Кровавая весна 91-го продолжается (СИ). Страница 4

— Если бы сделали, я бы этих уродов порвал, — процедил Вернер. — Андрюха, отпускай уже. Не буду я их трогать, слово даю.

— Парни стойте на месте. Я если что подключусь, — вдруг сообщил Петр Ефимович, забирая палки.

— А? — растерянно оглянулся Андрей и увидел, как черный силуэт военного скользнул к стоящим возле дома деревьям.

Приближающийся топот заставил Рудика и Максимова замереть.

Из-под дома спереди, по асфальтовой дорожке, ведущей к выезду на трассу, вынырнула небольшая толпа. Впереди со всех ног неслись братья Громовы, Саня Русин и Цыганков с Лерой. Позади трусцой бежал, дышавший как загнанная лошадь, Влад вместе с десятком мужиков, присутствовавших на банкете.

Увидели Максимова, Рудика, Петра Ефимовича, несколько неподвижных тушек «зареченских», воющего гопника, по-прежнему держащегося за глаз и сидящего на заднице, глухо матерящегося Игната и притормозили.

Лера порывисто кинулась к Андрею, но опомнилась и остановилась рядом. Грудь девушки под курткой бурно вздымалась.

— Думала: тебя покалечили, — чуть отдышавшись, сообщила она. — Этих уродов целая куча, ещё и Игнатов с ними. Рудик, а ты как здесь оказался?

— Мы с Жанкой на кухне чай пили, — немного смущенно сообщил Вернер. — Увлеклись немного, не сразу заметили, что на площадке происходит. Я выскочил, Жанке сказал в милицию звонить.

— Чай они пили, — ухмыльнулся Саня Русин. — Конечно. Охотно верим.

— Прекрати, — попросил насупившийся Рудик. — Не твое дело, что мы там делали.

— Вот видишь, живой, здоровый, — улыбнулся Лере подошедший Дима. — А ты боялась. Представляешь, Андрюха, она всех нас на ноги подняла. Кричала, что тебя зареченские убивают.

— Неправда, — возразила густо покрасневшая девушка. — Не кричала — сказала. Они бухие были — могли натворить дел. И не убивают, а всей шоблой накинулись. Андрей меня защитил, начал драться с ними, чтобы я убежала.

— Значит, показалось, — опер дипломатично не стал спорить с Лерой и прошелся по площадке. Мужики уже приводили в чувство, поднимали и выстраивали в шеренгу пошатывающихся зареченских.

— О, какие люди и без охраны, — ухмыльнулся Громов-старший. Опер с довольным видом прохаживался вдоль понурых гопников и продолжающего сидеть на заднице боксера.

— Сява, Гном, Квадрат, Сека и, конечно же, Игнат, куда же без тебя? Ну что уроды доигрались? Будем вас оформлять. Готовьтесь к долгому путешествию на солнечные курорты Магадана. Будете осваивать почетную профессию дровосеков в холодной Сибири. Труд сделал из обезьяны человека. Надеюсь, и вы со временем эволюционируете.

— Ошибаешься Дима, эти приматы уже потеряны для человечества, — довольно сообщил неожиданно появившийся из-за дерева бывший военный. — Их уже ничего не спасет.

— О, Петр Ефимович, — широко улыбнулся Громов-старший. — А я думаю, как пацаны отбились от такой кучи шпаны? Ваша работа?

Взгляд опера многозначительно остановился на палках Смирнова.

— Частично, моя, — скромно подтвердил бывший военный. — Но ребята и сами отлично справлялись.

— Если бы не Петр Ефимович, меня и Рудика затоптали, — честно признался Максимов. — Уже сшибли с ног, и пинать начали. Можно сказать, он нас спас.

— Я так и понял, как только Ефимыча увидел, — усмехнулся опер. — Он — личность знаменитая. А чего же вы, за деревом прятались, товарищ майор?

— Услышал топот. Увидел приближающиеся силуэты. Подумал: шпана с подмогой возвращается, — невозмутимо отчитался военный. — Бежать было уже поздно. Да и ребята были потрепаны, далеко бы не ушли. Решил оценить обстановку и действовать по ситуации. Если придется нападать, лучше это сделать неожиданно, тогда шансов на успех больше.

— Понятно, — хмыкнул Дима. — Радует, что вы никого здесь не убили. Это всё-таки Подмосковье, а не джунгли Вьетнама.

Во двор заехали два милицейских «УАЗа». Опер помахал левой, правой доставая из кармана потертой кожанки удостоверение.

— Сюда.

* * *

Утреннее пробуждение вышло у Максимова мгновенным. Будто вынырнул из темного омута на свежий воздух: плавал в черной пелене сонного забытья, резко открыл глаза, и светлые пятна моментально превратились в нависшую над кроватью люстру и разноцветные узоры обоев. Протяжно зевнул, потянулся и проснулся окончательно: тело, получившее чувствительные удары, ломило, ссадины саднили, синяки побаливали, нос тоже чуть ломило, но в целом терпимо.

Андрей сполз с кровати, чувствуя себя разбитым и поплелся в душ. Родителей уже не было — ушли на работу. Струи прохладной воды взбодрили и, не смотря на ноющую боль, отдающуюся по всему телу, принесли долгожданное облегчение.

Освежившийся Максимов переоделся в спортивные штаны и рубаху навыпуск и пошёл на кухню заваривать чай. Увидел записку: «Заходила к тебе, будить не стала. Мы с папой ушли на работу. Вечером обо всем поговорим. В холодильнике пельмени, каша, колбаса, макароны, масло, вчерашняя курица. Разогрей себе чего-нибудь».

Максимов ухмыльнулся:

«Похоже, матушка оценила побитую физиономию, вечером устроят допрос, будут спрашивать, что произошло, читать нотации и советовать, больше не связываться с хулиганами».

Добавил пару ложек сахара в исходящий паром напиток, маленькими глотками попивал обжигающе горячую жидкость и вспоминал все события после прибытия доблестных стражей порядка.

Следом за милицейскими машинами приехали «скорые». Санитары сначала загрузили в машины Сяву с переломанной челюстью, пошатывающего после тяжелого нокаута коренастого и ещё одного парнягу с разбитой головой. Потом осмотрели и оказали первую помощь Рудику и Андрею. От госпитализации Максимов и его товарищ отказались, заявили, что травмы не тяжелые, ничего страшного не произошло. Потом товарищи милиционеры в присутствии Димы, уже допросившие Петра Ефимовича и Леру, пообщались с приятелями. Андрей с приятелем, написали заявления, дали показания, подписались под документами и были отправлены домой.

Родители уже отдыхали, и Максимов не стал их будить. Попил водички, умылся, привел себя кое-как в порядок и отправился отдыхать…

Внезапно заверещал звонок, отвлекая от раздумий.

— Кого это ещё черти принесли? — буркнул Андрей, направляясь в коридор.

В глазке отражались девичьи фигурки. Худенькая и смуглая принадлежала улыбающейся Аус, а более плотная и высокая с большой грудью — Лене Колокольцевой.

«Чего это вдруг школьные красавицы сюда пожаловали?» — удивился Максимов. Звонок продолжал настойчиво трезвонить.

— Сейчас открою, — буркнул Андрей, повернул круглый рычажок, потом ещё раз и распахнул дверь.

Отошел от порога, пропуская девчонок.

— Что привело высокородных принцесс в бедное пристанище простолюдина? — поинтересовался, отвесив поклон.

Аус хихикнула, но промолчала.

— Ой, не прибедняйся, Воронов, — отмахнулась Лена, осматриваясь. — Хорошо живешь, зажиточно.

— Не жалуюсь, спасибо ударной работе предков, — усмехнулся Максимов.

— Что с тобой произошло? — подозрительно прищурилась Колокольцева, задержавшись взглядом на потрепанном лице одноклассника. — Подрался?

— Обещаете, что никому не расскажешь? — Андрей сделал страшные глаза. — Иначе последствия для меня могут быть страшными.

— Обещаю, — Лена даже придвинулась поближе, чтобы ничего не пропустить. Инга согласно кивнула и замерла, превратившись в слух.

— Девчонки, Протасовну знаете? — громким шепотом поинтересовался политтехнолог, опасливо покосившись на дверь.

— Да кто же её не знает? — насмешливо фыркнула Лена. — Она своими рассказами о неблагодарной дочке и зяте сволочи, всем окружающим мозги вынесла. А что?

— Да так ничего, — отмахнулся Максимов. — Просто видел её на днях. Ходит еле ковыляет с клюкой, а потом забывает о палке и бодрой рысцой бежит.

— Слыхали, — усмехнулась Лена. — Русин Цыганкову рассказывал, как ты её песней шокировал. Ржал как конь на весь класс. Так всё-таки, что с тобой произошло? Побили?