Поручик (СИ). Страница 9

— Слушаю тебя, Любица. Ты же бежала за мной не для того, чтобы представиться, верно?

— Да… уф… да. Стрелок сказал, что мы не будем помогать милиции, но… Я так не могу! Там же человек погиб!

— Это вы?

— Что? Нет! Просто… Мы кое-что видели в ту ночь. Кое-кого.

Так. Интересно.

— Кого?

Из короткого и сумбурного рассказа Любицы следовало, что вчера вечером все было тихо и спокойно, не считая стандартной драчки с пока неизвестными мне зерутами. Но, где-то примерно за полчаса до пожара…

Они уже не играли… и свет погасили… Поэтому смогли расслышать шорох за забором. Естественно, стало интересно и они вчетвером тихонько выглянули из своего убежища.

На краю забора показалась тень. Человек, чей силуэт они видели на фоне еще светлого неба, взобрался на забор со стороны склада, на секунду задержался — и спрыгнул вниз с этой стороны.

Лихой тип — в трехметровой-то высоты, в темноте. Вполне мог ноги переломать. Но неизвестному типу повезло: приземлившись, он тут же вскочил и побежал трусцой в сторону дороги. Компашка проследила за ним взглядом, потом вернулись, тихо посмеялись над тем, что это, наверное, вор, который утащил со склада бутылку вина…

— Почему только бутылку?

— В руках ничего не было. Разве что в карманах плаща, но тот слишком легко развевался.

В общем, пошутили, посмеялись — а потом загорелось.

— Как выглядел, сможешь сказать?

— Нет. Лица не видела. Темно же было.

— Рост? Комплекция?

— Ну… Высокий. Не маленький точно. На голове — шляпа. Одет в плащ. Плащ такой, необычный. Как в фильмах у ковбоев: длинный, черный… или коричневый, может, синий, темно же было…

Хм. Умненькая девочка. Не каждый очевидец сообразит сделать поправку на освещение.

— … и сверху, на плечах, типа накидки. Как у ковбоев, в общем.

— Спасибо, Любица, — искренне похвалил я девчонку, взяв ее ладонь в руку и поглаживая второй рукой, — Ты на самом деле помогла.

Потому что такой плащ я где-то совсем недавно видел. Или слышал о нем…

— Товарищ… Александар… — девчонка осторожно забрала у меня свою ладошку. Ой. Я отдернул руку, мы оба замерли в неловком смущении. Действительно, как-то неловко получилось…

И в этот момент мой мозг решил заработать и напомнил мне, кто носил плащ, точно соответствующий описанию. И, если это так, то за полчаса до пожара через забор склада перелез Чапырки.

Погибший сторож.

Тут два варианта: сторож вышел из сторожки, прошел через территорию складов, перелез через забор, потом обошел заборы вокруг — кстати, не такой уж и маленький крюк — вошел через ворота, взял фонарь и пошел на склад.

И второй: сторож взял фонарь и пошел на склад. Там уронил фонарь, начался пожар, сторож выбежал из огня, добежал до забора, перелез через него, оббежал вокруг, опять вошел на склад и там сгорел.

И то и другой — собачачий бред. Хотя…

— Любица, а больше никто через забор не перелезал?

— Нет.

— Нет или «нет, не видели»?

— Нет. Мы с самого заката сидели, часа два. Не было больше никого. Да и не так уж часто через этот забор лазают, обратили бы внимание.

Так. Версия, что сторож за кем-то погнался — отпадает. Даже если не обращать внимания на то, что он все равно зачем-то полез на склад.

Вывод? Не сторож это был.

Мало ли на свете одинаковых плащей? Кто-то в точно таком же плаще терся ночью на складе, а, значит, мог быть причастен как минимум к поджогу. А также, возможно, и к смерти сторожа. Например, сторож поймал вора, тот от испуга проломил Чапырки череп, а потом, заметая следы, поджег склад. Или воришка случайно поджег склад, уронив какую-нибудь свечку, испугался, рванул подальше, а сторож остался тушить пожар, тут ему прилетело кирпичом…

Впрочем, все это — на уровне предположения, ПОКА не подкрепленного никакими вещественными доказательствами. Я, как бы, не герой детективного романа, где каждое лыко в строку, в жизни окурок, найденный возле трупа, мог оставить не только убийца, но и случайный прохожий, куривший здесь за полчаса до убийства. В жизни каких только совпадений не бывает. Помню, рассказывали про случай, еще советских времен: нашли расчлененку — да, в советские времена это тоже случалось — а рядом валялась корзина. Решили, что части трупа принесли в корзине, начали искать хозяина… Нашли! Уж не знаю, сколько сил потратили, чтобы найти хозяина старой корзины, да только вхолостую: он оказался ни при чем, а корзинку выкинул за пару дней до убийства.

Так что — будем рыть дальше, товарищ поручик.

— Любица, хочешь, я провожу тебя до дома? — спохватился я, увидев, что девчонка уже зябко ежится. Летней ночью не так уж и жарко. Тут же спохватился еще раз и мысленно выругал за тупость — девчонка явно не хотела, чтобы ее видели со мной, сделала такой крюк, чтобы не спалиться, а я так спокойненько предлагаю ее спалить. Совсем забыл, как со своим человеком общаться, капитан? И то, что ты теперь в другом теле, в другой стране и в другом времени — не извиняет. У нас, у русских, даже смерть не является уважительной причиной. В войну один летчик-разведчик даже мертвым разведданные доставил: смертельно раненый нацарапал их на корпусе часов и упал в реку, которая текла в сторону наших.

— Не, — замотала головой девчонка, только волосы разлетелись в стороны, — Я сама. Тут все свои, кто меня обидит.

— Ну, беги.

Я еле удержался от того, чтобы не шлепнуть ее вдогонку по попе — поручик, держи себя в руках… — проводил взглядом белеющие в темноте ножки…

И пошел следом.

Что-то не на месте у меня сердце было, что-то оно чуяло…

Поэтому, когда послышался девичий вскрик, пока еще не испуганный, пока еще возмущенный — я был поблизости.

— Стоять!

Мертвая сцена, как в комедии у Гоголя: три пацанчика, а-ля «гопник обычный питерский», в спортивных костюмах, разве что без кепок и без семок, затащили мою новую подружку… в смысле, знакомую… в кусты за какими-то деревянными сараями, совсем неподалеку от тех кирпичных домов, и недвусмысленно пытались разложить ее на пыльной земле. Судя по прокушенной ладони одного из них — сдаваться без боя Любица не собиралась, а судя по ее разбитой губе — джентльменами ребятки не были.

Я как-то остро пожалел о своем «макаре» — в здешней милиции мне табельного еще не выдали — и успел присмотреть удобный дрын, если они без уважения относятся к форме…

Как оказалось — с уважением. Замерев на секунду в свете моего фонарика — что я, дурак, в незнакомые потемки без фонаря отправляться, тем более, у прежнего Челковки он был — «спортсмены» рванули в сторону, ломая ветки, так, как будто и вправду сдавали на норматив.

Любица оперлась на мою руку и поднялась с земли. С шипением потрогала пострадавшую губу.

— Все свои, говоришь… — безразличным тоном произнес я, — Кто обидит, говоришь…

— Это не наши! — возмущенно вступилась она за честь местной гопоты — Это «ежики» с Кладбищенской улицы! Наши ребята никого не трогают…

— На этой стороне деревни, — понимающе кивнул я, — а эти на той стороне деревни никого не трогают. Правильно?

— Неправильно! Наши девчонок нигде… так… не станут. Разве что… ну… попугают немножко. А эти…

Любица снова потрогала губу.

— А эти…?

— Ну, говорят, что «ежики» уже не одну девчонку вот так… затащили…

— Так, стоп. А милиция куда смотрит⁈

Девчонка укоризненно посмотрела на меня.

— Ты глазами не сверкай, — не повелся я, — Я в здешней милиции всего один день и не могу за раз всю преступность изничтожить.

— Да нет, я не об этом, — досадливо махнула она рукой, — Милиция без заявления ничего делать не станет, а кто будет рассказывать, что ее… вот так…

Понятно. А что тут непонятного? Но я этих «ежиков» все равно разъясню…

— Вот теперь давай провожу. А то мало ли какая еще лесная живность на тебя покусится.

Любица хихикнула и протянула мне локоть. Потом резко его отдернула и покраснела: