Кровавая весна 91-го продолжается (СИ). Страница 25

Максимов и парни повернулись.

На него вопросительно смотрел Гринченко. Рядом смущенно переминался с ноги на ногу Сеня Агапов.

— Почему же нельзя? — чуть помедлив, ответил Андрей. — Можно.

— Только ты будешь у нас формально старшим, перед Ивченко отчитываться, — сразу заявил ушлый Русин. — Чтобы она никого из нас не доставала.

— Ладно, — пожал плечами Гринченко.

Пришлось задержаться у входа, пока старшие групп составляли списки и передавали их Ивченко.

— Куда пойдем? — поинтересовался Рудик, когда вся компания остановилась возле арки.

— Давайте в павильон «Космос», — предложил Максимов. — Давно хотел его посмотреть.

— Давайте, — согласилась Лера, беря Андрея под руку.

Как добраться подсказали прохожие. Полукруглая арка, с гигантской надписью «Космос», находилась на площади Промышленности, напротив взмывающей вверх корпуса ракеты «Восток». Оказавшись рядом с павильоном, Максимов, невольно замер. Полукруглый ангар из стекла и стали на фоне привычной застройки, оставшейся за пределами ВДНХ, выглядел футуристично, словно сооружение будущего каким-то чудесным образом перенеслось в сегодняшний день.

Андрей перешагнул порог и на некоторое время выпал из реальности. Лавируя в людском потоке, Максимов с товарищами рассматривали огромные спутники, парящие специальных креплениях над прозрачным куполом. Под горделивой надписью: «первый человек в космосе — советский» выстроились луноходы, эвакуационные капсулы, космические станции, макеты ракет, скафандры советских космонавтов, тюбики для питания в условиях невесомости. Политтехнолог будто попал в другой мир, где реализовывалась великая мечта человечества — вырваться в просторы космоса, покорить время и пространство.

Сорок минут Андрей с друзьями бродили по огромному пространству павильона, обмениваясь короткими репликами, и заворожено замирая между самыми впечатляющими экспонатами.

На выходе Максимов глубоко вдохнул свежий весенний воздух, приходя в себя.

— Как тебе, понравилось? — легонько толкнула его в бок Лера.

— Такое не может, не нравится, — искренне ответил Андрей. — Вот смотри. Пройдут эпохи, постепенно уйдут в небытие легендарные вожди и полководцы прошлых столетий, распадутся кажущиеся вечными могучие государства. Будут постепенно позабыты и сегодняшние правители. Но выражение «первый человек в космосе — советский» уже вписано золотыми буквами в историю. Об этом будут помнить, пока существует наша цивилизация. Никто не смог: ни хваленая Америка с миллиардами долларов, мощными корпорациями, опутавшими все континенты, ни Европа с развитой и восстановленной после войны промышленностью. А мы смогли и сделали: ещё каких-то пятьдесят лет назад аграрная страна, разрушенная двумя опустошительными войнами, гражданской и отечественной, не только восстановилась и стала индустриальной, но и первой, спустя двадцать лет после страшной опустошительной войны, запустила человека в космос.

— Достижение, не спорю, — согласился Русин. — Но вот скажи, еду в тюбиках для космонавтов видел?

— Конечно, — кивнул Максимов.

— Вот как так, это мы делать научились, а нормальными продуктами обеспечить своё население не можем? — торжествующе глянул Саня. — И одеждой тоже. Те же джинсы нормально пошить не можем.

— В том что, касается продуктов ты прав — частично, — согласился Максимов. — Но тут есть важный момент. Это, прежде всего кризис управления. Наши вожди до недавнего времени занимались развитием тяжелой промышленности. Тянули, наращивали производство, делали индустриализацию, все силы отдавали этому. Многие важные отрасли экономики не развивались или развивались по остаточному принципу. Например, такие как ЭВМ. С продуктами — отдельная песня. С пятидесятых годов вертикаль управления стала другой, не отвечающей вызовам времени. Хрущев сам был, скажем так, далеко не гениальным человеком. Многие его решения являлись волюнтаристскими и дорого обошлись стране. Брежнев и другие, тот же Устинов, например, в своё время были работоголиками и хорошими исполнителями. Но абсолютно не были готовы управлять такой страной как наша: ни знаний соответствующих не имели, ни по понимания происходящих процессов. Впрочем, об этом можно много говорить. Скажу кратко: и продовольственный кризис, и товарный дефицит можно было даже не убирать, а не допустить их появления. Но для этого нужен был совершенно другой подход к экономике. Наши старенькие правители ничего сделать не смогли и не хотели. И окружение под себя подобрали соответствующее. Что касается джинсов. Наши могли их изготавливать, даже очень качественно. Стоили они копейки в отличие от американских, пошиты были отлично и не красились. Мне батя такие десять лет назад покупал, по-моему, рублей за сорок, «Тверь» назывались. Но они никому не были нужны, потому что советские. Предпочитали покупать американские за сто пятьдесят — двести. Ну не умели наши руководители с рекламой работать и собственную продукцию грамотно пропагандировать.

— За то сейчас, глянь какие цены, — Цыганков кивнул на кооперативный киоск «Шашлыки» с гордо вывешенным алым плакатом: «Перестройка — это решительное преодоление застойных процессов, слом механизма торможения. М. С. Горбачев».

Возле киоска стоял усатый кавказец в заляпанном жиром поварском халате и колпаке, поворачивал шампуры с жарящимся на мангале мясом. Рядом притулился столик с подносом и уже приготовленным шашлыком с крупной надписью на картонке: «Сто грамм — два рубля».

— А ты что думал? — усмехнулся Максимов. — Кооператор — в духе новых перестроечных ценностей. Санин братишка точно по такому же принципу торгует, сделать или купить подешевле, продать подороже.

— По стране несется тройка,

Мишка, Райка, Перестройка, — улыбнулся Вадик.

— Словно ведьма на метле,

скачет Райка по стране,

со своим царевичем,

Михаил Сергеичем, -весело подхватил Рудик.

— Тише, пацаны, — оглянулся по сторонам Максимов. — Услышит кто, неприятности будут.

— Никто не услышит. Мы тихо разговариваем, и никого рядом из посторонних нет, — отмахнулся Вернер.

— Давайте шашлыки поедим, — предложил Максимов, и, воспользовавшись моментом, когда Сеня отвернулся, указал на него глазами и покрутил пальцем у виска, — Я угощаю.

— Все равно дорого, — вздохнула Лера. — Пойдемте лучше чебуреки возьмем, вон в киоске напротив. Они по рублю продаются.

Примечания

Стих «У лукоморья город славный» в подражание Пушкину от неизвестного автора, найден на просторах Интернета и переделан под потребности и время проживания Главного Героя.

Глава 11

— Чебуреки вредные, — авторитетно заявил Максимов. — Там масла больше чем мяса. Угробленное здоровье дороже денег. Да и шашлыки выглядят аппетитнее. Черт с ними, ценами, не обеднею.

— Ладно, — покорно согласилась Лера. — Только мы с Рудиком, Вадик, Серега и Саня можем сами за себя заплатить — заработали. Так будет справедливее. А за Олега и Севу скинемся, там немного получится.

— Согласен, — поддержал Русин. — Если возьмем кило восемьсот шашлыка, обожремся. С каждого по шесть рублей получается, не считая Олега и Севу. Вполне приемлемо.

— У меня есть немного денег, — смущенно сообщил Агапов. — Трешку с собой взял на всякий случай.

— Пусть она у тебя и остается, — великодушно отмахнулся Максимов. — Сказано же — угощаем. Не будем же мы сидеть, есть шашлык, и смотреть, как вы сидите рядом и облизываетесь.

В скверике сзади киоска оказалось несколько раскладных столов и стульев для любителей поесть мяса на природе. Максимов с Лерой и товарищей, неторопливо расселись в тени векового дуба. Через минуту полный кавказец, сияя из-под усов довольной улыбкой, расставил тарелки, плошки с томатным соусом, корзинку с лавашами, овощами и зеленью, а потом принес шампуры с шашлыком. Толстые куски мяса, с колечками лука между ними, поджаренные на углях до золотисто-бордовой корочки, источали такой запах, что у Андрея непроизвольно выделилась слюна.