Оракул с Уолл-стрит 6 (СИ). Страница 17

— А что с программой помощи безработным? — спросил я.

— Полностью заморожена, — Эллиотт достал блокнот с записями, близоруко прищурился на него. — Хант заявил, что банк не благотворительная организация. Микрокредиты под низкие проценты объявлены «экономически необоснованными».

К нам подошел невысокий мужчина в поношенном пальто и шляпе с залысинами. Патрик Флэннери, ирландский кузнец, получивший месяц назад кредит на развитие мастерской. Теперь его лицо выражало крайнее беспокойство.

— Мистер Стерлинг, — сказал он с ирландским акцентом, — что случилось с банком? Я привел двух друзей за кредитами, но этот федеральный человек наверху прогнал их, даже не выслушав.

— Мистер Флэннери, это временные трудности…

— Да какие там временные! — вмешался другой голос.

А вот и доктор О’Брайен, один из членов совета директоров банка. Пожилой врач с седой бородкой выглядел крайне раздраженным. За ним шел Роберт Адамс, торговец недвижимостью, тоже член правления.

— Мистер Стерлинг, — сказал О’Брайен, не скрывая недовольства, — нам нужно серьезно поговорить. Немедленно.

Я кивнул недовольному Флэннери и отошел в сторону. Мы отправились в конференц-зал на втором этаже, тот самый, где недавно праздновали покупку банка.

Теперь атмосфера кардинально изменилась. За овальным столом из полированного ореха сидели остальные члены совета: Хэмилтон, Уоткинс, Макгрегор. Их лица выражали крайнее недовольство.

— Уильям, — начал Хэмилтон, бывший президент банка, — когда мы продавали вам банк, то рассчитывали на совсем другое развитие событий.

— В каком смысле? — спросил я, украдкой взглянув на карманные часы. Половина одиннадцатого.

— Мы думали, что получаем энергичного молодого финансиста, который возродит банк, — сказал Адамс. — Вместо этого получили федеральный надзор и полную парализацию деятельности.

О’Брайен развернул на столе газету «Brooklyn Daily Eagle» со статьей о проблемах местных банков.

— Посмотрите, что пишут в прессе. «Merchants Farmers Bank» под подозрением в связях с организованной преступностью. Это убивает нашу репутацию!

Уоткинс, фабрикант текстиля, постучал пальцем по столу:

— За время под вашим руководством мы потеряли тридцать процентов клиентов. Люди боятся связываться с банком под федеральным контролем.

— Джентльмены, — спокойно ответил я, снова посмотрев на часы, — предлагаю обратиться непосредственно к мистеру Ханту. Возможно, удастся найти компромисс.

Макгрегор, юрист, покачал головой:

— Мы уже пытались с ним договориться. Он неумолим.

— Тем не менее, попробуем еще раз, — настоял я, поднимаясь из-за стола. — Коллективное обращение совета директоров может подействовать.

Все вместе мы спустились на первый этаж к угловому кабинету, который Уолтер Хант превратил в командный пункт тотального контроля. За массивным дубовым столом сидел федеральный куратор. Пожилой мужчина в строгом сером костюме с серебристыми волосами и внимательными карими глазами за очками в стальной оправе. Перед ним высились стопки документов, каждый лист требовал его личной подписи.

— Мистер Хант, — начал Хэмилтон, — мы пришли обратиться к вашему здравому смыслу. Банк задыхается под грузом ограничений.

Хант поднял голову от документов и окинул нас холодным взглядом:

— Джентльмены, я исполняю прямые указания Департамента банковского надзора. Социальные эксперименты мистера Стерлинга создают недопустимые финансовые риски.

— Но люди остаются без помощи, — возразил О’Брайен. — Фермеры, ремесленники, мелкие торговцы. До Рождества всего три дня, а вы блокируете кредиты на покупку инвентаря и продуктов.

— Банк не благотворительная организация, доктор, — отрезал Хант. — Микрокредиты под низкие проценты экономически необоснованны.

Адамс попытался найти другой подход:

— Мистер Хант, может быть, частичное смягчение ограничений? Хотя бы на период праздников?

— Никаких исключений, — куратор вернулся к документам. — Все новые кредиты свыше пятисот долларов требуют моего письменного одобрения. Точка.

Я снова взглянул на часы. Без пяти одиннадцать. Сейчас начнется шоу.

Входная дверь банка распахнулась, и в главный зал вошел высокий мужчина в дорогом пальто с меховым воротником. Снег таял на его широких плечах, а проницательные голубые глаза за очками в стальной оправе сразу нашли наш кабинет.

Незнакомец уверенной походкой направился прямо к нам. Его лицо выражало непоколебимую решимость, а в руке он сжимал кожаный портфель с золотыми застежками.

— Мистер Хант? — обратился он к куратору.

— Да, это я, — ответил Хант, поднимаясь из-за стола. — А вы кто?

— Эдвард Морган, — произнес незнакомец, доставая из портфеля официальный документ с печатями. — Новый федеральный куратор по этому банку. Вы отстранены от должности по решению Департамента банковского надзора.

Лицо Ханта побледнело:

— Что? По какому праву?

— По праву процедурных нарушений в вашей работе, — холодно ответил Морган. — Превышение полномочий, злоупотребление служебным положением, парализация деятельности финансово здорового учреждения.

Новый куратор развернул документ на столе:

— Мистер Хант, у вас есть тридцать минут, чтобы собрать личные вещи и покинуть банк. Ваши полномочия аннулированы немедленно.

Хант схватил документ дрожащими руками, быстро пробежал глазами по тексту:

— Но это невозможно! Я действовал в строгом соответствии с инструкциями!

— Ваши инструкции были основаны на ложных обвинениях, — отрезал Морган. — Первоначальное расследование этого банка проводилось с грубейшими нарушениями федеральных стандартов.

Морган повернулся ко мне:

— Мистер Стерлинг, от имени Департамента банковского надзора приношу официальные извинения. Все ограничения на деятельность банка снимаются немедленно.

Хант попытался возразить:

— Но связи с сомнительными личностями…

— Признаны несостоятельными, — перебил его Морган. — Деловые встречи с гражданами США не являются преступлением, мистер Хант. А все финансовые операции мистера Стерлинга проводились через законные каналы.

Бывший куратор медленно собрал документы со стола, его руки заметно дрожали:

— Это… это несправедливо. Я служил стране двадцать лет…

— И именно поэтому дело ограничивается отстранением, — сухо заметил Морган. — При других обстоятельствах последовали бы уголовные обвинения.

Хант вышел из кабинета, не прощаясь. Через стеклянную дверь было видно, как он пересекает главный зал банка быстрыми шагами, не глядя по сторонам.

Морган достал из портфеля еще один документ:

— Мистер Стерлинг, банковская лицензия восстанавливается в полном объеме. Все права владельца банка возвращаются вам без ограничений.

Хэмилтон не выдержал:

— Мистер Морган, что это означает для нашей работы?

— Это означает, что банк может продолжать социальные программы, — ответил новый куратор. — Более того, учитывая общественную значимость деятельности «Merchants Farmers Bank», Бюро расследований рекомендует ваше учреждение для работы с правительственными депозитами.

О’Брайен присел на край стола:

— Правительственными депозитами?

— Триста тысяч долларов резервных фондов, — подтвердил Морган. — Знак доверия федеральных органов.

Адамс первый пришел в себя:

— Мистер Стерлинг, приносим искренние извинения за сомнения. Мы не понимали масштаба происходящего.

— Да, — добавил О’Брайен. — Прошу прощения за резкие слова. Теперь ясно, что проблема крылась не в вас.

— Джентльмены, — сказал я, — извинения приняты. Но сейчас главное работа. До Рождества осталось три дня, а у нас очередь клиентов, ждущих кредиты.

Морган собрал документы в портфель:

— Мистер Стерлинг, мое присутствие здесь больше не требуется. Банк полностью свободен от федерального надзора.

Он направился к выходу, но на пороге обернулся:

— Кстати, компания, инициировавшая ложные обвинения, окажется под пристальным вниманием федеральных органов.




Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: