Танцующие с тенью. Страница 28

Когда мы, к своему ужасу, понимаем, что в попытках раскрыть собственные таланты и способности или умение отдавать/получать любовь мы даже не приблизились к своему потенциалу, нас обычно охватывает чувство уныния и меланхолии. Если ограничить диапазон наших физических возможностей, мы почувствуем боль. В психологическом плане такая боль проявляется как меланхолия. Спустя некоторое время она становится характеристикой нашего неразвившегося внутреннего ландшафта, и мы принимаем свою чахлую жизнь как нечто само собой разумеющееся.

Если вы помните, гадкий утенок страшно расстраивался из-за того, что у него нет перьев, как у нормальной утки. Он считал свой голос неестественным, потому что не умел как следует крякать, а свое тельце — ужасно уродливым, потому что не мог ходить по-утиному. Он даже не подозревал, с какими дарами родился! И вот однажды прекрасный лебедь помог ему осознать, какими сокровищами он наделен. И тогда жизнь утенка обрела смысл, а все его недостатки превратились в достоинства. Он нашел свое уникальное место во Вселенной, и место это было гораздо более гордым и величественным, чем могла занять даже самая красивая утка. Мы все в каком-то смысле воспринимаем себя как гадких утят. Изменить эту ситуацию и прийти к такому же счастливому результату, как андерсеновский утенок, — наша задача. А для этого нужно подружиться со своей позитивной тенью.

«У тебя все время была и есть эта сила», — услышала Дороти из сказки «Волшебник из страны Оз» от помогавшей ей силы, доброй ведьмы Глинды. Глинда говорила о конечном бессознательном потенциале Дороти. В эссенциальном, сущностном плане это было правдой: девочка действительно изначально обладала теми качествами, которые так восхищали ее в волшебнике. А затем Глинда сказала: «Все, что тебе нужно сделать, — это щелкнуть каблучками». Речь идет о работе, которую Дороти нужно было выполнить самой, об экзистенциальном действии, активирующем нереализованный потенциал. В результате успешного сочетания эссенциального потенциала с экзистенциальным действием мы проявляем в себе то, что, как всегда считали, можем получить только от кого-то другого. Теперь мы знаем дорогу домой, и нам не надо никого о ней спрашивать. Мы находим в себе то, что, по словам Эмили Дикинсон, было «слишком ярким для наших немощных восторгов, великолепным сюрпризом истины».

Первооткрывателем бессознательного считают философа-неоплатоника Плотина, жившего в III веке. Он считал, что потенциалы в нас бессознательны, поскольку находятся на более высоком уровне развития, чем мы. Следовательно, дело не в их отсутствии, а лишь в том, что они пока не проявились. Желудь не есть что-то дефектное, просто он еще не стал дубом. Способность стать дубом заложена в него изначально, но для ее реализации требуются работа (надо, чтобы желудь посадили в землю и поливали его) и ее сочетание с благодатью благоприятных экологических условий.

Эссенциальный потенциал непременно должен дополняться экзистенциальной работой. Задача в том, чтобы наши усилия согласовывались с нашим потенциалом. Мы часто принижаем себя, отрицая свои возможности. Но даже при самом глубоком самоотречении в нас скрыто стремление к более высокому сознанию, в противном случае просветление и эволюция были бы невозможны. Каждый из нас идеален в той же мере, в какой велик наш неиспользованный потенциал, и столь же реален, как энергия, с которой мы стремимся его активировать. Бессознательное, по сути, означает безусловный потенциал. Я есть неограниченная возможность, которую нельзя ни создать, ни уничтожить, — подобно воображению, способному принять или создать любой образ, или подобно пустой комнате в ожидании, что ее обставят безвкусной либо элегантной мебелью.

В конечном счете жизнь — это борьба не столько с нашей неполноценностью, сколько с нашей верой в эту неполноценность. То, от чего я скрываюсь в себе, является важнейшей составляющей меня. Это мои собственные живость и веселость, ставшие пугающими и неприемлемыми. Отрекаясь от них, я отрекаюсь от своей полной идентичности. Я живу, следуя только своему невротическому эго и персоне, не признавая своего здорового эго и духовной Самости.

Например, я замечаю в себе желание обидеть кого-то в отместку за то, что он сделал мне, и теперь знаю, что во мне живет злобная мстительность. Но во мне же обязательно есть и ее позитивный двойник — ненасильственная, любящая реакция, которая тоже стремится к возмещению ущерба, но жаждет при этом взаимной трансформации и примирения. (Я верю в это потому, что понял и осознал: моя психика и все сущее являются противоположностями, дополняющими друг друга в своей безграничной целостности.) Чтобы выбрать ненасильственную реакцию, требуются усилия; мне придется вывернуть наизнанку жажду мести и найти творческие способы противостоять человеку, который причинил мне боль. Я могу рассказать ему, как мне больно. Могу попросить его признать вину и возместить нанесенный ущерб. Теперь я делаю то, что выводит меня за пределы моего эго, безоговорочно любя своего обидчика и одновременно с этим разумно и обоснованно защищая себя. А если я выбираю месть, то живу по правилам своего невротического теневого эго со всеми его жесткими ограничениями. Я делаю другому человеку то же самое, что он сделал мне. Ничего не движется и не меняется. Никакой трансформации не происходит. Но у меня есть куда более разумная альтернатива: я могу наконец обратить внимание на свою тень, попробовать приручить ее и подружиться с ней. Именно так работа с тенью ведет к духовному росту.

И эта работа не только выводит нас за пределы наших ограничений, она и сама не ограничена в своих замечательных следствиях. В мире высшей Самости хранится сокровищница образов и мудрости, которая собиралась на протяжении всей истории человечества и доступна всем и в любой момент времени. Каждый человек, достигший любого уровня сознания, вносит в нее свой ценный вклад. Каждый лучик света, проникший в нас, оказывается в этой общей сокровищнице и сияет там ярко и великолепно, как солнечный свет проникает в собор и освещает его. И каждый из нас может воспользоваться этой сокровищницей света, этой великой силой, помогающей человечеству на его пути к целостности. Когда наше эго старается подружиться со своей тенью, оно трансформируется, и эта трансформация становится его вкладом в сокровищницу благодати для всего человечества. Каждый человек вносит свой личный вклад, точно так же достигается мир. Наша индивидуальная работа имеет сверхличностный эффект; один маленький шажок человека становится гигантским скачком для человечества. Юнг говорил: «Если индивид не возрождается по-настоящему духовно, обществу это тоже не дано, ибо общество есть совокупность индивидуумов, нуждающихся в искуплении… Любой, кто нашел доступ в свое бессознательное, автоматически оказывает влияние на все свое окружение».

Таким образом, выполнение личной работы означает также выполнение работы коллективной. Сошествие Христа в ад после распятия — точная метафора того, как налаживание дружбы с тенью и индивидуация охватывают бессознательное и потерянные части нас самих и других людей. А мучительный опыт Христа в аду является метафорой решения нашего эго спуститься в бессознательное, чтобы восстановить погребенные там достойные силы — не ради себя, а ради всеобщего блага. Этим мы бросаем вызов повелителю смерти. «Мертвые для меня — это голоса, оставшиеся без ответа, неразрешенные и неискупленные… Я перестаю принадлежать только себе одному… и начинаю принадлежать всем», — писал Юнг.

Восхищение креативностью универсально, а значит, она просто не может не быть частью резервов, скрытых в каждом из нас. То, что игнорировалось и подавлялось, забывалось или скрывалось, удерживает и сдерживает наши самые творческие силы. В этой силе содержится то, что расстраивает нас и прорезается через наш трагический изъян — самоограничение. Энергия, вложенная в сокрытие или отрицание своего яркого потенциала, возможно, и направлена не в ту сторону, но от этого она не становится меньше. Благодаря креативности мы можем высвободить и перенаправить эту сбившуюся с курса энергию. Это предполагает решительный отказ от привычных реакций, от устаревших, обреченных на провал убеждений и от закоренелых привычек эго.