Январский гром (СИ). Страница 1

Январский гром

Часть первая

Глава 1

Мягкий ковер заглушал шаги, а потому человек в потертой одежде полувоенного образца ступал практически беззвучно. Двое сидящих за столом не сводили с него глаз, понимая, что Сталин сейчас обдумывает какую-то мысль. За долгие годы работы Ворошилов и Молотов моментально чувствовали, что происходит с Иосифом Виссарионовичем, который с началом войны взвалил на себя всю полноту ответственности за страну в час испытаний. Война с Германией пошла совсем не так, как предполагали в Кремле. Никто и предвидеть не мог того чудовищного разгрома, который потерпела Красная армия за прошедшее лето, потеряв до двух миллионов пленными, многие тысячи орудий, танков, самолетов. Потрясение было настолько велико, что только к осени руководство страны потихоньку стало приходить в себя.

И как ни странно, все началось с начала сентября под Ленинградом — немцы захватили Мгу, им оставалось пройти всего двадцать километров, чтобы выйти к берегу Ладожского озера, и «вторая» столица страны, «колыбель революции», оказалась бы в блокаде. Эвакуацию провести толком не успели, вывезли меньше трети оборудования и станочного парка предприятий, и понимание всей отчаянности положения приводилок унынию. Ведь Ленинград производил четверть военной продукции, а с установление блокады все было бы потеряно — без электроэнергии и подвоза сырья и комплектующих заводы встанут. А без снабжения продовольствием жители начнут умирать от голода, а вместе с беженцами там три миллиона населения. В Москве прекрасно понимали ситуацию, и для деблокирования города Ленина была срочно выдвинута 54-я армия маршала Кулика. И тому не только удалось отбить Мгу и оттеснить прорвавшихся к Неве немцев, а будучи хорошим артиллеристом, возглавлять ГАУ дурак не сможет, Кулик организовал артиллерию в осажденном городе, задействовав береговые и железнодорожные батареи и корабли флота. И такой поставил заградительный огонь, что немцы, оценив его мощь, предпочли не приступать к штурму города. Да и дальше маршал действовал также — начинала и заканчивала сражение именно артиллерия, которая практически полностью компенсировала и слабость советской авиации в небе, и жуткую нехватку танков на земле…

— Когда ты со Ждановым сорвали эвакуацию промышленности Ленинграда, то за это вас расстрелять было мало, — Сталин заговорил тихо, но Ворошилов чуть вздрогнул — он прекрасно знал, что это не шутка. Что и говорить — лопухнулись они в Смольном, прозевали наступление с востока. А когда немцы перерезали Октябрьскую железную дорогу, уже всем стало ясно, что Ленинград скоро будет блокирован.

— Но твои ошибки, Клим, как оказалось к лучшему — теперь промышленность работает на нашу будущую победу, а вернуть станки на завод гораздо проще, чем подыскивать для нового предприятия место. Так что ошибайся почаще, раз твои оплошности имеют положительный результат.

Теперь Сталин пошутил, но Климент Ефремович только выдавил из себя подобие улыбки, прекрасно понимая, что второй раз, если так ошибется снова, ему просто не простят.

— Слишком часто мы ошибаемся, принимая первое решение, которое нам в тот момент кажется правильным. Так и с расформированием стрелковых и механизированных корпусов произошло — Генеральный Штаб ошибся, а мы необдуманно приняли поспешное предложение товарища Жукова. А выходит он выработал не совсем верное решение, а правыми на самом деле оказались маршалы Шапошников и Кулик.

Сталин говорил негромко, словно размышляя вслух, порой задавая вопросы и тут же отвечая на них. Это была его привычная манера, причем время от времени Председатель ГКО и Верховный главнокомандующий пыхал трубкой. Молотов и Ворошилов внимательно за ним следили — оба тоже входили в состав Государственного Комитета обороны, как и отсутствующие сейчас Маленков и Берия. Именно оставаясь втроем, находящиеся сейчас ночью в кабинете руководители страны, и вырабатывали самые главные решения, которые потом принимали к исполнению.

— Из шестидесяти командармов можно отобрать тридцать достойных? Вне всякого сомнения, а потому не стоит увеличивать количество армий — их уже сейчас вполне достаточно, число даже можно сократить, хотя бы до четырех десятков. Зато командармами поставим тех генералов, которые показали, что могут руководить войсками в сражениях и побеждать врага. Да и фронтами командуют у нас люди проверенные, убежденные коммунисты — каждый из них уже достойно проявил на войне.

Сталин остановился, подошел к столу и положил на столешницу рядом с пепельницей потухшую трубку. Негромко спросил:

— А вы как считаете, есть ли польза от этих предложений? Ты у нас маршал, Клим, тебе первым свое суждение высказывать.

— Думаю, польза есть, и немалая, Коба, — оставаясь наедине, они общались между собой по-дружески, часто по прозвищу, но при этом двое никогда не забывали, кто у них третий.

— Все армии у нас откровенно слабые — несколько дивизий и бригад, в лучшем случае пять или шесть, иногда даже больше. Однако одновременно управлять таким количеством соединений очень тяжело. Число формируемых «легко-стрелковых» дивизий уже превышает сотню, и в армиях уже требуется ввести управления корпусов, отобрав для них лучших комдивов.

— А может нам не следовало формировать столько этих дивизий, обошлись бы бригадами, они в полтора раза меньше, как нам предлагали некоторые товарищи в июле и августе.

— Сами по себе стрелковые бригады слишком слабы, чтобы играть вполне самостоятельную роль на поле сражения — они всего лишь усиленный полк, и не более того. Однако у них есть одно немаловажное достоинство — быстрое формирование, всего за месяц, дивизии же требуется втрое больший срок, в крайнем случае, два месяца, но никак не меньше. Вот только формируются легко-стрелковые дивизии также быстро как бригады, но в них не четыре тысячи бойцов и командиров, а все шесть. Разница в числе штыков существенна, к тому же у нас есть горнострелковые дивизии, уменьшенные на два полка — гаубичный и четвертый. Так что предложения маршалов Шапошникова и Кулика считаю своевременными.

— Я тоже, Коба, хотя невоенный, — произнес Молотов, в свете настольной лампы стекла очков поблескивали. — Я внимательно изучил докладную записку — там все последовательно и логично изложено. Даже не подумаешь, что Кулик пережил апоплексический удар. Люди обычно от них теряют сообразительность и не умеют размышлять, но тут даже слов не найти.

— Мы ведь с тобой диалектики, Вяче, и понимаем, что если в каждом правиле есть исключение из него, то и в подобных вещах может быть совершенно противоположный эффект, — Сталин усмехнулся в усы. — Правда, случай с Куликом уникальный, раз к его советам стал так прислушиваться Борис Михайлович. И ты, Клим, в Ленинграде не прогадал, согласись, что его предложения всегда оказывались верными. Так что не грех прислушаться к людям умным, тут поневоле начнешь думать про избирательность судьбы — многих болезнь убивает, но тут произошло настоящее «исцеление»…

Государственный Комитет обороны состоял из пяти членов — но вот реальные, определяющие решения принимали определяли трое из них, потому на всех фотографиях они долгие годы в том времени были только втроем, и даже первые два годы войны не повлияли на этот своеобразный триумвират…

Глава 2

— На Западном фронте, Кирилл Афанасьевич, творится сплошное безобразие, что тут скажешь. Немцы прорваться к Гжатску не смогли, но там полегла практически вся 27-я армия, дивизии которой были брошены на наступающие немецкие танки. Вязьма взята наступающими германскими дивизиями, часть сил 19-й армии Лукина, и остатки 20-й армии в окружении — там до трех, может быть четырех наших стрелковых дивизий. К южным укрепрайонам Можайской линии подошла германская пехота — на Малоярославец и Калугу навалились 4-й полевой армией и 3-й танковой армией, вряд ли укрепрайоны долго выстоят, хотя там позиции лучше оборудованы, чем в северной части. И тоже две армии, как на смех под вторым номером — полевая и танковая, рвутся к Туле. Там скоро разразится очень серьезный кризис — все же наступление на Гжатск было похоже на обман, хотя, на мой взгляд, немцы просто переоценили свои силы. Но главный удар на Москву действительно идет с южного направления.