Новая жизнь (СИ). Страница 12

Артём кивнул, чувствуя, что лёд тронулся. Он шагнул ближе, понизив голос, будто делясь секретом.

— Дело такое, Никодим Ерофеевич. В больнице инструментов нет. Скальпели ржавые, зажимов нет, пилы нет. А без них — что я за доктор? Без инструментов я не доктор, а знахарь. Девочка там, Марьяна, с ногой плохая. Операция нужна, а делать нечем. Вы кузнец, говорят, мастер на все руки. Хотел вот вас попросить помочь, для дело доброго. Сможете выковать? Скальпели, зажимы, может, пилу небольшую? Я покажу, какие нужны.

Никодим нахмурился, его лицо снова стало хмурым. Он сплюнул в сторону и покачал головой.

— Инструменты, говоришь? — буркнул он. — Раз нет — значит, не нужно. Люди и без твоих пил жили. Мазями, травами обходились. Чего мудрить?

Артём хотел возразить, но заметил, как Никодим, переступая с ноги на ногу, чуть морщится. Его левая нога двигалась неловко, будто он старался не опираться на неё. Артём пригляделся: походка кузнеца была неравномерной, левая ступня чуть выворачивалась. Он вспомнил свои годы в травматологии и сделал шаг ближе.

— Часто болит? — спросил он, кивая на ногу. — Особенно на погоду, верно?

Кузнец замер, в глазах проскользнуло удивление. Ага, значит в самое яблочко попал.

— Болит, — неохотно проворчал он. — И что с того? На погоду бывает, ломит крепко. Ношу, как могу.

— А позвольте глянуть, — Артём присел, не дожидаясь разрешения, и осторожно коснулся ноги через штанину. Никодим напрягся.

— Ты чего это удумал, доктор? Совсем что ли?

Но Артём не обратил на него внимания. Нащупал кость — голень, где под кожей чувствовалась неровность, старый рубец. Спросил:

— Перелом был, да? Со смещением. Не выправили, срослось криво. Вот и болит. Сустав, поди, тоже ноет?

Лицо Никодима потемнело от раздражения.

— Ну был перелом, — буркнул он. — Лет десять назад. В больнице мазью помазали, да отпустили. Вот и всё лечение. Чего теперь? Не отпала же нога. На месте.

Артём выпрямился, глядя кузнецу в глаза.

— А если бы инструменты были, — сказал он, чеканя слова, — я бы вправил. Разрезал, кость на место поставил, закрепил. Боль бы ушла. Ходили бы, как прежде. А без инструментов — что? Мазь да молитвы. Остальных тоже так лечить?

Никодим молчал. Его взгляд, тяжёлый, как молот, буравил Артёма, но в нём мелькнуло что-то новое — не гнев, а задумчивость. Кузнец почесал бороду, повернулся к кузнице, будто размышляя.

— Тятенька, где ты? — раздался вдруг из глубины избы мальчишеский звонкий голосок.

— На улицу вышел, сынок. Скоро буду, обожди, — ответил кузнец.

Сын хотел сказать что-то еще, но вдруг закашлялся, сухо, с присвистом.

— Может, гляну? — предложил Артем, кивая на дверь.

— Не лезь, доктор, куда не нужно, — холодно ответил Никодим. И кивнул: — Ладно. Понял тебя. Подумаю. Рисунки принеси, покажи, что за железки нужны. Схемы какие-нибудь, чертежи…

— Договорились, — Артём кивнул, едва не прыгая от радости. — Сегодня же принесу. Спасибо большое!

Артём протянул руку, и кузнец, помедлив, сжал её своей мозолистой лапой.

Распрощались тепло, Никодим даже напоследок поблагодарил за книгу.

Артём вышел из кузницы, чувствуя облегчение. Это, конечно, еще не победа, но уже шаг к ней. Если получится сделать задуманное, то это сильно облегчит его работу. Скальпели Артем помнил хорошо — годы в хирургии научили разбираться в их форме. Зажимы сложнее будет изобразить, но если Никодим так искусен, как говорят, то справится.

Артём был так погружён в мысли, что не сразу заметил скрип колёс и топот копыт. Перед ним, взметнув грязь, остановилась повозка — крепкая, с резными бортами, запряжённая парой гнедых лошадей. Кучер, бородатый мужик в сермяге, натянул вожжи, задребезжал:

— Тьпр-р-ру!

Дверца повозки распахнулась. Оттуда, сильно покачиваясь, выбрался человек — высокий, широкоплечий, в богатом суконном пальто с меховым воротником. Лицо, красное, лоснящееся от пота, толстое, походило на коровье вымя и тряслось от каждого шага. Глаза незнакомца, мутные, но цепкие, впились в Артёма.

На шее болтался золотой крест, а в руке — трость с набалдашником, вырезанным в виде львиной головы. Запах крепкого перегара и табака ударил в нос.

Артём замер, сердце ухнуло. Он сразу понял, кто перед ним, хотя и не видел его прежде — слишком схожи были глаза папеньки со своим сыном. «Сатана в сапогах», Егор Матвеич Субботин, собственной персоной.

Кулак ухмыльнулся, обнажив лошадиные зубы.

— Вот и свиделись, дохтур, — пьяно протянул он. — Иван Палыч, что хмурной такой? Ну, здорово. Поговорим?

Субботин раскатисто рассмеялся, доставая из-за пояса револьвер. Артем понял, что разговор не будет добрым.

Глава 6

Что, и вправду стрелять собрался? Посреди-то деревни… Ну-ну! Хотя, в пьяном-то виде, наверное, может. Однако, и не пьян особо-то — похмелье бьет! Значит, здоровье поправлял известным средством, из-за отсутствия морфия.

Артем нацепил на лицо самую саркастическую улыбку — главное было не показать, что он этого чертова кулака боится. Да и не боялся он вовсе, четно сказать. Это Иван Палыч, похоже, боялся… или, скорее, побаивался — потому и морфий давал. Или тут иной интерес — денежный? А, впрочем, сейчас неважно. Сейчас важно другое — эту сатану в сапогах озадачить. Ну и так… на будущее… Приучить к мысли, что теперь фиг ему, а не марафет!

— Не промахнетесь, с похмелья-то, господин Субботин? — подойдя ближе — а чего он тут выпендривается! — светски бросил доктор. — Руки, эвон, дрожат. Опят вчера выпили изрядно?

— Издеваешься, Ваня? Ишь, как заговорил…

Субботин истекал злобой, наган в его руке дергался, и ствол был направлен прямо на доктора.

— Вам бы сейчас рассольчику, да супчику горячего похлебать! — невозмутимо бросил Артем.

Кулак явно не ожидал такого. Красные щеки его задрожали, словно коровье вымя при дойке, глаза побелели, словно у только что сваренной рыбы.

— Ах ты ж! Да я тебя… Засеку! Да я…

Убрав револьвер — ага-а! — Субботин выхватил кнут, замахнулся.

Артем тут же перехватил кнутовище… отстраненная улыбка так и не сходила с его лица.

Кулака бросило в пот. Похоже, никто в деревне так себя с ним не вел. Не ожидал он такого. Явно не ожидал.

— Ну, не будьте ребенком! — посмотрев зарвавшемуся хаму прямо в глаза, негромко промолвил доктор. — Вы ж образованный человек, Егор Матвеич! К чему весь этот спектакль? Дайте-ка лучше руку… Дайте, дайте! И уберите, наконец, кнут…

Опешивший от такого обращения Суботин вдруг успокоился и, бросив кнут, послушно протянул руку.

— Пульс частый, — пощупав запястье, покачал головою Артем. — Не пили б вы так, Егор Матвееич. Угробите ведь себя! А, впрочем, не мне решать.

— Вот именно, не тебе! — сварливо бросил буян.

Взгляд его вдруг вильнул и стал будто каким-то виноватым. Молодой человек обернулся.

Позади стоял Анна. Видно шла из школы в лавку или в лабаз.

— Здравствуйте, Егор Матвеевич. И вам, Иван Палыч, доброго здравия.

— Здравствуйте, Анна Львовна, — сняв шляпу, слегка поклонился Артем.

К его удивлению, Субботин тоже приподнял шапку, поздоровался с учительницей вполне себе вежливо.

— А я вот в лабаз, прописей надо купить. Есть у вас там прописи-то, Егор Матвеевич?

— Должны бы… — скривившись, как от зубной боли, буркнул кулак. — Ежели нету, так приказчику, Ефиму, скажите. Он привезет. Вы только поспешайте — Ефим скоро в город уедет.

— А, ну я тогда пойду… Иван Палыч — на чай все же заходите!

— Обязательно!

— Хоть вот в эту субботу. Я буду ждать.

Кивнув, и продолжила путь. Оба — и Субботин, и доктор — проводили ее взглядом.

— С нигилисткой связался? — повернув голову, сквозь зубы бросил кулак. — Ну-ну… Мой тебе совет — брось это знакомство, брось! Иначе поимеешь на свою шею… Лучше уж с марафетом… Оно, знаешь ли, спокойнЕй! Эй… — Субботин ткнул кулаком кучера. — В трактир вези! И впрямь — супчику… да полштофа…