Зажги красный (ЛП). Страница 32
Он прыгает за руль и смотрит в мою сторону.
— Куда мы едем?
— Отвези меня туда, где, черт возьми, находится Лили, — говорю я ему.
— Черт. Как я не догадался, что ты скажешь именно это? — Он качает головой, нажимая на педаль газа. — Она не хочет тебя видеть, ты же знаешь.
— Она хочет. — Я ни на секунду не верю, что Лили хочет меня бросить. Если бы это было так, я бы, наверное, отпустил ее.
Вообще-то, нет, не отпустил бы, черт возьми.
— Это твои похороны. — Грейсон пожимает плечами, выезжая с парковки.
Едва я успеваю коснуться двери костяшками пальцев, как она распахивается и на меня смотрит сердитый итальянец в черном костюме. Я не жду, пока он что-нибудь скажет, и вхожу в дом.
— Лили, где ты? — зову я. И не успеваю опомниться, как мое тело прижимают к ближайшей стене. Рука заломлена за спину.
— Кто ты, черт возьми, такой? — спрашивает парень. Оглянувшись через плечо, я замечаю еще пятерых таких же, как он, мужчин, направивших пистолеты мне в голову.
— Я же говорил... твои похороны. — Грейсон смеется из дверного проема.
— Отвали от меня, — рычу я.
— Отпусти его. — Повелительный тон заставляет меня повернуть голову и встретиться взглядом с отцом Лили.
— Черт, — шиплю я, сжимая бок.
— Пулевые ранения ужасно болят, да? — говорит мистер Валентино. — Что ты здесь делаешь?
— Где Лили? Мне нужно с ней поговорить.
— Если бы она хотела тебя видеть, она бы сделала это. — Мистер Валентино складывает руки на груди и смотрит на Грея. — Какого черта ты привез его сюда?
— Он попросил меня об этом. — Грейсон пожимает плечами.
— Лили! — снова зову я. На этот раз громче.
— Господи, мать твою, может, хватит уже орать? — Алессандро ворчит с лестницы.
Она там, наверху. Я начинаю двигаться в том направлении, когда чья-то рука упирается мне в грудь. Останавливая меня. Я смотрю вниз. Если бы этот парень не был ее братом и у меня на теле не было бы кучи швов, я бы оторвал ему эту гребаную руку.
— Я просто хочу поговорить с ней, — говорю я.
— Она не хочет тебя видеть, — говорит Алессандро.
— Это чушь. Она боится. Это не имеет никакого отношения к тому, хочет она меня видеть или нет.
— Ты должен им сказать, — хмыкает Грейсон у меня за спиной.
Я оборачиваюсь и свирепо смотрю на него.
— Заткнись, бл*дь.
— Просто говорю. Если бы ты это сделал, было бы намного, бл*дь, проще.
— Что сказать? — спрашивает мистер Валентино, но это больше похоже на приказ, чем на вопрос.
Я оглядываю комнату. Здесь много ушей и много открытого пространства.
— Не здесь.
— Сюда. — Он сворачивает в коридор, не дожидаясь ответа.
Я следую за Алессандро в кабинет. Грейсон идет позади меня. Я могу попасть в ловушку. Понятия не имею, кто в меня стрелял. Теоретически это может быть отец Лили. Но не думаю, чтобы он мог бы так поступить с ней, как бы ему этого ни хотелось.
— Что происходит? — спрашивает мистер Валентино, облокотившись на стол и засунув руки в карманы брюк.
— Перед тем как меня подстрелили, парень сказал: это для Лилианы.
Спина мистера Валентино заметно выпрямляется.
— Повтори?
— Какого черта? — кричит Алессандро.
— У меня не было возможности задать ему вопросы, — напоминаю я.
— Он сказал именно эти слова? — пытается уточнить мистер Валентино.
— Да. — Я киваю. — Но вы не должны ей говорить. Она и так считает, что это ее вина. Я не хочу, чтобы она винила себя еще больше. Мне нужно, чтобы она поверила, что она тут ни при чем.
Синьор Валентино и Алессандро затевают, похоже, жаркий разговор на итальянском, после чего последний выбегает из комнаты.
— Могу я ее увидеть?
Мистер Валентино смотрит на меня долгую минуту.
— Если ты сможешь подняться по лестнице. Вторая дверь слева, — ворчит он, обходя стол, берет телефон и подносит его к уху.
— Спасибо.
Глава двадцать седьмая
Лилиана
Я резко просыпаюсь. Клянусь, в какой-то момент мне показалось, что Трэвис зовет меня. Я провожу руками по лицу, с каждой секундой осознавая реальность своей нынешней ситуации.
Поднимаюсь с кровати и иду в ванную. Включив горячую воду, я жду, пока комната наполнится паром, прежде чем раздеться и встать под поток воды. Я позволяю слезам свободно течь по моему лицу, пока неспешно принимаю душ.
Мне нужно найти способ прекратить эту боль, хоть немного облегчить ее. Либо это, либо научиться жить с дырой в груди, пустотой, которую нечем заполнить. Сердито смахивая слезы, я даю себе обещание никогда больше не ставить себя в такое положение.
Трэвис навсегда останется моим. Никакое расстояние между нами не изменит этого. Просто теперь я знаю, что нам не суждено быть вместе. Если я хочу, чтобы он жил полной и счастливой жизнью. А я этого хочу. Больше всего на свете я хочу, чтобы он жил. Потому что, как бы мне ни было больно сейчас, как бы тяжело ни было держаться от него подальше, я знаю, что будет в тысячу раз хуже, если он умрет.
Я выключаю душ, оборачиваю полотенце вокруг тела и беру с полки еще одно. Вытерев лицо, я отжимаю волосы, а затем бросаю полотенце на пол. Беру резинку для волос и собираю влажные пряди в беспорядочный пучок на макушке. Затем я выхожу из ванной и направляюсь к сумке, которую оставила на стуле у окна. Пройдя половину комнаты, я останавливаюсь и смотрю на фигуру, лежащую на кровати.
Я закрываю глаза и считаю до десяти. Когда я открываю их снова, он все еще там. Я решила, что мне мерещится. Вглядываюсь в каждую черту, каждую часть его тела, прежде чем совершить ошибку и встретить его взгляд. Мы не двигаемся с места целую вечность, пока Трэвис медленно не встает и не делает шаг ко мне.
Моя рука взлетает вверх.
— Остановись. Не надо... — Я качаю головой. Не могу позволить ему дотронуться до меня. Если я это сделаю, то не знаю, хватит ли мне сил, чтобы снова уйти от него.
— Лили. — Его голос хрипит, и я вижу боль в его глазах.
— Я не могу... — Я проглатываю остатки слов. — Трэвис, что ты здесь делаешь? Ты должен быть в больнице.
— Нет, я должен быть там, где ты, Лили.
— Мы не можем... Ты должен уйти.
— Я не уйду, — говорит он. — Нам нужно поговорить об этом, Лили.
— Нам не о чем говорить. Тебе небезопасно находиться здесь, Трэвис. Тебе небезопасно быть со мной. Я не стану причиной твоей смерти, — говорю я.
— Я не умер, Лили. Я жив и здоров. Стою прямо здесь, перед тобой. — Он постукивает себя по груди, чтобы подчеркнуть свои слова.
— И надолго? До следующего раза? Трэвис, моя семья... у нас есть враги. Я должна был понимать, что не стоит подпускать тебя так близко. И за это я прошу прощения.
— Чушь. Ты напугана, и я это понимаю. Правда, понимаю. Но я не позволю тебе сбежать. Ты и я, это... Я не отдам тебя, — говорит он.
— У тебя нет выбора. Ты должен. Ты найдешь кого-нибудь еще, Трэвис. Ты найдешь нормальную девушку, с нормальной семьей. И проживешь долгую, нормальную жизнь. — У меня сводит желудок, когда я произношу эти слова. Я не хочу, чтобы он нашел кого-то еще. Я знаю, что это совершенно иррационально и эгоистично с моей стороны.
Трэвис смеется. Это мрачный, надрывный смех, в котором нет ни капли юмора.
— Ты действительно хочешь, чтобы я просто жил дальше? Ушел, встретил какую-нибудь другую цыпочку и забыл о твоем существовании? — Его лицо искажается. Как будто от одной этой мысли его тошнит.
У меня пересыхает во рту, а сердце выскакивает из груди.
— Я не вижу другого способа покончить с этим. Если я хочу, чтобы ты продолжал дышать.
— Это ужасно драматично, детка, — говорит он.