Джунгли. Том 2 (СИ). Страница 22

— Вы ведь видите меня впервые, вам не противно?

— Я делаю это для сохранения единства. Чтобы старейшины были довольны, не ссорились и не переживали из-за ерунды, сосредоточившись на более важных задачах.

Девица, повесив нос, тихо произнесла:

— Значит, противно. Давайте поступим так, сделаем вид, что всё прошло хорошо. Я доложу матери о своих чувствах, о ощущении жизни внутри. Не стану принуждать вас, использовать как другие. Я Нортпух, дочь тех, кого, как и ваш народ, некогда небеса лишили крыльев и выгнали с небес. Я выше этих низменных чувств и не стану принуждать столь «женственного»(типа сильного) самца, отказаваться от собственного счастья и…

Рукой ей прикрыл рот, толкнул на кровать, а после завалился верхом на неё.

— Если это единственное, что тебя волнует, то раздвигай свои красивые ножки. — Говорю я, губами коснувшись её шеи. — Ты мне не противна, ты величественна, грациозна, честна. — Следом за шеей, опустившись чуть ниже, зубами коснулся кончика соска. Пальцы мои шаловливые проникают в пещерку. С этой статной, гордой, сильной воительницей я был ласков и нежен. Осыпая комплементами, шалил внутри её, вызывая непристойные звуки, стоны, пробуждавшие внутри меня самого страсть. Эта пташка оказалась гордой, и от гордости её пострадал ум. Привыкшая вести себя со всеми сурово, в руках моих она растаяла, будто упавшая на горячую ладонь снежинка. Когда я зажал её руки над головой и целился, она выглядела растерянной, покорной, неопытной и стеснительной, словно это был её первый раз. Лишь на мгновение, перед тем как мой член проник в неё, я задумался: вдруг она и вправду девственница? Тугая и горячая, она зажмурилась, когда головка обо что-то уперлась. Снизу, из щелочки её, показалось пару капелек крови. На мгновение я запаниковал. Может быть, это именно я ей был противен как представитель другого вида? Заметив мою слабость, проявившую себя в удивлённом лице, Нортпух вырвала свои ручки из моего нежного захвата, обхватила меня за пояс и кувырком подмяла под себя.

— Ты уже понял, да? — Сидя сверху, с красными от смущения щеками и серьёзным взглядом, проговорила пташка, — Матери ни слова.

— Зачем ты её обманывала, говоря, что спишь с самцами?

— Затем что я выше низменных инстинктов. Я Нортпух — воин, стремящийся заслужить у богов право вернуться в небо! Я не животное, и соитие, дети, оседлая жизнь только задержат моё возвышение!

Вот как. Очередная прешибленная, верящая в какие-то надуманные идеалы и мечтающая летать как птица. Мне и вправду не стоило трогать её, теперь она всю жизнь будет винить меня в том, что я лишил её чести, а без неё боги никогда не дадут ей крылья. Ну или что-то в этом роде.

— Извини. У тебя великая цель, а я поступил бесчестно, завалив тебя на кровать. — Говорю я, глядя в золотые глаза.

Подавшись вперёд, свесив надо мной свои молочные холмы, Нортпух спрашивает:

— То, что ты сказал обо мне, о моей мечте, о теле, ты правда так думаешь? — Её лицо замерло всего в двадцати сантиметрах от моего. Грудью своей я чувствовал щекотливые касания её торчащих сосков. Ощущая её горячее тело, чувствуя сильные ноги поверх живота, сильные и в то же время мягкие кисти, вжавшие в кровать мои руки. Ещё и это сногсшибательное тело, фигура, голос.

— Правда. — Говорю я, и девушка тут же губами своими впивается в мои. Это не засос, это не поцелуй с языком, она просто касается моих губ, пытается сделать то, о чём, видимо, даже ничего не знает. Первым в её ротик вторгся я, сквозь зубки кончиком коснулся её язычка, та, вздрогнув всем телом на мне, тут же решила попытаться повторить. Неумелый, очень долгий, полный страсти и неудачных решений поцелуй затянулся на несколько минут. Он бы длился дольше, если бы в какой-то момент кто-то от страсти едва не забыл, что нужно дышать. Бедра её стали ерзать, искать член, и сама девушка, всё так же боясь оторваться от моих губ, начала кидать косые взгляды в сторону моего паха.

— Нортпух, — когда та явно решила вернуться к тому, на чём мы остановились, обратился к ней я. — Ты уверена? Я не хочу быть тем, кто заберет у тебя мечту обрести крылья.

Рука её шалила у меня в области паха, едва я сказал это, как девушка встрепянулась и громко произнесла:

— Крылья⁈ — В ту же секунду рука её наткнулась на мой член. Она сжала его, затем отпустила, потом опять сжала. Она думала, умела думать, и я точно не хотел обрести себе в её симпатичном личике врага. Правой, свободной рукой коснулся её ноги, и только открыл рот, как услышал… — В жопу крылья!

Рукой своей сильной она направляет мой член в свою киску, затем, резко, без особых прелюдий решает на него сесть. Ой зря…

Лицо её изменилось; я видел в нём боль и неготовность к этим ощущениям. В то же время, сам ощутил, как же там узко, и что член мой, если она продолжит в том же духе, может просто взять и сломать.

— Это не то чувство, что сначала… — Прикусив губу, закряхтела болезненно Нортпух, явно жалея о своих громких словах.

— Слезай…

— Нет, всё хорошо! — Испугалась девушка.

— Всё и вправду хорошо, только ты слишком резкая. Давай лучше я поведу.

— К-куда поведешь? — Продолжая тупить, спросила красотка.

— К наслаждению. — Прихватив её пальцами руки за сосок, потянул в сторону, и сделав немного больно, таки заставил с меня слезть. Кувырок! Мы вновь возвращаемся к той миссионерской позе, с которой начали, она снизу, я сверху.

— А… а что мне делать? Агтулх, я могу…

Я затыкаю её болтливый ротик своим, осторожно пристраиваюсь снизу, и после, начав двигаться деликатно и осторожно, проговорил:

— Расслабься и получай удовольствие.

Необходимые условия выполнены, Алексей получает 9 уровень. Поздравляем!

Запущен процесс эволюции. Бонусы будут начислены при получении 10-го уровня.

Алексей получает новый пассивный навык: «Небесный посланник»!

Улучшен пассивный навык: «Истребитель Ереси» уровень 2!

Получены божественные послания:

Послание 1: Бог плодородия поздравляет своего избранника!

Послание 2: Бог неба злится, вы украли у него последователя!

Послание 3: Бог неба взывает к другим богам.

Послание 4: Бог плодородия смеётся с Бога неба!

Послание 5: Бог смерти просыпается из-за гнева Бога неба!

На следующее утро. Рабнир и Гончья.

Измазав себя грязью, сухой листвой и травой, припав у пышного куста, из-под которого открывался отличный вид на лагерь предателей Пандца и подчинившихся им отщепенцев, Рабнир уже как сутки продолжала недовольно ворчать на Гончью:

— Агтулх будет злиться.

— Он тебя похвалит, — на протяжении суток стойко перенося зудение Медоеда, спокойно отвечала Гончья. В последнее время статус её сестёр в Федерации сильно понизился. Виной тому Чав-Чав и случившееся на маршруте патруля. Многие старейшины в открытую высказывали своё недоверие к Гончьим, не ровен час, в Джунглях нашлось бы столь же быстрое и обладающее острым нюхом племя, после чего Гончья думала, что от них избавятся. Именно желание доказать свою полезность и верность вынудило её обратиться к той, кого Агтулх точно никогда не заподозрит в измене, а именно Рабнир.

«С ней-то мы точно чего-нибудь вынюхаем!» — убеждала себя воительница.

— Он меня и так хвалит каждый день. Мне хватает…

— Значит, будет хвалить ещё больше.

— Ещё больше? Ну знаешь… Хотя, я ведь не всегда буду беременной. Вот разрожусь и скажу ему, чтобы не хвалил, а дальше… детей со мной делал. — Рабнир тяжело вздохнула… — а потом опять придется похвалу заслуживать и ходить без этого… кекса!

— Т-с-с-с. — Зашипела на подругу Гончья, когда та, забыв, где находится, повысила голос. — Тише будь. И не Кекса, а секса, так Агтулх называет сношение.

— Да не важно, как оно зовётся, главное, как там снизу чувствуется. — Многозначительно прошептала Рабнир. Внезапно пристальный взгляд её заметил нечто странное. — Ой, смотри, а кто это там с лысым, длинным хвостом и… какого хуя Они там делают? Это же Жураль с Ясом, а рядом Туту, Сирель, Шта-та. Это ведь наши.