Кровавая весна 91-го продолжается (СИ). Страница 10

Андрей тряхнул головой, избавляясь от накативших воспоминаний, и двинулся домой. Занятый мыслями, как грамотно выстроить продажи, он не сразу увидел знакомую нескладную фигурку в потертой куртке, замершую перед железным парапетом на перекрестке. Из-под «петушка» выбивались непокорные рыжие кудри, кулаки сжаты до побелевших костяшек, невидящий взгляд устремлен вдаль поверх потока машин, на лице — страдание и суровая обреченность. Мимо мелькали прохожие, влюбленные парочки, стайки детишек, гуляющих по городу, никто из них не обращал внимания на застывшую понурую фигуру.

«Он же сейчас перепрыгнет ограду и рванет под проходящие машины», — понял Максимов. — «Вот дебил!!!».

Женщина лет сорока остановилась рядом с Гринченко, озабоченно что-то спросила, Олег коротко ответил. Женщина поджала губы и пошла прочь. Олег сделал шаг другой, остановился возле парапета, напрягся. Максимов уже не скрываясь, рванул со всех ног к однокласснику.

Он успел схватить Гринченко за шиворот и рвануть на себя, когда тот начал перелазить через ограду. Треснула, обнажив клочья поролоновой обивки старая куртка.

— Пусти, ну, — завопил несчастный влюбленный, пытаясь перевалиться через ограду.

— Ага, сейчас, — пропыхтел Андрей, захватывая локтевым сгибом правой шею рыжего, левая ладонь зафиксировала запястье. Максимов резко дернул корпусом, рывком опрокидывая одноклассника обратно на грязный асфальт, сам не удержал равновесие и повалился сверху.

Мимо пронеслась машина, забрызгав парней фонтаном грязи.

— Твою мать, — выругался в сердцах Максимов, стирая со щеки черные капли.

— Что здесь происходит? — раздался строгий голос. Рядом с ребятами остановился пожилой мужчина в сером драповом пальто, из воротника топорщился красно-синий мохеровый шарф.

— Ничего, идите себе с богом, дядя,- пропыхтел Андрей, поднимаясь сам и ставя на ноги сконфуженного Олега. — Мы сами разберемся. Я своего товарища к родителям провожу, пусть они ему ремня всыпят.

— Точно? — недоверчиво прищурившись, уточнил мужик.

— Точно, — клятвенно заверил Андрей, отряхивая куртку и одновременно придерживая мрачного рыжего.

Минуту прохожий молчал, пристально смотря в глаза, Андрей ответил кристально честным взглядом.

— Ладно, — вздохнул мужчина и погрозил пальцем. — Только отведи своего друга до дома и всё расскажи родителям, обещаешь?

— До дома отведу, — пообещал Максимов. — По дороге воспитанием займусь. Родителям, не знаю, стоит рассказывать или нет, зависит от него, если поймет и осознает свою глупость, может и обойдемся дружеским внушением.

— Смотри, — погрозил пальцем прохожий, — Ты за него отвечаешь.

— Да понял я уже, — вздохнул Андрей.

Мужчина недоверчиво хмыкнул, ещё раз глянул, кивнул, развернулся и пошел по своим делам.

— Ты что творишь, придурок? — прошипел Максимов и с силой тряхнул мертвенно бледного Гринченко.

Одноклассник стиснул зубы и промолчал.

— Я тебя сейчас к Диме в ментовку отведу или в больницу. Расскажу, что пытался покончить жизнь самоубийством. Так тебя моментально в дурдом определят. Обколят успокоительными, овощем станешь. Хочешь?

— Не хочу! — буркнул Олег и рванулся. — Пусти!

— Не пущу! — злобно оскалился Андрей. — Это из-за Ленки ты хотел под машину прыгнуть, да?

Гринченко угрюмо промолчал.

— Так, понятно. Предлагаю альтернативу посещению милиции или больницы. Ты идешь со мной домой. Посидим, чайку попьем, поговорим, обсудим всё. Если согласен и обещаешь мирно рядом без сюрпризов, я тебя отпущу.

— Обещаю, — сквозь зубы выдавил рыжий.

Глава 4

— Вот скажи Гринченко, чего ты хотел добиться? — Андрей хрустнул сушкой, глотнул горячего чая и на секунду зажмурился от удовольствия. — Думаешь, после того, как ты бросишься под машину, Колокольцева будет заливаться слезами всю оставшуюся жизни и проклинать себя?

Рыжий угрюмо промолчал.

— Нет, Олежка. Может она и выдавит из себя слезу, хотя сомневаюсь. Одноклассники погрустят денек-другой, а на третий тебя уже забудут. Жизнь будет продолжаться. Пройдет выпускной. Там будут танцы, шампанское, веселая гулянка до рассвета, жаркие объятья и признания. А ты, или то, что от тебя останется в процессе столкновения с автомобилем, будешь гнить в гробу и вонять тухлятиной, всеми позабытый, черви будут пожирать остатки твоей разлагающейся плоти. И приходить к тебе на кладбище будут только родители, пустить слезу перед надгробием. Потом уйдут и они, твой памятник зарастет травой и сорняками, надпись поблекнет и станет ещё одной никому ненужной могилой больше. Лена тем временем выйдет замуж, родит детей, будет счастливо жить в окружении близких людей, работать, радоваться и печалиться, ездить на курорты, и почти не вспоминать, что был такой несчастный влюбленный — Олег Гринченко. К тому времени от тебя останется только кучка костей и черепушка, перемазанные землей. Нравится такая перспектива?

— Нет, — буркнул насупившийся Гринченко.

— Так чего же ты, дурья башка, под машины бросаешься? — хмыкнул Максимов. — Что и кому хотел этим доказать? Ты знаешь, что самоубийц раньше даже на кладбище не хоронили? Ибо по церковным канонам, лишение себя жизни, большой грех.

— Ты не понимаешь, — неожиданно взорвался рыжий, резко отодвинув чашку чая, да так, что горячая жидкость выплеснулась на стол. — Я люблю её, люблю! А она даже в мою сторону не смотрит. Не хочу так жить! Не хочу!

— И поэтому ты решил прыгнуть под колеса? — нарочито доброжелательно поинтересовался Андрей. — Отличное решение. Этим самым ты докажешь только одно, что слабак и тряпка, не способный бороться за любимую девушку. Ты даже не пытался что-то сделать. Просто сидел с грустным видом, вздыхал и страдал на расстоянии.

Олег угрюмо промолчал и отвел глаза.

— Я же говорил, помогу, — напомнил Максимов. — Ты что, подождать немного не мог? Или подойти ко мне, напомнить об обещании. Обязательно надо под машины бросаться?

— У меня нет шансов, — хмуро напомнил Олег. — Я Лене не нравлюсь.

— А почему ты ей должен нравиться? — поднял брови Андрей. — Гринченко, не обижайся, но ты себя со стороны видел? Ходишь в каком-то залатанном рванье, вечно печальный дрыщ. Да от твоей унылой физиономии всё молоко в округе киснет и цветы вянут.

— У нас денег нет на одежду,- вздохнул Олег. — Мы вдвоем с мамой живем, отец от нас ушёл. Мать зарабатывает мало, а ещё надо бабушку поддерживать, она болеет постоянно.

— Я тебя прекрасно понимаю, но по большому счёту дело не в одежде. Вернее, не только в ней. Даже рубище можно носить с королевским достоинством, — улыбнулся Максимов. — А у тебя получился образ убогого унылого неудачника. Как думаешь, нравятся такие красивым современным девушкам?

Рыжий тяжело вздохнул, понурился, но ничего не ответил.

— Пойми простую истину, завоевать можно любую женщину, подчеркну, любую, — надавил голосом Андрей. — Если, конечно, поставить перед собой такую цель. Но для этого надо действовать умно и вести себя правильно. Даже сейчас не всё потеряно, если будешь меня слушать, у тебя появятся шансы завоевать Лену.

— Да ладно? — в глазах Гринченко загорелся робкий огонёк надежды. — Правда?

— Абсолютная, — авторитетно подтвердил Максимов. — Во-первых, перестань, сидеть с грустным видом, постоянно смотреть на неё и вздыхать. Откровенно демонстрировать девушке свою влюбленность и тем более зависимость — страшная глупость. После этого, ты ей уже совсем неинтересен. Она за счёт тебя, бесспорно, повышает свою самооценку. Сначала даже может подниматься настроение. Но услышь меня и прими как очевидный факт: пресмыкающиеся рабы со временем начинают вызывать раздражение и инстинктивное отвращение.

— И что мне делать?

— Сказал уже — слушать меня. Тебе будет очень тяжело изменить её отношение к себе — слишком накосячил. Но возможно. Во-первых, перестань на неё смотреть глазами печальной коровы и вздыхать. Игнорируй, и вообще не обращай на Лену внимания, как будто её не существует. Эта резкая перемена в поведении, Колокольцеву заинтригует. Но при этом, если она первая что-то спросит, отвечай — спокойно и вежливо, доброжелательно, но так, как любому другому. Лена не должна чувствовать, что ты по-прежнему её любишь. Понял?