Кровавый год (СИ). Страница 39
— Как-то мудрено. А могли вы одновременно оказаться на противоположных сторонах?
— Увы, такие случаи имели место.
— Значит, наемники.
— Вспомогательные войска! — вспылил принц. — А сейчас мы сражаемся за свою родину и избавлены от необходимости выслушивать дерзости от тех, кто привлек нас на службу.
— Эй, эй, не шуми, прынц, Не хотел тебя обидеть, — примиряюще поднял руки Чика. — Просто такой я человек — «заноза», как говорит наш государь.
Зарубин не понял, что извиняться было не за что. Президент-генерал не счел его слова оскорблением и имел в виду нечто другое — несколько пренебрежительное отношение к гессенцам, с которым они сталкивались, находясь в рядам армии нанимателя. Однажды один британский генерал даже заявил, что к ним будут относиться иначе, когда они начнут хотя бы заикаться по-английски. Тем не менее, Луи Карл склонился в изящном поклоне, подчеркнув, что извинения приняты.
Чика уже был далеко не тот неотесанный казак, каким начинал свое восхождение в армии царя Петра Федоровича — повертелся и при дворе, и в приличные дома Петербурга был вхож. Да что говорить, в одном из таких домов он вообще уже был на положении чуть ли не хозяина, успев обручиться с сенаторской дочкой. Поэтому он не ударил в грязь лицом и ответил президент-генералу не менее вежливым поклоном. Все ж таки союзник как-никак, вместе или кровь проливать, или за победу выпивать.
— Скажи-ка мне, прынц, что ты там, в избушке, про обход толковал?
— Я учился в военной академии и изучал многие сражения как древности, так и современности, хорошо изучил тактику французов. Они достаточно энергично маневрируют на поле боя. Характер местности позволяет совершать хитрые скрытные марши. На месте маршалов Фитц-Джеймса и Сен-Жермена я бы попытался обойти нас с одного из флангов.
Чика кивнул, в глазах его плеснулось понимание, он и сам давно сообразил, что французские позиции образуют перед ними вогнутую дугу: с одной стороны, центр уязвим, с другой — фланги имеют пространство для маневров.
— Не знаю, как ты, прынц, а я выдвину боковое охранение подальше, версты на две, и засад понаделаю на деревьях. Выставлю против французской дуги свою дугу.
— Что такое верста? — уточнил у переводчика президент-генерал, не знакомый с тактикой засад на деревьях.
— Примерно четверть лье, господин генерал.
— О! — восхитился Луи Карл.
Он был впечатлен и новыми военными знаниями, и масштабом операционно-тактического управления Зарубина. Сам молодой генерал к такому готов не был. К его будущему стыду, он, тот, кто предупреждал всех о возможности обходного маневра, сам его проворонил, и это сыграло решающую роль в сражении на Фульде.
* * *
Сражение началось в утренних сумерках, и сразу пошло совсем не так, как предполагал Никитин. Да, над его лагерем поднялись воздушные шары, и наблюдатели приготовились рассмотреть в деталях французскую диспозицию. К великому удивлению русских и гессенцев, за передовой линией королевских войск поднялись два точно таких же шара — иной, непривычной сферической формы, густо оплетенные веревками и имеющие «экваториальный» пояс, от которого к земле отходили стропы, удерживающие аэростат в висячем положении. Из гондол внутрь шаров поднимался густой дым — впоследствии оказалось, что в корзинах жгли костры из мокрой соломы и шерсти (2).
Генерал-аншефу не понравился конкурент собственного «армейского ока». Он вызвал к себе Николая Ивановича Фусса, прижившегося в армии и дослужившегося уже до полковника. Его математические расчеты стрельб как ракетами, так и орудиями были далеки до завершения, но играли важную роль в развитии артиллерийского дела в России. На «Ракетницах» он буквально женился — лучшего наводчика в империи не было.
— Николай Иванович! — обратился к юному швейцарцу Никитин. — Не нравятся мне эти французские птички. Сможешь их ракетами сбить?
— Могу попробовать, господин генерал-аншеф, но придется выдвинуть «Ракетницы» на самые позиции нашей полевой артиллерии.
— Действуй, полковник. Собьешь — объявлю благодарность по армии и орден дам.
Фусс переставил ракетные установки почти к самому берегу Фульды. Поколдовал с измерениями.
— Залп! — скомандовал он канонирам.
Рой ракет устремился в сторону противника. Одна пробила оболочку вражеского монгольфьера, он сдулся на глазах, и гондола с наблюдателем устремился к земле. У второго оборвались стропы, и он начал подниматься в воздух и смешаться, повинуясь ветру, в сторону от стоявших друг напротив друга армий. В русских рядах раздалось громкое «Ура!», сменившееся через несколько минут криками отчаяния.
Французы будто ждали, когда «Ракетницы» обозначат свою позицию. Ее накрыли разрывы гаубичных бомб, выпущенных откуда-то из тыла заречного правого крыла, где стояли гессенцы. Противник их обошел по самому берегу Фульды, устроил скрытные батареи и теперь принялся громить красу и гордость русской армии, ее секретное оружие, принесшее победу над войсками самого Фридриха. О том, что французам это удалось, свидетельствовал громкий взрыв и огненное облако, поднявшееся в районе бродов.
— Что за черт⁈ — огорчился Никитин, не подозревая, что неприятности еще не закончились. Старый шрам на лице побелел, выдавая волнение. — Ординарец! Немедленно отправляйся к президент-генералу и передай мой приказ: уничтожить батареи на нашем фланге. Пусть муромцы его поддержат с другого берега. Не дайте им уйти!
Распоряжение было разумным, но вот беда: чтобы захватить батареи французов, требовалось немало времени, а противник воспользовался своим шансом с убийственной эффективностью. На воздушные шары русских обрушился град шрапнели, и в скором времени они были поражены.
В королевской армии всегда служили хорошие артиллеристы. У русских был по сути один Фусс, в данный момент серьезно контуженный, а в распоряжении французов была целая школа первоклассных математиков. Они подготовили отличные таблицы стрельб как по наземным, так и по воздушным целям с помощью шрапнели, секрет которой был выкраден у беспечных московитов. Ее прозвали «черный дождь», имея в виду поражающий эффект против пехоты. Но один талантливый артиллерийский капитан придумал ей иное применение, математики из Академии наук выдали свои расчеты, и сейчас плоды их совместного творчества были продемонстрированы во всей красе. Один-один — обе армии остались без «орлиного» обзора и были теперь вынуждены действовать по-старинке, что явно сыграло в пользу французов.
По линии соприкосновения в районе дефиле завязалась артиллерийская дуэль — французы выигрывали в скорострельности, проигрывая в дальнобойности. Позднее выяснилось, что они и сами с усами с точки зрения новацией: придумали запальную трубку из жести, и теперь стреляли гораздо быстрее, а канониры оставались в полной безопасности. На правом фланге муромцы и гессенцы пытались зажать в клещи наглых вторженцев. Французы, в конце концов, отошли, заклепав пушки, но задуманная атака на левое крыло королевской армии сорвалась, даже не начавшись.
— Что у Зарубина? — нервно спрашивал Никитин, поставленный в непривычные условия обмена донесениями через вестовых.
Со значительным отставанием по времени картина прояснилась. Генерал-поручик обнаружил попытку обходного маневра, вовремя ее пресек, на попытки втянуть его корпус в преследование, чтобы оторвать от основных сил, не отреагировал и теперь действовал по утвержденному плану — его егеря методично расстреливали французские полки, построенные на высотах, примыкающих к лесу. Серьезной угрозы он создать не мог — требовалась атака линейных батальонов. Но теребил он французов знатно, маршалу де Сен-Жермену пришлось подтягивать резервы.
Солнце уже стояло в зените, полки, назначенные в штурмовые колонны маялись в ожидании, орудийная пальба не стихала, центр французских войск стоял непоколебимо, хотя и нес значительные потери.
«Что делать? Атаковать центр или нет?», — спрашивал себя Никитин и не находил ответа. Все пошло не так, как было запланировано. То, что задумка Фитц-Джеймса и Сен-Жермена удалась лишь частично и не принесла стратегического выигрыша, успокаивало мало. Конечно, можно было отступить за Фульду и предложить французам нападать самим, но проблема заключалась в том, что Кассель, столица республиканского Гессена, находился на берегу, занятому французами. Они могли двинуться в его сторону скорым маршем, и их придется догонять, рискуя потерять важный город, а, быть может, и союзника.