Магнат Пушкин (СИ). Страница 5

— А если были бы станки…

— Вот именно!

Посидели. Помолчали. Думая о своём, любуясь видом реки, где бурлаки волокли какую-то баржу. Не слишком-то и большую. Кстати, бурлаки выглядели вполне себе бодро и упитано, а их вид вовсе не вызывал той жалости, какая предполагалось на картине Ильи Репина.

— А мне зачем рассказали? — первым начал купец.

— Так партнёр мне нужен, Иван Степанович. Одному мне такое дело не поднять, — честно признался я.

— Деньги нужны? — напрягся купец, наверняка знакомый с происками десятков прожектёров — мошенников.

— Нет, — удивил я его, — Денег у меня в достатке. Готов вложиться в любую честную половину. Но мне нужен компаньон не только с деньгами, но и с людьми. Желательно, с молодёжью, которая грамоте и счёту обучена, и способна с магическими перлами работать.

— Хм. А вы именно на половине настаиваете?

— Отчего же. Я готов выслушать любое разумное предложение, — с любопытством глянул я на купца, который сейчас явно находился в смятении, что-то для себя решая.

— Без Рукавишникова тогда не обойтись, — наконец решился он, выдохнув так, словно готовясь сигануть в прорубь.

— Знакомая фамилия, — кивнул я, — Ему Минаева должна была написать, с просьбой об оказании содействия.

— Простите, а это кто?

— Надо же. Я думал, все уже знают, что она из купчих дворянкой стала, — помотал я головой.

— Точно! Я просто фамилию запамятовал. Не даются они мне. Цифры любые помню, а вот фамилии нет. А вы её откуда знаете?

— Так я в Москве сейчас вместе с ней и своим дядей завод строю. Красители для ткани собираемся выпускать. Думаю, на пол — России их должно хватить. Кстати, а почему вы вдруг Рукавишникова вспомнили?

— Так он же затеял выделкой стали заниматься, и ремесленное училище недавно открыл. Детей из Вдовьего дома там обучают на специальности разные. Но лучше давайте я вас вечером познакомлю.

Познакомил. И не только с Рукавишниковым, но и ещё с шестью очень интересными личностями, и с каждым из них у меня состоялся обоюдно интересный разговор.

Хех, даже на мои зеркальные шары и то партнёр нашёлся. А уж в рации — переговорники готовы были вложиться все и сразу, только дай.

Дамир Омаров. Так звали купца — киргиза, которого мне порекомендовали его коллеги.

Если что, про казахов здесь слыхом не слыхивали, а киргизы и есть те самые казахи. Так их принято называть в нынешние времена.

— Дамир Нурсултанович? — дождался я прихода купца, за которым отправил одного из его приказчиков, — Князь Ганнибал-Пушкин, Александр Сергеевич. А я к вам, почтеннейший, по рекомендации ваших соседей зашёл. Они считают, что если вы не сможете мне помочь, то никто другой с моим заказом из Младшего жуза не справится.

— Очень лестное мнение, Ваше Сиятельство, — кивнул мне узкоглазый купец и прищурился, хоть казалось, дальше и так некуда, — Не оскорблю вас, пригласив на чай?

— С удовольствием, но молока в чай не надо, — улыбнулся я, прекрасно понимая, что казах меня проверяет.

То, что я не стал чиниться титулом и принял его приглашение, купец оценил, и у него даже интерес ко мне прорезался. К счастью, у него в кабинете оказался стол и нормальные стулья. Не пришлось сидеть в непривычной позе.

Чай у купца оказался на удивление хорош. Попили, поговорили ни о чём. В основном про погоду, да про цены на услуги бурлаков, которые в последнее время выросли.

— Из Китая чай возите? — оценил я вкус напитка и изящество фарфоровых чашек.

— Случается, иногда доходят до нас их караваны. Но я в основном торгую в Новгороде кожами, шерстью и пухом. Какой из товаров вас интересует? — на удивление быстро перешёл купец к делу.

— Возможно пух и шерсть моих мастеров заинтересует. Сейчас сразу не готов сказать. Нужно посоветоваться, а вот что мне точно нужно, так это корни и семена вашего одуванчика кок-сагыза. И много.

Да, я страдаю без резины. Но до гевеи, растущей в тропической части Америки, мне не дотянуться. Каково же было моё удивление, когда Виктор Иванович сказал, что только на территории бывшего СССР растёт шестьсот девять видов различных каучуконосов. Да что далеко ходить, даже в обыкновенном одуванчике, который у нас считают сорняком, и то есть каучук, но мало. Около двух процентов. Зато в корнях кок-согыза его бывает в десять — двенадцать раз больше. И да, я готов выращивать у себя этот казахский одуванчик. И всё ради того, чтобы получить сто восемьдесят килограммов каучука с десятины. Мне же не на продажу, а под свои нужды. Так что я и парой тонн в год могу обойтись.

— Не уверен, что смогу вам помочь. Постараюсь, конечно, но хотелось бы знать, на какую цену вы рассчитываете?

Хороший вопрос.

Вот тут-то мы и поторговались от души. Купец для удовольствия, а я, чтобы разговор поддержать. Очень уж резины хочется… Так сильно, что за девятьсот вёрст ради неё прилетел и ещё не раз готов слетать.

Тем более, что в Нижнем Новгороде у меня появилась масса других интересов.

Если не вдаваться в частности, то первую модель акционерного общества я здесь и попробую обыграть. Для меня это знакомый инструмент, а вот каким он окажется для остальных — это большой вопрос…

Глава 3

Начну с приятных событий — ко мне приехала бабушка с Лёвой. Они бы и раньше ко мне хотели вырваться, но я был к такому не готов. Мотался меж городами и полями.

Оставив Лёвку на моё попечение, бабушка на следующий же день уехала в Михайловское.

Что мне в брате сходу понравилось, он возмужал. Окреп физически, и взгляд у него стал этакий, словно изучающий. Оно и понятно. Год обучения в столичном серпентарии для высокородных своё дело выполнил. Надеюсь, с брательника слетели розовые очки, и он научился отличать, кто ему друг, а кто пытается им манипулировать.

Подготавливая имение к приезду Императрицы, о котором мне уже поступило уведомление из Имперской канцелярии, я старался брать брата с собой, как можно чаще.

Да, иногда мне приходится делать картинку, вроде потёмкинских деревень, и я зачастую довольно сильно приукрашиваю деревенскую жизнь. Выходит дорого и от дел отвлекает. Но на парадную одежду для крестьян и крестьянок я потратился без особой жалости. Да, немножко шаблонно вышло. Всего лишь по три выкройки на мужские рубахи и женские сарафаны, но вся надежда на вышивку.

Говорят, девушки той цветной ниткой, да с моими иглами, вышьют так, что мать родная не узнает, что кроили и шили их одежду массово.

Если что, то мужские рубахи сделаны по вполне понятному аборигенам «славянскому крою». Там всё простенько, и оттого — крайне технологично. Я бы сказал — прямолинейно. И это правда. Славянам хватало ровной палки с рисками и ножа, используемого для резки полотна.

Просто, примитивно и быстро. И на машинке строчить — одно удовольствие, сплошь строчка по прямой.

Лариса была против, но тут уж я с ней не согласился — пусть люди ходят в том, что им привычно.

Брат был в восторге от наших поездок и мои земли, с их небывалым урожаем, были для него настоящим откровением.

Но как бы я ни нахваливал свои угодья, сердце тревожно сжимается от одной мысли: а вдруг затяжные дожди, что уже третий день хлещут по губернии, подпортят урожай? Лишь вчера агроном, бледный как полотно, доложил о первых признаках гнили на краю посадок капусты. Велел обработать их золой и отваром луковой шелухи — бабкины рецепты еще ни разу не подводили.

Между тем, Велье уже блестит, как новая монета. Даже крестьянские дети ходят в выглаженных рубахах, а на ближнем озере — сотни гусей, прикупленные специально к высочайшему визиту. Иногда ловлю себя на мысли, что все это бутафория, декорации к спектаклю, где главная роль отведена капусте. Смешно? Возможно. Но когда в карете с гербом Романовых приедет та, чей взгляд видел расцвет и падение империй, хочется верить, что скромное великолепие моих полей скажет ей больше, чем позолота и мрамор.