Тренировочный день 6 (СИ). Страница 35
Наполи учили распознавать контрразведчиков, их Контора и Бюро всегда были в контрах, конкурируя между собой. Вроде одно дело делали, вроде союзники на словах, а на деле словно кошка и собака, никогда Контора мимо провала Бюро не пройдет чтобы не пнуть. Впрочем, Бюро отвечало Конторе тем же самым. И сейчас Наполи мог совершенно определенно сказать что Виктор Полищук не был контрразведчиком на задании.
Что же оставалось в сухом остатке, если исключить обе эти теории? Оставался простой и напрашивающийся вывод. Виктор Полищук или человек, который выдает себя за Виктора Полищука, обычного советского учителя физкультуры — отставник. Может из Конторы, а может и из Бюро. Может даже случиться что они с ним бывшие коллеги. Что-то случилось, то ли его выбросили на мороз из-за мелкой провинности (из-за крупной с людьми случались неприятности гораздо большие чем просто отставка или увольнение), ну или наоборот — все получилось и теперь «светить лицом» за Занавесом ему было нельзя, вот и отправили в почетную отставку. На покой. Хотя обычно почетная отставка означала синекуру в Бюро, непыльную работенку по перекладыванию бумаг, раннюю пенсию, ордена и медали, а также обслуживание по категории «А-1», санаторно-курортное обеспечение, бесплатный проезд в общественном транспорте и прочие скромные радости советского человека. Однако были люди, которые отказывались от продолжения службы на непыльном месте, да сам Наполи такой же. Рыбак рыбака видит издалека… вот и устроился некто Виктор Полищук простым школьным учителем… а в каком случае человек меняет все на тихую и спокойную жизнь в провинции?
Наполи откинулся на спинку стула и задумчиво хмыкнул. Все понятно. Ему приходилось о таком слышать. Когда агенты Бюро перегорали на работе из-за того, что видели слишком многое из такого, чего человеку лучше бы не видеть. Как пулеметчики во время войны сходили с ума от осознания того, сколько человек они убили, глядя на результат своих действий, так и лучшие агенты Бюро уходя в отставку просили только об одном. О покое. О возможности пожить обычной жизнью. И как правило это были люди из команды ликвидаторов. Неудивительно что он о нем ничего не знает, они же засекречены так, что личности таких людей знают только их непосредственные начальники. Но шила в мешке не утаишь, этот человек выделяется в толпе, он сам может думать, что спрятался, замаскировался, но… волка даже в овечьей шкуре выдают его повадки. Как радистка Кэт кричала во время родов «мамочка» по-рязански, так и некто Полищук в момент раздражения среагировал так как его обучали. Доля секунды и Давид был отправлен в больницу на неделю, его бы там и месяц продержали, если бы дядя Гурам не вмешался…
— Извини что так долго! Ты не устал? — девушка в белом платье уселась напротив: — а то я весь день тебя с собой таскаю… но кино было отпадное! Видел, как они там дрались⁈ Раз! Два! И все в стороны разлетаются! Митхун Чакроборти лучший!
— Угу. — кивает Наполи, думая о своем. О том, что даже если он теперь знает кто такой этот Полищук, то все еще остается открытым вопрос — что с ним делать? Если он не человек Конторы, если не находится на задании под прикрытием, значит никто не хватится его, если он вдруг пропадет. Раз — и нету человека. Конечно, у него в распоряжении теперь нету оперативной группы захвата или команды ликвидаторов, а попытаться собрать такую из родственников — только хуже будет. Все придется делать самому, а учитывая, что скорей всего этот Полищук и сам когда-то был из ликвидаторов… придется рисковать. Кто бы мог подумать, что он будет рисковать не где-нибудь за Железным Занавесом, «на морозе», а тут, дома, в своей стране, в провинциальном сибирском городишке. Он вдруг с тоской подумал, что если Полищук действительно был высококлассным ликвидатором, то дело может по-всякому обернуться. Это для Давида и дяди Гурама смерть от пули или ножа киллера — абстракция и кино или там детективная книга. А он видел такое, заглядывал в усталые глаза ликвидаторов. А ведь у него даже семьи до сих пор нет. Сперва потому что для офицера ГРУ семья на родине — ненужный балласт, а потом… потом все как-то руки не доходили.
— … а Светка такая говорит, мол его беда в том, что он слишком старается, представляешь? Нет, я не на стороне Батора, он кобель такой ко мне два раза уже подкатывал, но все равно! Вот как можно мужику так голову морочить? Неет, Светка прирожденная стерва, что ни говори, хоть и подруга моя. А еще она на Витьку глаз положила, но только Лилька его увела, она ого какая быстрая! Раз и все! На ходу подметки режет, ты и ахнуть не успеешь. — девушка продолжает говорить. Наполи кивает, поймав себя на том, что ничуть не раздражается ее пустой болтовней. Странное дело, вроде бы никакой смысловой нагрузки этот треп не несет, сплетни пополам с оценочными суждениями, но слушать вот так — не вслушиваясь, не вникая, как фоновую музыку — даже приятно. Избавляет от тяжелых мыслей. Например, о том, что придется этого физрука самому убирать, помочь-то некому. И от тела избавляться тоже самому. Нету у него в семье ни ликвидаторов, ни чистильщиков, ни группы захвата или специалистов по допросам. Все придется самому. В том числе и полевой допрос… неприятная штуковина, но вытрясти из Полищука все сведения перед ликвидацией нужно обязательно. Чтобы вопросов не осталось. А на это нужно несколько часов, он физически силен и вынослив, наверняка прошел соответствующую подготовку, быстро расколоть его просто отрезав пару пальцев или выдрав пассатижами ногти не получится. Так что нужно уединенное место со звукоизоляцией… но как его туда доставить?
— … в выходные в поход пойдем на озеро Утиное, правда там людей всегда полно, палатку некуда поставить. А я люблю дикарями отдыхать, чтобы денек-другой на природе, самим тушенку с макаронами на костре готовить! Красота!
— Что? — включается в разговор он: — в поход?
— Ты опять меня не слушаешь! Как всегда. В поход. Это когда люди собираются с рюкзаками и идут. Ножками. — девушка показывает двумя пальцами как именно люди переставляют ноги: — вот так. Раз-два. А потом палатки разбивают и песни у костра поют. Это называется «поход».
— Да я знаю, как это называется. — отмахивается он: — а когда идете-то? И куда?
— Ты, конечно, меня не слушал. — всплескивает руками она: — я тебе уже полчаса рассказываю, что мы с Витькой собрались этих двух совсем помирить. Ну или поссорить. В общем Витька говорит, что этих двоих нужно в экстремальные условия поместить, понимаешь? Чтобы вот дикая природа кругом, львы, тигры и волки и банка тушенки одна на двоих и тогда они проникнутся и перестанут ругаться.
— Какие еще тигры? Нету здесь тигров. — говорит Наполи, лишь бы что-то сказать. Про себя он думает, что это — хорошая возможность. Проследить за группой, выманить Виктора из лагеря и отвести в сторону. Однако ему все еще будет нужно изолированное место, где он сможет его допросить… он слушает треп Марины про то, что уссурийские тигры проходят за день по пятьдесят километров, так что могут за лето оказаться где угодно… даже в окрестностях Колокамска и Утиного озера. Озеро его не устраивает — слишком много там людей, да и местность открытая.
— Зачем на Утиное идти. — говорит он вслух: — можно на водопады сходить. Я такое местечко знаю, там людей никогда не бывает. Там и покупаться можно и на водопады посмотреть… даже пещеры там есть.
— Да? Покажешь?
— Карту могу дать, сам в выходные работаю, но вы можете сходить. — отвечает он. Рыбка заглотила наживку. Все что ему теперь нужно — проследовать за ними. На водопадах есть целая система карстовых пещер, где сам черт ногу сломит. Выманить Виктора туда, допросить и уничтожить тело, сбросив его в один из карстовых провалов, туда никто в жизни не спускается, а половина и вовсе водой затоплены. Привязать камень да вспороть брюхо, чтобы потом ничего не всплыло. Конечно, по-хорошему стоило оставить физрука в покое, однако Наполи нужны ответы, пока вокруг него слишком много всего странного. Оставить неизвестный фактор в уравнении он не может. Ему нужно обеспечить безопасность семьи, а его клан уже закусился с физруком… и неизвестно насколько тот удовлетворен своей местью Давиду. Если то, что он слышал про ликвидаторов Бюро правда хотя бы наполовину, то этот физрук может легко вырезать всю его семью просто за то, что Давид на него косо взглянул. А уж Наполи знает, насколько Давид избалованный говнюк, который совсем не следит за своей речью. Ну и потом, кровь — не водица. Давид избалован и слабоволен, вырастили неврастеника на свою голову, но какой бы он ни был — он его брат. А значит он должен его защитить.