По следам мистера Волка (СИ). Страница 42

И странно ей видеть таких, как миссис Джонс, которая готова заговорить с кем угодно о всякой ерунде, будто мысли её не заняты ничем тяжёлым. Точнее, будто в мыслях этих ничего и не может задержаться надолго.

Вот и теперь, принимая у неё заказ, она болтает о каких-то нитках, молодом человеке, что живёт напротив и который вроде как успел её предать, и о том, что в тюрьме на самом деле подают неплохую похлёбку.

– Моя кума там работала, – заверяет миссис Джонс, мелко и быстро кивая. – А она из чего угодно приготовит отменный обед! Это, конечно, не значит, что все повара такие, но доказывает, что из чего угодно можно сделать приличную еду! Ну да беги-беги, а то совсем заболтала меня!

– Я её заболтала, как же, – шипит девчонка, выходя за дверь.

И миссис Джонс прекрасно это слышит, а потому решает задержать их заказ. Всё равно платят немного.

Совсем все с ума посходили с этим графом и убийцами!

Она чертит линии мелом на ткани и берётся за массивные ножницы, когда колокольчик над дверью звякает и в помещение входит этот неказистый, странный мальчишка с ярко-рыжими волосами и вздёрнутым «лисьим» носом.

– День добрый…

– Здравствуй, Элжерон, – вздыхает миссис Джонс, – что на этот раз? Пуговицы, зашить надо что-то, или для хозяина что-то сшить?

На этом голос её становится сладким, она только рада поработать для градоначальника, которому прислуживает этот мальчишка. Но он качает головой.

– Н-нет, мисс… Я… Я зашёл просто так. Там дождь.

– Там всегда теперь дождь! – восклицает она строго.

Он едва ли не единственный, с кем ей не хочется никому перемалывать косточки.

– И что теперь, по-твоему, можно вламываться ко мне и отвлекать меня от работы?

– Н-нет, – мнётся он у двери и она, вздохнув, рукой указывает ему на стул рядом. – Сп-спасибо, – чихает он в локоть тихо, как мышь, и садится.

Продолжая работать, миссис Джонс всё поглядывает на него и понимает, что снова начинает раздражаться. Ей непривычно работать молча, когда рядом кто-то находится, но о чём с ним говорить не знает даже она.

– Так что… – тянет нерешительно. – Что говорит наш многоуважаемый Ричард Даймонд?

– Что я дурак и бестолочь, – отзывается он незамедлительно.

– Да я не об этом! – отмахивается она и снова замолкает, совершенно растерянная.

Жаль Элис сейчас не до шитья.

***Людарик Даймонд — желанный гость в доме Морригона. Хоть чаще он предпочитает развлекаться с приличными дамами, но для этого нужно быть куда более собранным, чем сейчас… Проще упасть в объятья таких, как Мэрайя.

Она нравилась ему. Как и многим, разумеется. Но так как он знал, что её предпочитает Ричард, Людарик не заходил дальше пьяных поцелуев и выбирал помоложе и поблондинистей.

А теперь выбора и вовсе нет.

Её смерть отдаётся болью под рёбрами, просто потому что он знает, что загорелся бы поимкой убийцы, если бы только чувствовал себя лучше. А так сил хватает лишь на смех от очередной вполне себе неплохой шутки в пределах красных стен борделя.

Всё сливается в кашу — звон бокалов, шлепки, разговоры, невидимый призрак той, кто, казалось бы, всегда будет неотъемлемой частью Бонсбёрна, сигаретный дым…

У него кружится голова.

Пусть это место будет тем из древних легенд, где в праздном веселье не замечаешь, как уходят десятилетия…

Пусть он рассыплется в прах, когда вздумает переступить порог и вернуться в особняк градоначальника.

Так мерзко на душе, хочется просто исчезнуть.

Чёртова осенняя хандра.

Впрочем, он родился угрюмым. И смерть родителей никак не поспособствовала улучшениям. Обычно он хорошо скрывает тоску и не донимает никого разговорами про тщетность бытия, но сейчас это выходит всё хуже и хуже.

Что же с ним не так?

Почему он не может просто наслаждаться тем, что имеет?

Чёрт возьми…

Он пьёт, запустив руку в красные кружевные трусики миловидной блондинки, чем-то похожей на Элис.

И в этом положении его застаёт Ричард.

Разумеется, никто не должен вот так врываться, Людарик всё же хорошо заплатил.

Правда, деньгами дяди…

Так что какая разница.

— Хочешь присоединиться?

— Тварь.

Ричард, всем своим видом выражающий строгость и благородство, оттягивает проститутку за волосы от племянника и приказывает:

— Оставь нас одних.

Он закуривает, выдыхает дым и отдаёт сигарету Людарику.

Тот с благодарностью и ухмылкой кивает и затягивается.

— Ты здесь, потому что уже в курсе, что произошло? Или наоборот?

— Что произошло?

— Значит, нет, — усмехается Ричард. — Я знаю, ты был дружен с Бернардом…

Людарик вскакивает на ноги.

— Ничего не изменилось… При чём здесь он?

— Успокойся, сынок… — роняет градоначальник. Он воспитал племянника, как сына, и это иногда даёт о себе знать.

— Что. Произошло?

— Свидетель видел, как некто нанёс ему удар в спину. Ножом. Судя по описанию, после такого нельзя было выжить.

Людарик, пошатываясь, спрашивает с промелькнувшей в голосе надеждой:

— Значит, ты не знаешь точно?

— Тело пропало. Скорее всего его скинули в реку. Там как раз недалеко. Стражи уже ищут. Присоединишься к расследованию? Вполне возможно, это сделал кто-то из приспешников мистера Оуэна…

Но Людарик уже не слушает, он срывается прочь, передумав рассыпаться в прах.

***Кроули сидит за круглым столиком, застланным белой скатертью, и над чашечками, что стоят на кружевных синих салфеточках, клубится белый густой пар.

Элис устроилась напротив него, и свет от окна играет на её волосах золотыми искрами. Это заставляет Кроули забыться, засмотревшись на неё, и спохватывается он не сразу.

— Д-да, прошу прощения, — прочищает он горло и делает громкий глоток чая. — О чём я говорил? Ах да, оборотни…

Они уже который день обсуждают лишь дело графа Оуэна, Кроули не против этого, ему интересно и желание помочь заставляет размышлять лишь об этом. Только вот слегка сдавливает сердце от чувства ревности, ведь ему кажется, будто Элис волнуется о графе не только как о своём хозяине.

— Так вот, — продолжает он после очередной досадной заминки, — не доверяю я стражам. Мы должны сами проверить оборотней! Вдруг и правда скрывают они неучтённого? Ведь если убийца один из них и у него есть метка, он указан и в документах. Его бы быстро могли найти. Всё же знакомое лицо, и стражи наверняка проверяли всех, допрашивали, трясли, как только могли. А вот если там чужой волк скрывается… Сами оборотни его бы не выдали, чтобы это не отбросило на них тень. А вот мы найдём его! Если эта догадка верна, конечно.

Элис одобрительно хмыкает и кивает. На ней старая одежда, в которой она приехала в Бонсбёрн, но это даже придаёт образу некоторой очаровательности.

— Но где бы нам раздобыть список местных волков?

И Кроули с гордым и довольным видом вынимает из-под стола папку с бумагами, словно специально всё это время держал её на коленях, чтобы было эффектнее.

— Я подключил связи и смог раздобыть список оборотней города с составными портретами. У нас не будет проблем с законом, если мы пройдёмся по их территории! Место, где живут волки, тоже относится к Бонсбёрну, частная собственность лишь их дома. Мы не будем заходить в них. Так, — улыбается, стараясь бодриться и не выдавать волнения, — посмотрим просто.

— Если они действительно причастны к убийствам, это может стать нашей последней прогулкой, мистер Кроули, — произносит Элис легко с манящей, как ему кажется, улыбкой.

И тут сверху раздаётся какой-то грохот.

Кроули вздрагивает.

— Я защищу тебя! Простите, — пугается пуще прежнего, — вас. Я это от волнения. Я не хотел. Точнее, хотел, но… Ох, прошу прощения! Пойду проверю…

— Н-нет, — прикрикивает Элис. — Это ведь просто еноты или лисы вновь забрались на чердак! Твари! Оба!

— Я и оно?! — возмущается, нет, скорее обижается он и замирает.

— Лис и енотиха!

— Ой, д-да… — Кроули прочищает горло и улыбается. — Пойду прогоню енота, я помогу! А после пойдём… Пойдём ведь? Где швабра? — оглядывается он, будто и правда надеется отыскать её в этой комнате. — Нужна швабра.