничего не забыл. Полезли, что ли. Пора.

Федин подвал радовал новинкой: врезанным в дверь замком на защелке, именуемым в прошлом английским, и ключиком к нему, висящим на гвоздике у выхода. Я положил на ящик батарейки, завернутые в синий пакет-майку, который мне дали на кассе в магазине. Поднялся к двери, и прислушался. Снаружи вроде тихо. Снял ключ, вставил его, и повернул. Со второго оборота открылся. Захлопнул, и пошел. Одет я вполне обычно по местным меркам — кожаная куртка, довольно старая, джинсы, кроссовки невзрачные. Кепка без опознавательных знаков, которую я надвинул пониже, чтобы поменьше возникало соблазнов принять меня за папашу. Покатит.

До больничных ворот я дошел спокойно. Никто не останавливал, не кричал в спину: «Эй, ты что здесь делаешь?!». Перед выходом на улицу я пристроился в фарватер какой-то женщине в болоньевом синем плаще, которая несла в авоське кирпичик черного хлеба поверх крупных антоновских яблок. И почему-то мне показалось, что всё будет хорошо. Не может быть иначе.

Из ворот мне на автобусную остановку. Пешком махать почти три километра до нашего дома не хотелось. А десятикопеечную монетку я обнаружил в коробке с инструментами, стоящей в сарае. В самый раз хватит туда и назад прокатиться.