Ковчег Времени, или Большой побег Рафала из Когда-то в Сейчас через Тогда — и обратно. Страница 18

В книге говорилось, что один из рычагов служит тормозом. Средний? Нажимаю на него — и вдруг машина подается вперед. Ага, так вот как он ее усовершенствовал! Очень умно! В книге машина времени была неподвижной. Она стояла, а время двигалось вокруг нее. Поэтому когда Путешественник прибыл в страну элоев, морлоки утащили машину, ведь сам он не мог сдвинуть ее с места и спрятать.

Но мне сейчас нужно не это. Нажимаю на другой рычаг. Стрелки на циферблатах тут же замедляются, и золотые обручи тоже теперь вращаются все медленнее. Солнце на небе внезапно останавливается, и машина мягко опускается на землю, обручи замирают. Я прибыл в будущее! Смотрю на число на костяном валике. Сейчас 2013 год, а циферблат с датой показывает 14 августа. 13:10. Я поднимаю голову и смотрю прямо в маленькие желтые глазки большого крокодила.

Глава 9

Сначала ничего не происходит. Я таращусь на крокодила, а крокодил — на меня, и непонятно, кто из нас больше удивлен. Вдруг он разевает пасть, чиркает хвостом по земле — аж пыль поднимается, — вскакивает на свои коротенькие лапки и… Я торопливо нажимаю на рычаг, золотые обручи приходят в движение. Крокодил бросается в мою сторону. Только теперь я вижу, что он сидит на возвышении, а моя машина опустилась ниже. Все происходит очень быстро, но в то же время удивительно медленно — разинутая пасть крокодила уже совсем близко, а я успеваю во всех деталях разглядеть десятки треугольных острых зубов и бледнорозовый язык. В ужасе откидываюсь назад на сиденье, закрываюсь от него руками, и в этот момент один из вращающихся обручей задевает крокодила, который переворачивается в воздухе и кверху лапами падает на землю, рядом с машиной. Он почти сразу же вскакивает, но машина уже поднимается в воздух. Обручи ускоряются. Я делаю глубокий вдох. Что теперь? Ехать дальше? Возвращаться? Руки дрожат. Крокодил задирает голову и таращится на меня. Я оглядываюсь по сторонам и вижу, что вокруг меня — нечто похожее на тропический лес, который я видел в старой газете, на снимке из фильма про Тарзана. Так это и есть будущее? Теперь в Польше крокодилы, змеи и джунгли? Хотя нет — сбоку я замечаю переброшенный над оврагом мостик, а за ним виднеются кусок стеклянной стены и забор. Нажимаю на средний рычаг, машина подается вперед, медленно проплывает над крокодилом, который не сводит с меня глаз. Он все еще меня видит, значит, я не перемещаюсь во времени, понимаю я. Перелетаю через овраг, высматриваю безопасное место для посадки. Может, здесь? За мостиком начинается аллея, сбоку от нее — густые кусты с огромными мясистыми листьями на длинных стеблях. Попробую здесь. Влетаю в заросли, тяну рычаг на себя, и машина мягко опускается. Слышен треск ломающихся веток. Золотые обручи останавливаются. Сердце громко колотится, я тревожно озираюсь, но не вижу никаких опасных зверей. И вообще, раз тут ходят люди — значит, ни крокодилы, ни змеи, ни еще кто-то не может добраться сюда.

Я встаю с сиденья, пролезаю между обручами и, прячась в зарослях, осторожно выглядываю наружу. На тропинке пусто. Ну, была не была! Выхожу. Стою посреди аллеи и привожу в порядок одежду. Приглаживаю волосы и тут понимаю, что не взял с собой шапку — оранжевая шевелюра торчит во все стороны. Плохо дело. Пройду немножко и посмотрю, что тут делается. Куда идти? Через мостик? Нет, пойду в другую сторону — мне уже не хочется смотреть на этого крокодила.

Аллея поворачивает и приводит меня к застекленным дверям. За ними оказывается темный коридор, в стены которого встроены стеклянные коробки. Это же террариумы! В первой коробке, свернувшись клубком, лежит змея, потом еще одна. Значит, здесь по-прежнему зоопарк. Иду между террариумами, выхожу из дверей на противоположной стороне. За дверями — еще одна тропинка, которая вливается в широкую аллею. И теперь я вижу первых людей! У зеленой скамейки стоят мужчина и женщина, рядом с ними — странная разноцветная колясочка с маленьким мальчиком. Я удивленно их разглядываю. На обоих почти ничего нет, кроме каких-то коротких трусов из голубой ткани и маек с рисунками. И мальчик одет точно так же. Неужели в будущем настанет такая бедность, что людям не будет хватать даже на одежду и придется ходить почти совсем голыми? Но они вообще-то не выглядят бедными — женщина здоровая и румяная, а у мужчины довольно большой живот. Мальчик в коляске смеется, хлопает в ладоши, женщина протягивает ему какую-то еду — похоже на кусок колбасы… Нет, это шоколад. Я украдкой наблюдаю за ними из-за дерева. Я когда-то ел шоколад, пани Анеля дала. До чего же он был вкусный, просто объеденье… Я глотаю слюну.

— Прикольные волосы, — произносит кто-то за моей спиной, а я с перепугу подскакиваю и резко поворачиваюсь.

Рядом со мной стоит девочка. Она чуть постарше меня. И выглядит почти точь-в-точь как Лидия с Сенной! Такие же черные как смоль локоны и темные глаза. Только одета иначе. На этой девочке тоже трусы — розовые, до колен — и желтая майка с рисунком на груди. На рисунке — улыбающийся мальчик, размахивающий кулаком, и надпись на иностранном языке. На ногах у нее ужасные белые башмаки, наверняка очень тяжелые, а из ушей… из ушей торчат белые провода! Они ведут к небольшой коробочке, прицепленной к ошейнику. Наверно, она глухая и слышит через этот аппарат, тут же догадываюсь я. Отличное изобретение — аппарат, который позволяет глухонемым слышать! Жалко, что это не я до такого додумался.

— А мама тебе разрешила? — спрашивает девочка.

— Что разрешила? — громко отвечаю я, немного наклоняясь к коробочке, висящей у нее на шее.

— Ну, ходить в таком хипстерском виде, — объясняет она.

— В каком виде?

— Не важно, — машет рукой она. — А тебе не жарко?

— А почему мне должно быть жарко?

— Сегодня почти тридцать градусов. Я б умерла, если бы ходила в таких штанах, рубашке и свитере.

— Ничего, потерплю! — очень громко отвечаю я в сторону коробочки.

— А чего ты так орешь? — спрашивает девочка. Внезапно она подносит руки к ушам и… вырывает из них проводки! У каждого из них на конце сплющенный шарик. Девочка сворачивает провода и цепляет их на коробочку.

— Ты чего таращишься? — говорит она.

— А ты что, и сейчас меня слышишь?

— А с чего бы мне не слышать?

— Я думал, ты глухая.

— Глухая? Ты что, сдурел? — изумляется она.

— А это разве не аппарат для глухих?

— Да что ты такое говоришь? — Девочка хмурится и с удивлением разглядывает меня. — Это iPod.

— Айпот?

— Ну, плеер. Как можно не знать такие вещи? Ты вообще откуда?

— С Хлод… — начинаю я, но почти сразу же прикусываю язык и на одном дыхании выпаливаю: — Я из Груйца. Меня зовут Рафал Мортысъ. Мама уехала в Лодзь, а папа погиб на фронте. Я еду к тете Хане на Гоцлав.

— Ой! — Девочка делает сочувственное лицо. — В Ираке?

— Что в Ираке?

— Твой папа погиб в Ираке?

В каком Ираке? Что она несет? Я на всякий случай решаю не отвечать, только киваю головой.

— У моей подружки из класса папа тоже был в Ираке. Но не погиб. Как ты можешь не знать, что такое плеер? Чтобы музон слушать.

— Музон?

Она несколько секунд смотрит на меня, потом пожимает плечами, разматывает проводки и подает мне их кончики.

— Послушай.

Я осторожно беру проводки, разглядываю круглые штуки на концах. На каждой из них — малюсенькое ситечко, немного похоже на уменьшенную деталь телефонной трубки. Это надо засунуть в уши? А если я потом не смогу их вытащить? Пани Брильянт когда-то рассказывала, как ее сын засунул себе в ухо горошину, пришлось ехать с ним в больницу. На всякий случай я крепко сжимаю круглые штуки и только прикладываю их к ушам.

Девочка дотрагивается до кнопки на коробочке — и вдруг… Вдруг в моей голове, глубоко внутри, раздается ужасный грохот! Как будто сто морлоков одновременно стреляют из карабинов! И какая-то женщина кричит высоким, страшным голосом! Я тоже кричу и стремительно отбрасываю от себя проводки. Девочка сначала смотрит на меня круглыми глазами, а потом начинает хохотать. Она так смеется, что аж пополам сгибается.