Оракул с Уолл-стрит 6 (СИ). Страница 46

— Мистер Стерлинг, ваше предложение спасет мою компанию. Но я должен сохранить техническое руководство проектами.

— Само собой. Вы остаетесь главным конструктором и президентом компании. Я лишь инвестор, который обеспечивает финансовую стабильность.

Через полчаса мы пожимали руки над подписанным соглашением. Douglas Aircraft Corporation переходила под мой контроль за семьсот пятьдесят тысяч долларов, ничтожную сумму для будущего авиационного гиганта.

— Дональд, — сказал я, убирая документы в портфель, — начинайте работу над пассажирским проектом немедленно. Первый транш поступит на ваш счет завтра утром.

Покидая «Уолдорф-Асторию», я чувствовал удовлетворение от удачной сделки. Еще одна жемчужина будущего оказалась в моих руках.

Вторая встреча дня проходила в конференц-зале моего офиса на Уолл-стрит. Я специально выбрал эту локацию, чтобы продемонстрировать солидность и респектабельность нашей фирмы.

За длинным столом красного дерева расположились участники переговоров. Сара Левински сидела справа от меня, аккуратно разложив перед собой финансовые отчеты и аналитические справки.

Двадцатисемилетняя выпускница Колумбийского университета, она была одной из немногих женщин-аналитиков на Уолл-стрит. Ее темные волосы были строго убраны в пучок, а серый деловой костюм подчеркивал профессионализм. За стальными очками скрывались проницательные карие глаза, способные мгновенно выявить слабые места в любом финансовом отчете.

Слева разместился Сэмюэль Розенберг, наш юрист, невысокий полный мужчина лет пятидесяти с седеющей бородкой и добродушным выражением лица, обманчиво скрывающим острый ум. Его черный костюм был безупречно отутюжен, а золотые запонки поблескивали в свете настольных ламп.

Напротив нас сидели представители Monsanto Chemical Works. Эдгар Монсанто, пожилой основатель компании, выглядел усталым и озабоченным. Седые волосы на его голове поредели, а глубокие морщины вокруг глаз говорили о годах борьбы за выживание предприятия. Рядом с ним устроился финансовый директор Джеймс Хартли, нервный худощавый человек с постоянно дергающимся левым глазом.

— Господа, — начал я, когда официант закончил разносить кофе в тонких фарфоровых чашках, — благодарю за встречу. Как я понимаю, Monsanto Chemical Works переживает определенные трудности в связи с общей экономической ситуацией.

Монсанто тяжело вздохнул:

— Мистер Стерлинг, будем откровенны. После октябрьского краха заказы на нашу продукцию упали на шестьдесят процентов. Спрос на сахарин и аспирин снизился, фармацевтические компании сокращают закупки. Мы вынуждены искать дополнительные источники финансирования.

— Мисс Левински, — обратился я к аналитику, — представьте, пожалуйста, наши выводы.

Сара Левински открыла папку с документами:

— Мистер Монсанто, согласно нашему анализу, ваша компания имеет солидную исследовательскую базу и перспективные разработки. Monsanto Chemical Works обладает уникальными технологиями производства органических соединений. Ваши лаборатории разрабатывают новые пестициды и удобрения, что открывает огромные перспективы в сельском хозяйстве. При правильном финансировании компания может стать лидером химической отрасли.

Хартли нервно потер руки:

— Мисс Левински права, но исследования требуют значительных вложений. Нам нужно как минимум двести тысяч долларов на модернизацию лабораторий и найм дополнительных химиков.

Сэмюэль Розенберг вмешался в разговор:

— Джентльмены, прежде чем обсуждать финансовые аспекты, позвольте уточнить юридические детали. Какую долю в компании вы готовы предложить инвесторам?

Монсанто обменялся взглядом с Хартли:

— Мы рассматриваем возможность продажи тридцати процентов акций за соответствующую компенсацию.

Я покачал головой:

— Тридцать процентов недостаточно для серьезного партнерства. Мы готовы инвестировать четыреста тысяч долларов, но взамен хотим получить контрольный пакет, пятьдесят один процент акций.

Лицо Монсанто побледнело:

— Контрольный пакет? Мистер Стерлинг, это означает потерю контроля над компанией, которую я создавал тридцать лет!

— Не потерю, а разделение ответственности, — мягко возразил я. — Вы остаетесь президентом и главным технологом. Все решения принимаются совместно. Моя задача — обеспечить финансовую стабильность и открыть новые рынки сбыта.

Сара Левински достала несколько бумаг:

— Мистер Монсанто, посмотрите на эти прогнозы. Рынок химических удобрений будет расти на двадцать процентов ежегодно. Синтетические пестициды заменят традиционные методы борьбы с вредителями. При достаточном финансировании Monsanto может захватить значительную долю этих рынков.

Я видел, как в глазах старого химика загорается интерес. Он понимал перспективы, но сомневался в возможностях их реализации.

— Кроме того, — добавил я, — мы гарантируем сохранение всех рабочих мест и увеличение штата исследователей на тридцать процентов. Никаких сокращений или реорганизаций.

Сэмюэль Розенберг положил на стол проект соглашения:

— Господа, все условия прописаны в этом документе. Мистер Монсанто сохраняет пост президента пожизненно, техническое руководство остается за ним, прибыль распределяется пропорционально долям.

Хартли внимательно изучал договор:

— А что с долгами компании? У нас есть обязательства перед банками на сумму восемьдесят тысяч долларов.

— Новая инвестиция покрывает все долги, — ответил я. — Плюс оборотный капитал на развитие производства и исследований.

Монсанто долго молчал, размышляя над предложением. Наконец он поднял голову:

— Мистер Стерлинг, ваши условия более чем щедрые. Но позвольте вопрос, почему вы так уверены в будущем химической промышленности?

Я улыбнулся:

— Мир меняется. Сельское хозяйство нуждается в научном подходе. Промышленность требует новых материалов. Медицина ждет синтетических лекарств. Химия — это ключ к прогрессу.

Через час переговоров соглашение было подписано. Monsanto Chemical Works переходила под мой контроль за четыреста тысяч долларов. Еще одна инвестиция в будущее, которая через двадцать лет принесет прибыль в тысячи процентов.

Когда представители Monsanto ушли, Сара Левински обратилась ко мне:

— Мистер Стерлинг, позвольте заметить, ваши инвестиционные решения выглядят довольно рискованными. Авиация и химия переживают не лучшие времена.

— Сара, — ответил я, убирая документы в сейф, — великие состояния создаются не на подъеме, а в периоды кризиса. Когда все продают, умные покупают.

Сэмюэль Розенберг снял очки и протер их платком:

— Уильям, за последний месяц мы потратили более пятидесяти миллионов долларов на покупку «бесперспективных» компаний. Надеюсь, ваша интуиция не подведет.

Я подошел к окну, за которым виднелись заснеженные крыши Нью-Йорка. Не успел ответить, когда в кабинет, не дожидаясь разрешения войти, ворвался Винни Коротышка. Его обычно невозмутимое лицо исказилось волнением, а дыхание сбилось, словно он бежал через весь Манхэттен.

— Босс, — выдохнул он, прислонившись к дверному косяку, — Срочные новости.

Я поглядел на часы. Ах да, точно. Самое время для плохих известий. Скорее всего, они касаются Массерии.

Я кивнул Левински и Розенбергу. Они вышли, не говоря ни слова.

— Джо Босса больше нет, — сказал Винни. — Убили вчера вечером в «Нуова Вилла Таммаро».

Для меня это не было новостью.

— Детали, — коротко сказал я.

Винни плотно прикрыл дверь и опустился в кресло:

— Выстрелы в спину во время карточной игры. Лучиано и Анастасия выжили.

Я медленно прошелся по кабинету, обдумывая последствия. Смерть Джузеппе Массерии означала кардинальную перестройку всей преступной иерархии Нью-Йорка. А значит, и мое положение казначея Синдиката повисло в воздухе.

— Кто теперь главный? — спросил я.

— Марранцано созывает совет семей на завтра, — Винни достал из кармана помятую газету. — А вот что пишет «Таймс».