Вернись и начни сначала (СИ). Страница 7

— Элен не хотела, чтобы я помнил. Мы из-за этого поссорились.

Курт открылся мне, и все изменилось. Стена рухнула, и отныне мы работали четко и слаженно. Через месяц к нему вернулся сон. А затем у меня подошел срок в очередной раз стирать память. И я решилась.

— Следующий сеанс мы проведем уже в Трущобах, — улыбнулась я Курту. Он встал, потянулся за курткой.

— Давайте я провожу вас. Как вы найдете дорогу? Вы запомнили, что нужно ехать через Восточный мост? Там как раз дежурит мой знакомый патрульный. Я договорился – он вас пропустит.

— Я все запомнила, Курт. Не заблужусь, — улыбнулась я и глянула в окно. На улице уже смеркалось, и вдоль дороги зажглись фонари с холодным неярким светом.

— Мне нужно кое-что сделать. Обещаю, что приеду еще до полуночи.

Курт нашел мне квартиру в том же блоке, где жил сам. Перед уходом он окинул мой кабинет растерянным взглядом. Длинные, во всю стену шкафы, плотно набитые книгами. Большинство из них на русском языке. Внушительный стол, на нем компьютер, рядом два кресла, посередине низкий столик, у стены небольшая софа. Пол застелен толстым ковром. Я жила в доме, оставленном мне бабушкой Верой, и здесь каждая вещь имела свой смысл, свою историю.

— Трудно переезжать из такого места в Трущобы, — с улыбкой заметил он.

— Как-нибудь справлюсь, — отмахнулась я. Я приняла решение, и уже не жалела, что бросаю этот дом. Хотя с ним были связаны мои самые лучшие воспоминания. Здесь когда-то мы жили вдвоем с Димкой. Его комната до сих пор осталась такой, как пять лет назад. Я ничего там не трогала, лишь смахивала пыль. Сейчас, когда решилась уехать, больше всего меня терзала мысль, что кто-то займет комнату сына. Будет трогать его вещи, рыться в шкафах, играть его игрушками. Этому не бывать.

Я проводила Курта и занялась подготовкой. Часть вещей, совсем немного, я уже давно отнесла в машину. Делала это постепенно, чтобы соседи, если выглянут из окон, ничего не заподозрили. Доносы и жалобы вовсю процветали в Хоупфул-Сити, и каждый честный гражданин жаждал послужить общему благу, сдав патрульным знакомых или соседей.

Мне жаль было оставлять дом моей бабушки. С этим домом было связано столько воспоминаний! Еще до войны, моя бабушка Вера Яшмина – ученый – астрохимик уехала из России в Штаты вместе с дочерью Еленой, моей будущей матерью. Долгие годы мы с матерью не знали, почему бабушка бросила деда, которого горячо любила. Лишь перед смертью она рассказала мне, что ей пришлось уехать. Она была ученым, а еще шпионом на чужой, враждебной территории. Ее усилия помогли отсрочить жестокую МКВ (Межконтинентальную войну). Она заплатила за это высокую цену. Сколько помню, отношения между мамой и бабушкой были натянутыми, полными застарелых обид. Когда Штаты охватил пожар войны, нам пришлось нелегко, и мама обвиняла бабушку в том, что та оборвала связь с отцом, с Россией.

Бабушка меня любила – окружила теплом и заботой, которых мне недоставало в родительском доме. Я обожала приходить к ней в гости, часами разглядывать корешки книг на русском языке, который знала очень плохо. Когда я выросла, бабушка часто брала меня к себе на работу – в химическую лабораторию в одном из районов Хоупфул-Сити. Там бабушка изучала кусочки метеоритов – небесных странников. В годы войны лабораторию эвакуировали на юг. Бабушка уехала, а мы с родителями жили в лагере для беженцев, где не хватало еды, теплой одежды, одеял, не было электричества, и люди грелись у костров, как сотни лет назад.

Как ни странно, дом моей бабушки уцелел при бомбежке. И в конце войны она вернулась сюда и позвала нас к себе. Это было трудное время. Мама и бабушка без конца ругались, и, как только появилась возможность, мы переехали в собственный дом.

Бабушка умерла, когда Димке было пять, за год до прихода к власти Новаторов. Ее смерть причинила мне горе, но теперь, годы спустя, я думаю, хорошо, что она не дожила до тех страшных дней, когда людям пришлось жертвовать своей памятью, чтобы жить дальше…

Большинство вещей оставалось в доме. Так надо. Если будут расследовать – возможно происшедшее сойдет за неосторожность. Я собрала немногие личные вещи в рюкзак, повесила его за спину, надела самые крепкие ботинки и взяла в прихожей небольшую канистру. Быстро прошла по комнатам и облила все вокруг бензином. По дому разнеслась едкая вонь. Пустую канистру спрятала в кладовку. Открыла настежь окно в гостиной. Надела куртку, шапку и вышла на улицу. Дверь заперла на ключ, а ключ забросила на газон. Подошла к открытому окну, вынула из кармана спички, зажгла одну и бросила на влажный, пропитанный бензином ковер. Вспыхнуло пламя, на меня дохнуло жаром. Мгновение я смотрела, как горит моя прошлая жизнь, потом отвернулась и зашагала в проулок, где оставила машину. Вскоре я уже мчалась по вечерним улицам Хоупфул-Сити и слышала за спиной пожарные сирены. Сердце колотилось в груди, а на душе было легко, словно я сбросила тяжелые оковы и вырвалась на волю после долгих лет в заточении.

Глава пятая. Сара

— Говоришь, сведения из первых рук? Вдруг твой информатор солгал?

Серые глаза мэра Буллсмита пристально следили за Сарой. Она упруго выпрямилась, встала с кресла, подошла к небольшому бару, взяла бутылку, стакан и плеснула на два пальца коричневого виски. Ни льда, ни содовой. Сделала большой глоток и с улыбкой взглянула на мэра. У Буллсмита в кабинете всегда имелся отличный бурбон. Не иначе, коротышка брал его в качестве взятки за пропущенный таможней контрафакт.

— Машина действительно существует, сэр, — кивнула Сара. – Мой источник сообщил, что скоро начнутся испытания на людях.

Голос Сары, глубокий, с хрипотцой, вызвал на лице Буллсмита едкую ухмылку. Такой голос был бы впору джазовой певице, а не хладнокровному агенту Саре Прешис, привыкшей выслеживать и безжалостно расправляться с врагами Хоупфул-Сити. А враги в это нелегкое время были повсюду. Десять лет, как закончилась война, в которой рухнули прежние границы. Повсюду в Штатах царила анархия, посреди которой редкими островками всплывали новые города-государства. Хоупфул-Сити одним из первых на континенте сумел восстановить порядок, принять новые, жесткие законы и передать власть Новаторам. С помощью нейрохакеров люди, наконец, обрели желанное счастье. Правда, еще оставались непокорные Трущобы. Думы о них неустанно тревожили покой порядочных граждан. Но вскоре и с ними будет покончено.

Мэр Буллсмит хитро улыбнулся и потер маленькие аккуратные руки.

Сара в который раз удивленно глянула на коротышку. Ростом пяти с небольшим футов, с гладким лицом и белокурыми волосами, он походил на ребенка. Увидев мэра впервые, она изумилась: как тому удалось победить на выборах? Но когда Сара услышала, как он говорит, ощутила на себе его невероятную внутреннюю силу и магнетизм, она перестала удивляться и преисполнилась уважения к первому лицу Хоупфул-Сити.

— Прешис, ты отправишься в Трущобы и добудешь для меня эту машину. Хочу, чтобы время, как и все остальное в этом городе, подчинялось только Новаторам.

— Мне придется разыграть измену, сэр, — спокойно ответила Сара Прешис. – Боюсь, мое лицо слишком часто мелькало в новостях, меня могут узнать. Тогда мне и близко не подойти к заговорщикам.

Буллсмит окинул Сару оценивающим взглядом. Высокая, с широкими плечами и узкими бедрами, упругая, сильная и гибкая, Сара походила на тигрицу. Рыжие волосы, гладко зачесанные в пучок, и прищуренные зеленые глаза усиливали эффект. Сара, как и все агенты, прошла выучку в морской пехоте. Превосходно стреляла из всех видов оружия, владела приемами рукопашного боя, обладала выдержкой и силой. Мэр считал ее опасным противником и радовался, что они оказались по одну сторону конфликта. Если машина существует – Сара добудет ее во что бы то ни стало. Он слегка кивнул:

— Делай, что хочешь: заяви об измене власти, преступи закон, но машина должна быть у нас.

— В какой срок провести операцию, сэр?

— Чем скорее, тем лучше. Найди машину и привези ее в Отдел секретных разработок. И ее создателя тоже. Он нам понадобится.