Сердце изнанки 4 (СИ). Страница 37

— Сашенька, ну что ты такое говоришь, он тебя не похищал, он тебя спас!

— Знаю я этих графов-спасителей. Сначала своих людей ставят, а потом главу рода списывают. Знаю я, зачем это он всё сделал. Вот сейчас я силы свои соберу, свою гвардию…

— Сашенька, ну не надо так говорить. Мало ли кто услышит, тем более про Романа Михайловича — он же святой человек, он нас от смерти уберёг.

— Нет, не успокаивай меня!

В этот момент из-за угла появился Александр Филиппович. Выглядел он, мягко говоря, устало: бледное лицо с обвисшими щеками. Все-таки долго беспамятство дало о себе знать — похудел сильно барон. Но стоило ему выйти, как глаза его расширились, он так и встал, хлопая глазами.

— Это, что ещё за непотребство здесь творится? — ошарашенно вскрикнул он, глядя на слуг, сидящих за столом в его дворе, и на Диму, что, глядя на отца, вскинул бокал и громко произнёс.

— А вот и обещанное чудо! Отец вернулся.

Глава 19

Последние спокойные моменты

Александр Филиппович Пылаев шумно сопя посверкивал глазами, причем в прямом смысле — его огненная натура давала о себе знать. И он то и дело пытался проявить свою стихию, но это у него не получалось — сил было маловато. Я это считал по его ауре.

Однако, духу ему было не занимать, увиденное его не обрадовало и давало сил продолжать возмущаться. Он хотел, видимо, проучить своего сына или слуг, возомнивших о себе бог знает что. Но супруга не оставляла попыток направить его в мирное русло.

— Всё, Сашенька, видишь, здесь всё в порядке. И нечего тут сцену устраивать, — уговаривала супруга Татьяна.

— Ну где же в порядке? Где же в порядке? Меня бог знает сколько не было дома. И тут творится такое. Может еще узнается, что Дима теперь глава нашего рода?

Татьяна Пылаева закашлялась, стрельнув глазами в сына.

— Отец, знаешь ли ты, что произошло? И почему ты жил в доме графа Злобина? — аккуратно начал беседу Дима.

— Нет, не знаю и знать не хочу! А вот, что здесь творится, я бы послушал.

— Так это же взаимосвязано, — мягко произнес Дима. — Видишь ли, на тебя было совершено покушение. Ты едва избежал смерти, и мы решили, что лучше тебя спрятать. Объявить о твоей смерти, чтобы ассасины больше тебя не преследовали. Роман Михайлович Злобин спрятал тебя у себя. Мы инсценировали твою гибель. И даже похороны провели.

Александр Филиппович пошатнулся, схватился за сердце.

— Похороны? Мои? — воскликнул он. — Воды мне! И присесть бы мне куда-то! — Матушка тут же подвела его к столу.

— Но не за стол же со слугами! — тут же запротестовал он.

Но супруга ничего не хотела слушать, а усадила мужа за стол, а подоспевший слуга протянул стакан с водой.

— Вот, ваше благородие, промочите горло, — услужливо предложил он.

— Я уж как-то без тебя разберусь, — он, залпом осушив стакан. Оказалось, что там была не вода, а вино. Но Александр Филиппович останавливаться не собирался. — Еще вина! — потребовал он громогласным голосом. — Оно придаст мне сил, чтобы я навёл здесь порядок.

Я же, пока внимание было отвлечено, поднялся из-за стола и медленно пробирался к выходу.

— Такс, — опустошив второй бокал, спросил «покойный» глава рода, — и кто же пришел на мои похороны? Сильно ли страдали, переживали ли?

Дима тяжело вдохнул.

— К сожалению, пришли только кредиторы, — произнесла Алиса. Она за словом в карман никогда не лезла и любила рубить правду матку, какой бы горькой она ни была.

— И что же, им даже не жалко меня было? — вдруг высоким голосом спросил барон.

— Очень жалко… — произнес Дима, не желая расстраивать отца.

— Что деньги с тебя больше сосать не смогут, — закончила за Диму Алиса. — Тогда я и поняла, нет у нашего рода друзей, кроме Романа Михайловича, хотя и он свои интересы преследует.

— Горе мне, горе! — воскликнул тут же Александр Филиппович, обхватив голову руками.

К слову, сказав колкость, Алиса скользнула глазами по тому месту, где я сидел. Не обнаружив меня, несколько удивилась и, обведя глазами стол, заметила меня удаляющегося. Александр Филиппович поймал её взгляд и, проследив за ним, уставился на меня.

— А этот… — он шумно выдохнул, попытался подняться, но ничего у него не получилось.

— А Костя, между прочим, — быстро произнес Дмитрий, — избавил нас от всех долгов перед Лисиным и Викентьевым и еще помог восстановить наше финансовые положение.

Александр Филиппович раскрыл рот, хотел было что-то сказать, но закрыл его, снова шумно выдохнул, покивал головой, и наконец произнес.

— А этот молодой человек ¬– Молодец!

— Ну, и на этой прекрасной ноте я вас оставлю, — произнес я. — Смотрю, семейная идиллия у вас восстанавливается, а у меня важные дела.

— Но как же это? Я хочу узнать, что ты там сделал и как ты нас от долгов избавил, — потребовал Александр Филиппович.

— Дима вам всё расскажет. А сейчас прошу меня простить. Я рад, что вы в добром здравии и вернулись домой, — я кивнул Татьяне Пылаевой, затем Алисе, помахал рукой и Диме.

Брат спорить не стал, однако в глазах его промелькнула грусть.

И чего он так переживает? Ведь совсем недавно готов был меня убить, а сейчас вон распереживался. Радовался бы, что в семье всё в порядке, а я убираюсь куда подальше.

Развернувшись, я направился к тому месту, где стояла техника Линдермана и его бойцов.

— Все готовы? — спросил я, окинув глазами суетящихся бойцов.

— Да, готовы. Расскажешь суть, что происходит? — подошел ко мне Линдерман.

Медведев стоял рядом.

— Если кратко: я и род Пылаевых обязан графу Злобину жизнью, и пришло время вернуть должок, — произнес я. — Единственный нюанс, который может на что-то повлиять, то, что выступаем мы против князя. Фамилию назвать я не буду, никаких подробностей говорить тоже не стану. Но то место, куда мы сейчас поедем и действия, что мы совершим, будет, по сути, объявлением войны. И если мы не справимся с задачей, скорее всего, и вы попадете в опалу, и мне будет конец. Такая вероятность присутствует. Поэтому подумайте несколько раз, готовы ли вы к этому.

Говорил я это больше для порядка, и так было понятно, что Линдерман не откажется. К тому же, кто-кто, а у него было предпринято достаточно мер, чтобы выступать хоть против самого императора и при этом быть неопознанным. Всё-таки понимание Линдермана, как организовывать подобные предприятия, было на высшем уровне. И он знал, как обезопасить не только себя, но и своих людей.

Линдерман лишь хмыкнул. Медведев покивал.

— Какие водные данные? — спросил бывший полковник.

— Тридцать машин с тяжелой техникой. Количество войск неизвестно. Работать будем вместе с графом Злобиным. Возможно, еще будет какое-то подкрепление, но об этом ничего сказать не могу. Вероятнее всего, боестолкновение будет сегодня. Место перехвата узнаем на точке сбора.

— Тогда чего же мы стоим. Нужно срочно отправляться, чем больше времени потратим на подготовку, тем больше будет вероятность победить.

Я покивал.

— Да, согласен. Просто нужно было соблюсти определенные традиции. А теперь по коням, — скомандовал я.

Я направился к автомобилю и закинул на заднее сидение, (где и так не хватало места), рюкзак со своими пожитками. Затем сел на переднее сидение, рядом уселся Медведев.

Всё-таки это особое чувство, когда ты несешься по дороге в хорошей машине, смотришь в зеркало заднего вида и видишь целую колонну военной техники и транспортников, полных элитными бойцами. И знаешь, что все эти бойцы едут именно за тобой следом, чтобы выполнять твою волю, побеждать твоих врагов, сражаться за тебя. У меня на лице появилась улыбка. Вот такая жизнь по мне. Это мне более привычно, чем политика и манерность аристократов. Сейчас я пока что еду прикрывать Романа Михайловича Злобина. Но чувствую, пройдет время, и точно так же я буду ехать на захват земель, побеждать врагов, других баронов или графов, а может ещё что-то большее.