Мы снова дома. Страница 10

Национальные особенности воспитанников сгладили в интернатах очень умело, многие помнили их, но считали чем-то крайне малозначимым. Ведь они все русские! И неважно из какого народа вышли. Говорят и думают по-русски, всей душой приняли парадигмы империи, так чего же еще? Нацистов, считающих, что дело в генах и ДНК, давно передавили. А если кто-то из землян еще сохранял в душе подобные идеи, то таковые молчали в тряпочку, прекрасно зная, что если хоть раз выскажутся публично, то будут немедленно казнены. Высказавший идеи нацизма и национализма права на жизнь в империи не имел, и это было совершенно справедливо.

– К нам как-то привозили группу с Земли, с центральной Украины, – вспомнила Падха, не слишком высокая для своего народа, но ширококостая зеленая орка. – Там больше пацанов было, чем девчат, и пацанов симпатичных. Но они такие слабые! Едва по десятку раз подтянуться смогли. А уж когда мы с ними поговорили, так чуть не стошнило! Главное, мол, устроиться так, чтобы жопе тепло было, а первопроходцами пускай кто-то другой становится, они и на всем готовом с удовольствием поживут. Эти убогие больше всего обсуждали компоигрушки! Мы через пару дней к ним и подходить перестали, тошно было слышать, чего они там несут.

– Помню я их, – скривилась Шаладиэль, одна из светлых эльфиек. – Но не все там дурные, трое, насколько я знаю, собрались идти учиться на физиков и инженеров, а один и вовсе на пилота.

– Все равно слабые они, – покачала головой Хаянга, взъерошив свои роскошные белые волосы. – Хотя упомянутые четверо могут стать нормальными, но поработать над собой им придется немало. Еще две девчонки там неплохие были, но они из Донбасса, до десяти лет росли под вой снарядов, это же совсем другие люди. Вот они уже наши, но немного не дотягивают, так им поможем обязательно.

Все покивали, согласившись, что люди Донбасса совсем другие, они в бывшей капиталистической России, наверное, лучшие.

– А в чем не дотягивают эти девчата? – поинтересовалась Майда, дарийка.

– Да во все том же, – оскалила острые клыки дроу. – С эгоизмом своим дурацким носятся, считают, что мужчина должен принадлежать только им, и все тебе тут. А если он вдруг с кем-то там что-то и где-то, так это измена. Что это за дурацкое понятие, «измена», мне кто-нибудь может объяснить?

– Чтобы это понять, нужно для начала объяснить все устройство эгоистичного общества, в котором чувства собственника превалировали над любыми другими, – вздохнул Игорь.

– Думаю, я смогу объяснить проще, – вмешалась Гульшан, афганка, обычно молчаливая, она порой за несколько дней всего пару слов произносила. – Дело в том, что брак – это данное партнеру слово, обязательство не делать того или иного, например, не ложиться в постель с другими женщинами, кроме жен. Нарушение данного обязательства и называется изменой. Предательством доверия. У нас это не так, потому многим и непонятны земные заморочки. Там все это завязано еще и на имущественные отношения, земные мужчины с давних времен хотели, чтобы имущество доставалось их детям, а быть уверенным в том, что дети именно их, можно было только оградив женщину от любых сексуальных контактов с другими мужчинами. Отсюда и возникло чувство собственности по отношению к живому человеку в браке. Тем более, что у них нет наших проблем, и число мужчин примерно равно числу женщин.

– Спасибо, – кивнула Хаянга. – Хоть кто-то внятно объяснил. Да, если давал такое слово, значит держи его любой ценой, так правильно. Это я поняла. Хорошо, еще один вопрос. Я заметила, что четырнадцать девчат из нашего отряда кучкуются вместе. Это что-то значит?

– Значит, – подтвердила Ника. – Мы – будущая семья и будущий экипаж большого разведывательного фрегата Дальнего Поиска. Вакансии пока не все заняты, нужно двадцать четыре девушки, а нас пока только четырнадцать.

– Двадцать четыре?! – полезли на лоб глаза Игоря. – Да я ж с ума сойду, пытаясь всех удовлетворить…

– Справишься, – отмахнулась подруга. – Есть способы. Так что, девчата, если есть желающие, добро пожаловать! Я со всеми вами ощущаю что-то общее, что-то близкое, мы на основании этого ощущения близости и формируем семью. А ближе всех ты! – она ткнула пальцем в грудь Хаянги. – Странно, но при взгляде на тебя будто теплый огонек в сердце загорается.

– У меня тоже, – оскалилась дроу. – И я охотно пойду к вам, но есть одно условие. Он делает, – она медленно облизала свои красивые губы, – это?..

– Делает, – со смехом заверила Ника, покосившись на отчаянно покрасневшего Игоря, – все он делает, причем настолько хорошо, что я в обязательном порядке подруг к нему вожу. Оставлять такую невероятную радость только для себя – редкое свинство, пусть девочки тоже порадуются. Так что вечером подходи к нам. Да и другие желающие тоже, мы вам уступим очередь, сами пару деньков потерпим, не проблема.

– А меня кто-нибудь спрашивать собирается? – обидчиво спросил парень.

– Не-а! – широко улыбнулась подруга. – Ты мне слово давал, что на все согласен, так что теперь терпи. Тем более, что тебе это нравится, я же знаю.

Игорь только вздохнул и обреченно махнул рукой. Ника в своем репертуаре. Да и права подруга, ему страшно нравится, когда она приводит незнакомых девушек. Что ж, пусть будет, как будет. Интересно только, как все сложится на фрегате, который для их будущей семьи уже строят. Через полгода будет готов к старту, к тому времени надо успеть сдать все экзамены.

– Ладно, побалагурили, и в путь! – решительно встал парень. – Нам до темноты надо пробежать минимум тридцать километров, найти удобное место для ночлега и разбить лагерь.

Отряд быстро собрался, копченое мясо и все собранное уложили в рюкзаки, переложив листьями местного лопуха, передовое охранение взяло посохи. Жаль не было пока наконечников для того, чтобы сделать из них копья, весь обсидиан ушел на стрелы. Но, наверное, найдется еще.

Убедившись, что огонь погашен, а все использованные стволы и камни аккуратно сложены в выемке скалы, молодые коммунары двинулись в путь. Шли волчьим скоком, рассекая травяное море, сто шагов бегом и сто шагом. Бежать предстояло долго, но это дело привычное, каждое утро воспитанники пробегали по двадцать-тридцать километров вокруг интерната. И они обязательно добегут до финиша.

Экзамен будет сдан!

Глава 3

Федор Степанович хмуро оглядел гостей из-под лохматых, почти брежневских бровей и задумчиво хмыкнул. Когда-то все они что-то значили в жизни, принадлежали к высшей страте общества – государственным чиновникам, от которых многое, очень многое в стране зависело. Без их подписи почти ничего не решалось. Их уважали и ценили. Теперь же от них не зависело ровным счетом ничего. И не уважает их больше никто. Было больно и горько осознавать это, но обманывать самих себя глупо.

Заметив незнакомого человека, хозяин дачи удивленно приподнял брови. Кто его пригласил? Сидевший рядом с тем Вениамин Петрович Бойченко, при старой власти подвизавшийся в областном Спорткомитете, понял недоумение хозяина дачи и представил гостя:

– Я тут с интересным человеком пришел, Федор Степанович. Сергей Петрович Волошин, из наших, раньше в городской управе служил, но смог, в отличие от многих, пристроиться и при имперской власти в один очень хитрый комитет. И до сих пор там держится…

– Вот как? – удивился хозяин дачи, это действительно было интересно и многообещающе.

Может этот тип знает что-то такое, чего не знают они? Надо обязательно выяснить, чувствовать себя бесполезным пенсионером было противно, особенно когда еще здоров и полон сил. На продление жизни, понятно, надеяться нечего, это Федору Степановичу в имперской канцелярии объяснили четко, без стеснения обозвав конченой сволочью, а такие, мол, в будущем не нужны. Однако бывший чиновник так и не понял, чем он хуже других, жил точно так же и брал точно так же. Так все брали! Правила тогда такие были. И хорошо же жили, черт возьми! Красиво, по-настоящему. Уважаемыми людьми считались, которые могли себе позволить вытирать об тупое быдло ноги, а теперь, как ни жаль, именно быдло на коне.