Музыка нас связала... (СИ). Страница 10

Я покосился на предполагаемое место катастрофы и пожал плечами.

— Выглядит не слишком угрожающе, — осторожно заметил я. — Подсохнет, забелить можно.

— Мне позвонили, что потоп, я и побежала. А когда выяснилось, что не очень и страшно... Да решила прогулять, как школьница! — засмеялась Алла. — Будет что-то срочное, позвонят. Проходите, переобувайтесь. То есть наоборот, конечно, — снова улыбнулась она, запутавшись в собственной фразе.

Гостевые тапочки мужские, новые. Размер примерно сорок пятый, чтобы любая нога влезла.

— Руки помыть можно?

— Да, конечно. Вот ванная. Хотя тут всё рядом — комната, кухня, ванная. И балкон. Вот и всё мое жилище.

В санузле всё скромненько, по-советски. Никаких следов, что здесь еще кто-то живет кроме хозяйки, нет — ни лишних зубных щеток, ни случайно неспрятанного помазка. А полотенце для рук гостевое — есть, свежее, не пользованное.

Квартира Аллы тоже была на редкость простая, ни метражом, ни наполнением не поражала: однокомнатная, с тесной кухонькой метров шесть и комнатой максимум двадцать. Полы — крашеные дощатые, обои — самые простые. Мебель — стандартная местная, «стенка» из тёмного полированного шпона и светлые пластиковые накладки на кухне. Но зато — центр города и отдельная квартира. А главное — с телефоном. По нынешним временам это уже признак «богатой невесты».

Помыл руки и вытащил из кармана куртки скромные гостинцы.

— Вот, возьмите. Мой вклад в чаепитие. Простите, на большее не рассчитывал, — я положил на стол пару крупных апельсинов и пакетик с конфетами.

— Ого, какие огромные! — Алла схватила один апельсин, вдохнула аромат и засияла. — Какой запах! А это что?

— Конфеты, «Рафаэлло». Там вафельная оболочка, внутри миндаль, а снаружи — кокосовая стружка.

— И вы так спокойно... Можно попробовать? — глаза её блеснули неподдельным любопытством.

— Конечно, — засмеялся я. — Ешьте, для вас принёс. А я, честно говоря, не большой фанат. Эта стружка потом в зубах застревает — только зубочистку искать.

На лице Аллы промелькнуло лёгкое удивление, а я, кажется, только что заработал плюс сто к загадочности. Кто в здравом уме скажет про импортные конфеты, что они ему не подходят по такой ерундовой причине? Только сноб, который из-за границы не вылезает. И при этом ходит в древней куртке.

— А давайте я музыку включу! Подруга принесла послушать, свежие записи! Флэш ин зы наааайт, — слегка фальшиво вывела она.

Что же тут свежего? «Секретный сервиз» уже должен успеть надоесть всем. Хотя могу и ошибаться, в евродиско я не специалист.

Качество, конечно... Не айс, даже рядом не лежало. Высокие частоты срезаны напрочь, от басов осталось нелепое бумканье. В мое время такое проходит в разряде «только для коллекционеров», прочие подобное сразу отодвинут в сторону.

— А где записывали? — спросил я из вежливости.

— А у нас студия звукозаписи, рядом совсем. Там такой спец работает, что угодно достанет!

Я хмыкнул про себя. Понятное дело, звукачу не позавидуешь: сплошной дефицит, ему пленки привозят неведомо откуда, сто раз переписанные. Да и он тоже тиражирует на откровенный мусор, в лучшем случае на пленку десятого типа производства объединения «Свема» из Сумской области. Редко когда счастливчикам перепадает гэдээровская «Агфа». А уж про «Сони» и мечтать не стоит, это из области фантастики. Источники музыки — отдельная песня. Если ты не пользуешься только официальными каналами, то в записной книжке есть список меломанов, которые имеют доступ к загранице. Или к черному рынку. А те за определенную мзду делятся сокровищами. Кошмаром с шумом иглы в запиленной дорожке, ага. Короче, бизнес тот еще.

Алла выставила на стол явно гостевые чашки — элементы чрезвычайно модного ныне сервиза «Мадонна» производства Восточной Германии. Символ достатка, однако. Некоторые так и вовсе не вынимали богатство из шкафа, только гостям показывали. На самом деле никакой мадонны на посуде не было. Использовались две картинки какой-то художницы семнадцатого века. Наиболее распространенная изображала дамочек, которые бросают в купидончика всем, что попадется в руки. Я же сейчас лицезрел второй вариант оформления: двух тетенек с избыточным весом, одна из которых откровенно намекала второй на явно непристойное продолжение беседы. И та, кстати, не возражала.

Запела какая-то девичья банда, вот этих я никогда даже не пытался запомнить, потому что отличить их просто невозможно — что «Алякарт», что «Мэйвуд», два притопа, три прихлопа. И в этот момент Алла опрокинула на меня розетку с вареньем. Как это случилось, я не заметил — пытался вспомнить, кто это приглашает прогуляться в Пасадену. Размечтался, короче. И расслабился. Потому что вроде бы хозяйка сидела довольно далеко, если это можно сказать про шестиметровую кухню, на которой половина площади занята холодильником «Минск», газовой плитой, хоть и двухконфорочной, и мойкой для посуды. Но коленками мы точно не соприкасались. И варенье это, грушевое, не возле меня было.

— Ой, как я неловко, — засуетилась Алла. — Сейчас, подождите, давайте вытру, — и она начала пытаться удалить содеянное кухонным полотенцем.

— Да ничего страшного, я сам, — попытался я взять всё в свои руки. — Только намочить бы лучше.

— Да, снимайте рубашку, я застираю быстро, сладкое же, липнуть будет, — тут же отозвалась хозяйка. И даже начала расстегивать на мне пуговицы.

Слишком похоже на сценарий фильма для взрослых. Но мы ведь в обычной жизни, так же? И хотя возраст и жизненный опыт сильно укорачивают конфетно-букетный период, но не на второй же встрече переходить в горизонтальную позицию. На такое у меня расчета не было. Так, посидеть, поговорить, определить возможные точки соприкосновения. У нас общения до этого — суммарно хорошо если полчаса. Так что я спокойно встал, снял рубашку, и подал Алле. Хотя вовсе не это имел в виду, когда предлагал смочить. Я про полотенце говорил.

Сижу, прихлебываю чай из парадной кружки — не люблю остывший. Алла из ванной переместилась с моей рубашкой в комнату, и, судя по звукам, принялась сушить ее горячим утюгом. Дамочки в магнитофоне успели сообщить про любовь, застигшую их в первый раз, и я получил возможность прекратить светить голым торсом. Тем более, что демонстрировать там особо нечего — кожа да кости. Не Аполлон.

Но когда я встал и протянул руку за своим имуществом, Алла застыла аки жена Лота, соляным столбом, и уставилась куда-то в то место, где находится печень.

— Точно не Стас, — пробормотала она.

Не сдержалась. Выдала себя. Что ей сдался этот алкаш, скрывшийся с горизонта сто лет назад? Я, как очень быстро выяснилось, ей вообще не нужен был. Исключительно для проверки версии про Стасика.

— Благодарю за рубашку, — я забрал одежду и принялся одеваться, одновременно продвигаясь к выходу. — Спасибо за чай, конечно, за гостеприимство, и прочее. Надеюсь, что удовлетворил ваше любопытство. До свидания.

— Подождите, Саша, — попыталась она не пустить меня в прихожую. — Извините. Вы просто не так всё поняли.

— Мне даже интересно стало, как я должен был понять, — отодвинув Аллу, я всё же пробился к своим кроссовкам и начал одеваться.

Больше она ничего не сказала, и даже не стала смотреть, как я ушел.

Глупо вышло, конечно. Как в плохом романе. В обычной жизни она должна была промолчать, а не высказывать свои соображения вслух. А потом втихаря сворачивать общение, если вдруг стало неинтересно. А тут... Дурь какая-то. Может, я участвую в реалити-шоу? Сейчас выскочат из подъезда и закричат: «Вас снимает скрытая камера!»

Но пока я дошел до того самого подвала, то почти успокоился. На что я рассчитывал? Да и сам не знаю. Легкий флирт, наверное. Ну, может, еще что-нибудь. Да, симпатичная дама. Я бы был не против. Но нет — и ладно. Никто ведь не умер? И даже материально почти не пострадал. Рубашку вон погладили, кстати.

Когда я открывал уже замок на двери в подвал, предварительно оглядев окрестности, меня осенила гениальная мысль. А я ведь точно знаю, как спасти Леньку. Теперь знаю.