Двойник короля 16 (СИ). Страница 10

И выбежал из кафе, словно за ним гнались все демоны преисподней. Я проводил его взглядом через окно.

Руднева, сидевшая напротив, смотрела на меня с плохо скрываемым интересом.

— Зачем вам его родители? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально, но я чувствовал напряжение в каждом слове.

— Увидишь, — улыбнулся ей, не собираясь раскрывать карты раньше времени.

Тридцать минут растянулись почти вдвое. Мы уже заканчивали трапезу, когда дверь кафе снова распахнулась, и на пороге появился Костёв. Его лицо раскраснелось от быстрой ходьбы и волнения. За ним, переминаясь с ноги на ногу, стояли двое пожилых людей — мужчина и женщина, одетые в простую, но чистую одежду.

Отец Николая был невысоким, но крепким мужчиной лет шестидесяти. С морщинистым, обветренным лицом и руками, покрытыми мозолями от многолетнего тяжёлого труда. Седые волосы были аккуратно причёсаны, явно по случаю важной встречи, а выцветшая рубаха выглажена до блеска. В его потускневших голубых глазах — точной копии Колиных — читались настороженность и смущение.

Мать была маленькой, хрупкой женщиной с добрым, усталым лицом и руками, изъеденными стиркой и работой. Её седые волосы собраны в тугой пучок, а на шее виднелся потёртый платок, который она нервно теребила пальцами. Несмотря на возраст и нелёгкую жизнь, в её карих глазах светилась та же искренность и прямота, что и у сына.

Они стояли в дверях, не решаясь войти, пока Коля не подтолкнул их вперёд.

— Смелее, батюшка, матушка, — подбодрил он. — Это и есть граф Магинский, мой командир и, — Костёв запнулся, подбирая слово, — мой покровитель.

Я поднялся из-за стола и направился к ним, чувствуя на себе десятки взглядов. Всё кафе наблюдало за этой сценой. Старики склонились в неуклюжих поклонах — слишком низких, почти касаясь лбами пола.

— Иван Николаевич Костёв, ваше сиятельство, — представился отец, не поднимая глаз. Голос его был глухим, с характерным деревенским говором. — Отец Николая нашего. А это Анна Петровна, жёнка моя.

— Нижайший поклон, господин граф, — добавила женщина, голос её дрожал от волнения. — Благодетель вы наш…

Я быстро подошёл к ним, коснулся плеч обоих, побуждая выпрямиться:

— Встаньте, пожалуйста. Не нужно таких поклонов.

Они неуверенно выпрямились, но глаза по-прежнему держали опущенными, как и положено простолюдинам перед аристократом. Я протянул руку старику:

— Рад познакомиться, Иван Николаевич!

Мужчина замер, не веря своим глазам. Аристократ, граф хочет пожать руку? Такого в его жизни ещё не случалось. Его мозолистая ладонь неуверенно коснулась моей, и я крепко сжал её, демонстрируя уважение.

— И с вами, Анна Петровна, — повернулся к женщине, слегка кивнув с тем почтением, с которым обращался бы к даме своего круга.

Я видел, как изумление расплывается по их лицам. Старики переглянулись, не понимая, как себя вести. Коля, стоявший за их спинами, выглядел одновременно гордым и смущённым.

— Прошу, присаживайтесь, — указал я на стол, где мои люди уже подвинулись, освобождая места. — Хозяин! — позвал трактирщика. — Лучшего угощения для уважаемых гостей!

Владелец кафе тут же засуетился, отдавая распоряжения. Через минуту на столе появились свежие тарелки, стаканы, новые блюда — самое лучшее, что было на кухне.

Старики сели на краешки стульев, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Они сидели ровно, боясь сделать неправильное движение. Анна Петровна украдкой вытерла набежавшую слезу уголком платка.

— Ешьте, пожалуйста, — предложил я, видя, что они не притрагиваются к еде.

— Благодарствуем, ваше сиятельство, — ответил Иван Николаевич, всё ещё не поднимая глаз. — Мы уж отобедали, не беспокойтесь…

— Пап, ешь давай, — шепнул Костёв, подталкивая к отцу тарелку с мясом. — Граф не обидится.

Я видел, как постепенно они оттаивали, осмелев настолько, чтобы взять вилки и ножи. Ели аккуратно, маленькими кусочками, боясь проронить крошку.

— Уважаемые Иван Николаевич, Анна Петровна, — обратился к ним, когда они немного освоились. — Хочу поблагодарить вас.

— Нас? — изумлённо переспросила женщина, впервые подняв на меня глаза. — За что же, ваше сиятельство?

— За то, что вырастили такого сына, — ответил я, и в моём голосе звучала искренность. — Николай — настоящий мужчина. Храбрый, честный, преданный. Таких сейчас мало.

Я видел, как старик выпрямил спину, а в глазах его мелькнула гордость. Женщина снова украдкой вытерла слезу.

— Он у нас всегда был… совестливый, — произнёс отец, и голос его окреп. — Маленьким ещё, бывало, последнюю краюху хлеба сестрёнкам отдаст, а сам голодный спать ляжет.

— И упрямый, — добавила мать с нежностью. — Если что решил — не своротишь. Как сказал, что в армию пойдёт, так никакие уговоры не помогли.

— В кого бы это? — усмехнулся я, глядя на Ивана Николаевича.

Старик впервые улыбнулся, показав несколько отсутствующих зубов.

— Это он в меня, — признался с гордостью. — Я в молодости тоже упёртый был, как бык. Пока свою Аннушку не отвоевал у соперников, не успокоился.

Я заметил, как Руднева, сидевшая неподалёку, слушала этот разговор с особым вниманием, и на её обычно непроницаемом лице появилась лёгкая улыбка. Теперь она узнала что-то новое о человеке, в которого, как я выяснил недавно, была влюблена.

— Рад, что вы тут, — продолжил я. — Как и обещал Николаю, вы и ваш сын будете жить в моём роду.

— Правда? — удивились пожилые люди, переглянувшись. Недоверие смешивалось с надеждой в их глазах.

— Вы не смотрите, что выглядим немощными, работать мы можем, — заявил отец Костёва, выпрямляясь и пытаясь выглядеть сильнее, чем был на самом деле. — Я и плотничать умею, и по хозяйству справлюсь. А Анна моя такие пироги печёт, пальчики оближешь!

Я улыбнулся, оценив его гордость. Он не хотел быть обузой, даже получая такой шанс.

— Хорошо, — кивнул в ответ. — Отныне вы живёте в роду Магинских, под моей защитой.

Эти простые слова, произнесённые негромко, но твёрдо, имели эффект разорвавшейся бомбы. Анна Петровна не выдержала и разрыдалась, закрыв лицо руками. Иван Николаевич замер, не веря своим ушам. В кафе повисла тишина, все понимали значимость момента. Простая семья получила защиту графского рода.

— Благодетель! — только и смог выдавить старик, снова пытаясь поклониться.

Я остановил его жестом:

— Не нужно. Отдохните сегодня, а завтра отправитесь с нами на мои земли. Там вам выделят дом, работу по силам. Ни в чём нуждаться не будете.

Старики, ошеломлённые свалившимся на них счастьем, вскоре откланялись — слишком много эмоций для одного дня. Коля проводил их до выхода, что-то горячо объясняя, видимо, успокаивая и рассказывая о своей службе у меня.

Когда он вернулся, его глаза блестели от сдерживаемых слёз. Не говоря ни слова, парень опустился на колени прямо посреди кафе:

— Павел Александрович, век не забуду вашу доброту. Ни один аристократ имперский не стал бы говорить с моими родителями. Они же деревенские. Жать руку отцу и тем более уважительно обращаться…

Его голос дрожал от переполнявших эмоций. Вокруг нас посетители кафе замерли, наблюдая эту сцену, некоторые женщины украдкой вытирали слёзы.

— А я земельный аристократ, — улыбнулся, поднимая руку. — И граф. И отставить! — рявкнул внезапно, вкладывая в голос всю силу командного тона.

Коля тут же вскочил, рефлексы сработали безупречно. Он вытянулся по стойке смирно, лицо его моментально приобрело серьёзное выражение. Годы военной службы не прошли даром: тело реагировало на команду раньше, чем разум.

— Сейчас не время для соплей! — продолжил я, сохраняя строгое выражение лица, хотя внутри разливалось тепло от искренней благодарности Костёва. — И что это вообще такое?

Посмотрел на Рудневу, стоявшую рядом с ним, потому что он упал на колени. Её глаза тоже подозрительно блестели, а губы слегка дрожали. Кто бы мог подумать, что за жёсткой маской скрывается такая чувствительная душа.