Блокшот (ЛП). Страница 2

После этого я оказываюсь в тату-салоне. У меня было твердое намерение сделать на своей коже какую-нибудь памятную татуировку в честь Шона. Я хотел феникса с его именем. Но когда сажусь в кресло, я говорю другое. То, о чем я прошу, заставляет мастера переспросить меня пять гребаных раз, чтобы убедиться, что я действительно хочу набить именно это имя.

Монтана. Эта девушка уже навечно запечатлена в моем сердце, так почему бы не сделать это на моей гребаной коже?

Глава первая

Настоящее

Мои ресницы словно склеены, веки невероятно тяжелые, когда я пытаюсь их разлепить, и в голове что-то стучит. Я выбираю вариант ― оставить глаза закрытыми. Мне нужна еще одна минута.

Пока лежу так, звуки гудящих аппаратов, запах антисептика и холодный воздух подсказывают мне, что я в больнице. А еще ― что я все еще жива. Хотя сейчас я не уверена, хорошо это или нет.

Не то чтобы я хотела умереть. Я просто не хочу жить. Когда жизнь наполнена лишь болью, какой в ней смысл? Я пыталась. Думала, что у меня все получается.

Я ошибалась.

Когда слышу шаги в палате, я медленно открываю глаза, мне нужно увидеть, кто это, нужно знать, он ли это. Мое тело расслабляется, и дыхание, которое я задерживала, с шумом вырывается, как только понимаю, что это медсестра. Это не он. Впрочем, я не удивлена. Он никогда раньше не навещал меня в больнице. Сомневаюсь, что он сделает это сейчас.

― Привет, дорогая, как ты себя чувствуешь? ― спрашивает медсестра. Этот голос я знаю, слышала его всю свою жизнь.

― Миссис Джеймсон? Что случилось? ― спрашиваю я, поднося руку к голове. Она болит. Сильно. Гораздо сильнее, чем обычно.

― Тебя привезли вчера вечером, милая. Произошел несчастный случай. Ты что-нибудь помнишь?

― Несчастный случай? ― Конечно, можно подумать. Я изо всех сил стараюсь не закатывать глаза.

― Тебе больно? ― Миссис Джеймсон мягко улыбается мне.

Я киваю. Потому что, честно говоря, сейчас я соглашусь на все, что она предложит, если это означает, что боль прекратится. Хотя нет такой таблетки, которая могла бы унять настоящую боль, тупую боль внутри меня, которая не проходит с тех пор, как умер мой брат. С тех пор как я потеряла Шона и…

Нет, я не буду вспоминать даже его имя. Его больше не существует. Иногда я думаю, а существовал ли он вообще. Мне нравится притворяться, что я выдумала его, что это фантазия девочки-подростка, созданная для того, чтобы убежать от реальности. Но потом я смотрю на миссис Джеймсон, его мать, и понимаю, что это не так.

На кончике моего языка вертятся вопросы о нем. Как у него дела? Ему все еще больно, как и мне? Скучает ли он по мне? Думает ли он обо мне?

Но я этого не делаю. Вместо этого я закрываю глаза и считаю до шести. Это мое магическое число, и я не собираюсь анализировать, почему именно оно успокаивает меня, когда я в самом плохом состоянии.

Я слышу шаги миссис Джеймсон, направляющейся к двери. Затем раздается тихий щелчок, который говорит о том, что она ушла. Но когда открываю глаза, она все еще здесь. Она возвращается к моей кровати и берет меня за руку. Я готовлюсь к тому, что сейчас произойдет.

― Монтана, милая, я только что прочитала твою карту. Это не первый несчастный случай, который с тобой произошел.

― Я всегда была неуклюжей, ― говорю я, избегая встречаться с ней взглядом.

— Это немного больше, чем просто неуклюжесть. Что происходит?

— Это был несчастный случай, ― говорю я ей.

― Монтана, я могу тебе помочь. Кто бы это ни сделал, это ненормально. Ты не должна позволять этому происходить с тобой. Пожалуйста, позвольте мне помочь.

― Миссис Джеймсон, это был несчастный случай. ― Мой голос срывается, когда я добавляю: ― Пожалуйста, не нужно никому рассказывать о ваших предположениях.

― Я принесу тебе что-нибудь от боли. ― Я не упускаю из виду, что она не пообещала хранить мой секрет, прежде чем уйти. ― Я сейчас вернусь.

Когда она уходит, одинокая слеза скатывается по моей щеке. Она ошибается. Она не может мне помочь. Никто не сможет. Есть только один выход из этого положения — это смерть. Я знаю, что мое время на исходе, и когда это случится, со мной все будет в порядке. Я буду с братом.

Я оцепенело смотрю на дальнюю стену, когда чувствую, что кто-то снова стоит рядом со мной.

— Это снотворное, от него ты захочешь спать. Не сопротивляйся. Твоему телу нужен отдых, чтобы восстановиться. ― Миссис Джеймсон вводит в капельницу прозрачную жидкость. Я не утруждаю себя расспросами, что это, потому что мне все равно. Все, что погрузит меня в черную бездну небытия, меня вполне устроит.

Я подпрыгиваю от звука поворачиваемого в двери ключа. И бросаюсь убирать учебники, разбросанные по гостиной. У меня их не должно быть. Я должна была бросить колледж.

Я не могу быть хорошей девушкой, если мое внимание разделено между ним и чем-то еще. Он заслуживает девушку, которая будет поддерживать его, а не ту, которая думает только о себе. Я знаю это, и я стараюсь быть такой девушкой. Я не хочу быть эгоисткой, но я также не хочу бросать колледж.

Запихивая книги под диван и поправляя чехол, чтобы их не было видно, я останавливаюсь и думаю. Похожа ли я на нее? На мою маму? Она была эгоисткой. Она бросила семью ради молодого мужчины. Она делала то, что хотела, не заботясь о том, как это отразится на других.

Может, Эндрю прав. Может, мне нужно перестать думать о себе. Я не хочу быть похожей на свою мать. Я хочу быть человеком, на которого люди могут положиться.

Я переключаю телевизор на канал новостей как раз в тот момент, когда он входит в дверь. Не говоря ни слова, Эндрю осматривает комнату, прежде чем его взгляд останавливается на мне.

Я задерживаю дыхание, гадая, не забыла ли я что-то там, где этого не должно быть.

― Как прошел день? ― спрашиваю я, поднимаясь с дивана, чтобы поприветствовать его.

― Черт, ― говорит он, принюхиваясь. ― Я не чувствую запаха ужина.

Я замираю. Я уже должна была начать готовить.

― Я подумала, что мы могли бы заказать ужин и посмотреть фильм, ― я пытаюсь на ходу придумать объяснение, пытаясь перевести разговор на что-то более позитивное. Я так беспокоилась о том, чтобы завершить вовремя онлайн-тестирование, что совсем забыла об ужине. И снова я думала о себе, а не о других. ― Прости. Я сейчас что-нибудь придумаю. Почему бы тебе пока не принять душ? А я быстро приготовлю ужин.

Он наклоняет голову.

― Конечно, ты это сделаешь. Ты же знаешь, мы не можем позволить себе заказывать еду на вынос. Я покупаю продукты, чтобы ты готовила, а не для того, чтобы они гнили в гребаном холодильнике.

― Я знаю, Эндрю. Прости. ― Инстинктивно я делаю шаг назад. Я заранее знаю, что это произойдет. Пощечина наотмашь. Знакомый укус боли на щеке.

― Тупая гребаная сука. Ты не подумала. Это твоя проблема. Ты, блядь, не думаешь, ― шипит он.

Я снова отступаю назад, когда он бросается на меня. Моя нога задевает диван, и я падаю на пол. Эндрю с ревом отталкивает мебель с дороги, и в этот момент я понимаю, что моя ночь превратилась из плохой в гораздо, гораздо худшую. Я ничего не могу поделать, кроме как наблюдать, как мои учебники и бумаги разлетаются в стороны.

― Эндрю, нет! Остановись! ― Умоляю я, прежде чем его кулак врезается мне в лицо, и в ушах раздается хруст костей. Мое зрение расплывается, но я стараюсь оставаться в сознании.

Мне нужно оставаться в сознании…