Музыка нас связала... (СИ). Страница 18

Прямо перед подъездом сел, щурясь на солнце, словно никуда и не собирался.

Наблюдает.

***

С утра сходил в больницу. Наверное, Ирина Михайловна всё же добавила к лечению каких-то волшебных таблеток, потому что тетя Женя была поспокойнее. Ночью спала, о выписке в режиме «вот срочно бегом» не заговаривала. Поела, переоделась, послушала про Пуаро, и задремала. Всегда бы так. Надо спросить, чем это ее накормили, вряд ли что-то из тяжелой артиллерии. Купить и дома давать, когда вредничать начнет в очередной раз. Но доктор была на операции, а без нее сообщать детали лечения медсестры не стали. Ничего, не последний день, узнаю позже.

Дома посидел на дорожку, и начал собираться. Уже привычно напихал в рюкзак всё, что мне может понадобиться. Проверил заряд аккумуляторов, подергал кабель-обманку, не отвалится ли он от наушников в самый неподходящий момент. Добавил шоколадку для Федора. Долил воды в бутылку. На всякий случай бросил еще несколько карамелек. Вроде всё.

Вот замок смазать надо, как-то ключ туговато входить начал. И проветрить, потому что чувствуется сырость. Может, мне кажется, но вот эта смесь плесени, мокрой земли и чего-то гниловатого меня напрягает. Хотя вычистил же всё, мусора не осталось. Вот вернусь, и займусь. И погодка как раз подходящая: тепло и солнце пригревает.

Подошёл к порталу, посветил фонариком. Вроде всё на месте, никуда не пропало. Поставил в сторону рюкзак, чтобы не мешал становиться на четвереньки. У меня здесь всё цивильно — постелил на пол старую клеенку. Зачем-то погладил стенку подвала, даже не знаю с какой целью, наклонился, согнул в колене правую ногу, в спине что-то хрустнуло, и... АААААААА!!! Поясница!!! О-ох... вдохнуть бы! В глазах потемнело, и я рухнул на бок, ничуть не беспокоясь, что могу испачкаться или что-то порвать. Плевать, лишь бы не болело! При приземлении испытал новую порцию непередаваемых ощущений. В поясницу будто забили кол, и любое движение отдавалось там новыми вспышками боли.

Я не знаю, сколько времени прошло, пока я смог найти положение тела, в котором мог бы спокойно вдохнуть. Упал я не очень удачно: фонарик освещал в основном мои кроссовки. Так что думал почти в темноте. Телефон? В рюкзаке.

Рюкзак? Примерно в метре.

А я? Вне игры.

Сначала я пытался успокоиться, дышать ровно. Получилось не сразу. Потом — сосредоточиться на чем-то другом. Например, на мыслях, что я — идиот. Ну, правда. В мои годы так вот бодро прыгать в порталы, даже не размявшись?

Внезапно захотелось воды. А бутылка с ней где? Правильно, в рюкзаке, до которого и рад бы дотянуться, да поясница не дает. Остается только лежать и слушать, как где-то за стенкой возятся мои старые враги — крысы. Вот сейчас самое время отомстить — быстренько прокопать новую нору вместо порушенной мной, и можно спокойно потырить всё конфеты, шоколад, и даже покусать меня — всё равно я толком сопротивляться не могу.

Сейчас мое оружие — плавность движений. Никаких резких рывков и перекатов. По миллиметру, по миллиметру, останавливаясь каждый раз, когда поясница сигналила: «Эй, дружок, а ну-ка прекращай! У меня всё под контролем!»

Левой рукой нащупал лямку рюкзака. Подтянул его к себе — а он, как назло, завалился набок, застёжкой вниз. Прекрасно.

Я дышал медленно, как будто обманывал собственное тело. Знал: резкое движение — и меня опять переклинит.

А если не двинусь вообще — так и останусь тут, в темноте, среди пауков, плесени и запаха сырой земли. Ну и крысы тоже. Нет уж.

Пальцы дрожали, но я расстегнул рюкзак. Достал воду и выпил чуть не пол-литра, присосавшись к горлышку. Блин, чуть не потерял крышечку. Начал доставать телефон, и наткнулся пальцами на упаковку таблеток. Как я мог забыть? Я же сам их сюда укладывал, микроаптечку на всякий пожарный. По одной-две разных, на все случаи жизни. Что тут у нас? Парацетамол. Он от температуры? Но вроде и обезболивает. Сюда его. Порошок, надо растворять в воде, но думаю, если высыпать в рот и запить, то действие будет то же самое. Омепразол — не подходит, это от желудка. Порошок от изжоги... а это что? Диклофенак, две таблетки! Настоящий клад! И сразу следом за ним — кеторол. Помню, зуб болел, помогло. Не сразу и не окончательно, но это лучше, чем ничего. Возможно, лекарства просрочены, но не в моем положении обращать внимание на такие мелочи.

Выковырял таблетки из упаковок, бросил в рот, торопливо запив их водой. И только когда собрался высыпать парацетамол в рот, понял, что мозг у меня всё же находится примерно там, где сейчас болит. Я же могу бросить порошок в бутылку и растворить там. Ведь так он точно быстрее всосется в желудке и подействует. Осталась в ней ерунда, меньше половины. Как раз хватит. Разболтал и выпил. Теперь оставалось ждать.

Ждать, пока боль отступит. Ждать, пока тело вспомнит, как двигаться.

Ждать... и слушать, как в темноте за стенкой пищат крысы. Что-то они слишком разошлись. Наверное, у них там день рождения. А может быть, свадьба. Или семейный скандал. Да уж, как пел Чиж... Хотя мне сейчас ближе не блюз, а чистый, концентрированный стон боли.

Наверное, прошло минут двадцать, пока таблетки всосались и начали действовать. Или чуть больше. Но постепенно боль стала не такой резкой. Кол остался там же, но у него несколько затупились острые шипы.

Можно попробовать ползти. Я осторожно начал подниматься на четвереньки. Один хрен придется на них вставать, чтобы забраться на лестницу. Так что незачем изображать из себя летчика Мересьева. Тут расстояние — метра полтора. Ну два, не больше.

Как в детстве говорили: на три-пятнадцать. Рывок — и я снова в аду. С первого раза не получилось. Просто лежать. Просто дышать. Просто повторять про себя, что это не навсегда. Тем более, что я вроде понял, где допустил ошибку.

Подняться получилось с третьего раза.

Я выбирался как черепаха, сантиметр за сантиметром, плавно перенося вес с одной руки на другую и пытаясь подтягивать ноги так осторожно, как только это возможно.

Ладони скользили по холодной земле, плечи заныли от нагрузки. Но я знал: так я дотянусь до лестницы. А там — подтянусь и попробую встать.

Последние сантиметры. Я ухватился за выступ. Тихо выругался сквозь зубы — но не от боли, а от злости. Встал. Медленно, осторожно, как будто подо мной лёд, готовый треснуть.

И всё-таки... я стоял.

Лестница — отдельная песня. Восемь ступенек я преодолевал минут двадцать. Хорошо, что таблетки к этому времени подействовали как следует, и я оказался способен не только вылезти из погреба, но и выбраться наружу. Рюкзак остался внизу вместе с фонариком. Надо кого-нибудь попросить спуститься и забрать. Отсыреет же всё, да и как без телефона?

Помог мне соседский мальчишка лет двенадцати. Хорошо, что мы почти столкнулись у подъезда — я как раз собрался схватиться за перила, чтобы передохнуть в согбенном положении. Просто пацан был в наушниках, и просто окликнуть его вряд ли получилось бы.

— Здрасьте, дядь Саша, — сказал он, пытаясь обогнуть препятствие.

— Послушай, не мог бы ты спуститься в погреб и достать мой рюкзак и фонарик? У меня со спиной... проблемы.

— Ага, сейчас, — отозвался он, протягивая руку. — Давайте ключ.

— Осторожно там, — бросил я ему вдогонку, но он уже натянул наушники обратно и, скорее всего, не услышал.

Вернулся он буквально через минуту. Я даже не успел преодолеть все четыре ступеньки.

— Вот, возьмите, — сначала он протянул мне ключ, потом рюкзак. — Может, вам домой помочь дойти? А то вы... как-то не очень.

Спасибо, безымянный мальчик, который не только довел меня до квартиры, но еще и помог разуться! Денег за услугу он брать не захотел.

Кое-как я добрался до спальни и рухнул на кровать. Все. Сил больше нет. Надо только тете Жене позвонить, предупредить, что сегодня не приду...

И вдруг к моей измученной пояснице прикоснулось что-то мягкое и горячее. Тепло растеклось по спине, и на миг стало так хорошо, так легко, что я едва не застонал.