Первый инженер императора IV (СИ). Страница 31

О том, что все они в итоге погибли, я решил умолчать. Это была ненужная, деморализующая деталь. Да и история эта была лишь аналогией, примером. Ведь у тех спартанцев, при всей их отваге и доблести, не было того, что было у нас. У них не было знаний, утерянных веками. У них не было композитной брони, которую не пробить мечом. У них не было многозарядных арбалетов, способных косить врага на расстоянии. И у них не было «Феникса». Нашего главного козыря.

— Сколько у нас есть времени? — спросил я снова, так как не получил ответ на свой вопрос с первого раза.

— Неделя. Максимум две, — ответил Долгоруков, его голос был глухим. — Но я бы рассчитывал на одну. Орда движется быстро, сметая все на своем пути.

— Я тоже рассчитываю на неделю, — согласился с ним Романович. Его кулаки на столе были сжаты так, что побелели костяшки. — Мои земли станут первыми, кто примет на себя удар. Они пойдут через степи, напрямую к Руссе. Мне нужно подготовиться.

— Мы же не будем стоять в стороне? — я посмотрел прямо на Долгорукова.

Да, мне все еще не слишком импонировал Романович с его грубыми манерами и прямолинейностью. Но за последнее время… я к нему привык? Нет, не то слово. Я начал его уважать. Он оказался нормальным мужиком. Диковатый, да, прямой, как лом, шумный, но честный.

В нем не было той дворцовой хитрости, того второго дна, что я всегда чувствовал в Долгорукове. С Романовичем было проще. Он говорил то, что думал. И если он пытался юлить, то на его суровом лице это было написано такими аршинными буквами, что не заметить было невозможно.

Он был предсказуем в своей прямоте. И в текущей ситуации это было ценным качеством. Он был надежным союзником. Грубым, но надежным.

Долгоруков тяжело вздохнул, проведя рукой по лицу.

— Не имеем права, барон. Удар по Руссе — это удар по нашему союзу. Удар по всем нам. Мы будем стоять вместе.

Я удовлетворенно кивнул. Это был единственно верный ответ.

— Тем более, — добавил я, — что я буду с вами. И, думаю, мэтр Скворцов тоже не останется в стороне, если понадобится его помощь. У вас есть придворный маг, Ваше Величество? — я повернулся к Романовичу.

Тот отрицательно покачал головой.

— Не водится у нас такая публика, — пробасил он. — Были пара знахарей, да и те сбежали, когда запахло жареным. Мои ребята больше доверяют острому мечу и крепкому щиту, чем этим вашим… магическим фокусам. Хотя, — он посмотрел на меня с кривой усмешкой, — после того, что я видел в Хмарском, возможно, я и поменяю свое мнение.

— Значит, так тому и быть, — подвел я черту. — Мы встретим их. Но не в чистом поле, где их количество даст им преимущество. А там, где мы сможем это преимущество свести на нет. В узком месте. В «бутылочном горлышке». У нас есть такое место?

Цари переглянулись.

— Ущелье Черного Ворона, — почти одновременно сказали они.

— Рассказывайте, — сказал я, подаваясь вперед, раскладывая на столе карту, на этот раз — карту их объединенных земель.

Они начали рассказывать. Ущелье Черного Ворона — узкий, извилистый проход в скалах, единственный удобный путь из восточных степей к землям Старой Руссы. С обеих сторон — отвесные скалы, где не пройдет ни конница, ни большая масса пехоты. Идеальное место для обороны. Те самые Фермопилы, о которых я и говорил.

План начал вырисовываться в моей голове. Четкий, ясный, почти математически выверенный.

— Нам нужно не просто остановить их там, — сказал я, водя пальцем по карте. — Нам нужно превратить это ущелье в ад для них. В мясорубку.

Откуда в этой местности вообще взялись такие ущелья и скалистая местность — я понятия не имел. Не сказать, что мои географические познания этой области были велики, да и вообще географии, но… с другой стороны, кто его знает, как сильно может измениться ландшафт, если в землю прилетает пару ядерных, десяток баллистических и межконтинентальных ракет.

Воображение услужливо подбросило картину выжженой земли, огромных рвов, ущелий, изменившегося ландшафта. Да, как-то так. Я мотнул головой, вытряхивая мусорные картинки прочь. Думать надо было о другом.

Мой мозг стал работать на пределе. Идеи рождались одна за другой, цепляясь друг за друга, образуя сложную, многоуровневую систему обороны.

— Первое — это ловушки, — начал я загибать пальцы. — Много ловушек. «Волчьи ямы», завалы, камнепады, которые можно обрушить в нужный момент. Второе — укрепления. Небольшие, хорошо защищенные редуты на склонах ущелья, где мы разместим наших арбалетчиков. Они будут поливать орду огнем сверху, оставаясь в относительной безопасности. Третье… — я посмотрел на царей, — третье — это то, что они точно не будут ожидать.

— И что же это? — Романович подался вперед, в его глазах горел азарт.

— Это… сюрприз, — улыбнулся я. — Инженерный сюрприз. Мне понадобится помощь Михалыча, несколько дней работы «Феникса» и все запасы той дряни, что мы называем «сосновым варом». И еще кое-что, что, я надеюсь, мы сможем найти на старых складах.

Цари молчали, глядя на меня. Я видел, как в их глазах зарождается надежда. Не просто надежда выжить. А надежда победить.

— У нас мало времени, — сказал я, поднимаясь из-за стола. — Нужно действовать. Я немедленно возвращаюсь в Хмарское и приступаю к работе. Ваши Величества, — я посмотрел на них, — мне нужны будут люди. Лучшие плотники, землекопы, кузнецы. И все ресурсы, которые вы только сможете собрать.

— Ты их получишь, барон, — твердо сказал Долгоруков. — Все, что нужно.

Я кивнул.

— Тогда… за работу, господа. Кажется, нам предстоит построить самые грандиозные Фермопилы в истории этого мира.

Я попрощался с царями, после чего вышел на улицу и двинулся к лошади, чтобы затем устремиться обратно к себе в Хмарское.

Путь обратно в Хмарское пролетел на одном дыхании. Я гнал лошадь так, что ветер свистел в ушах, но не от страха или спешки. Нет. Мной двигало иное чувство — нетерпение. Нетерпение инженера, в голове которого только что родилась новая, дерзкая, почти безумная, но от этого не менее прекрасная идея.

Фермопилы… Да, аналогия была красивой, пафосной. Но спартанцы лишь сдерживали врага. Я же хотел не просто сдержать — я хотел его испепелить. Превратить Ущелье Черного Ворона в огненный котел, в ад на земле, в котором орда Радомира Свирепого умоется собственной кровью и захлебнется дымом.

Цари хотели «огненные трубы». Что ж, они их получат. Но не в том виде, в каком, возможно, себе представляли. Не пороховые пушки — до них нам еще далеко. А нечто более простое, но не менее эффективное. Нечто, что мой мир знал под разными именами.

Гениальная идея пришла в голову сама собой, словно вспышка. Я вспомнил уроки истории, рассказы о войнах прошлого. О том, как простые, но хитроумные решения порой меняли ход целых сражений. Я вспомнил о «греческом огне» Византии, о финских зажигательных смесях, которые в моем времени позже стали называть «коктейлем Молотова».

Вот оно! Просто, дешево и дьявольски эффективно.

Только в нашем случае вместо бензина и машинного масла мы будем использовать то, что есть под рукой. Самогон? Михалыч, я был уверен, сможет наладить его производство в промышленных масштабах, был бы только повод и сырье.

Сосновый вар? Смола? В лесах этого добра — завались. Остатки мазута, старого масла, которые мы можем найти на заброшенных заводах… Да что угодно, что горит и липнет! Все это смешать в правильной пропорции, разлить по глиняным горшкам с фитилями — и вот они, наши «огненные трубы». Простые, но смертоносные бомбы для метания.

А чтобы метать их дальше и точнее, чем может сделать рука человека, мы построим метательные машины. Не огромные требушеты для осады крепостей, нет. Легкие, мобильные, полевые катапульты, которые можно будет быстро собрать и установить на склонах ущелья. Представил себе картину: ночь, узкий проход, забитый тысячами дикарей, и на их головы с неба обрушивается огненный дождь…

Я прекрасно отдавал себе отчет, что одной такой тактикой войну не выиграть. Но нанести врагу массированный, ошеломляющий урон — как физический, так и, что важнее, психологический — очень даже можно.