Барин-Шабарин 7 (СИ). Страница 38

Так что стол был не хуже, чем накрыли бы в ресторане Морица, который все еще держит марку лучшего заведения города.

Франц Иосиф принимал доклады своих министров. Плохо, всё плохо складывалось для Австрии. Заключив тайное соглашение с Францией и Англией, суть которого в том, что австрийцы ни в коем случае не будут угрожать Франции, австро-венгерский император рассчитывал, что выиграл у русского царя. Оставалось только обратить свой взор на Россию, не пускать ее на Балканы. И тогда всем можно доказать, что Австрия не стала протекторатом Российской империи, раз Иосиф решился на войну.

Да, всё Выглядело очень даже привлекательно. Казалось, что несмотря на взятие Силистрии, Россия полностью завязла в войне и не способна оказывать действенное сопротивление даже неподготовленной австрийской армии.

Как сказали бы в России: если кажется, то креститься надо! Подразумевая, что нужно дважды подумать, прежде чем принимать решения. Впрочем, Российская империя сама допустила огромное количество ошибок, поэтому не ей учить Австрию совершать собственные.

— Таким образом, среди сербов и хорватов, проживающих на землях нашей империи, начинается брожение. Как минимум два партизанских отряда, по косвенным данным вооруженных и обученных русскими, начали действовать на южных рубежах нашего государства… — докладывал министр внутренних дел австро-венгерской империи.

Совещание шло за совещанием. Вчера было одно, сегодня другое, но словно день повторяется. Дельного результата никакого не было, сколько не советуйся, ни выслушивай докладов.

До всех уже дошло, что вот-вот, но Австрия может стать на краю пропасти. И тогда события в Венгрии покажутся лишь лёгким недоразумением.

— Активизировались итальянцы. Несмотря на несколько разгромленных групп, продолжается и вооружённое сопротивление, но что для нас ещё более важно, многие итальянские предприятия саботируют работу… — продолжался разгромный доклад.

Все присутствующие знали, каково неутешительное состояние дел на русском фронте. То, что считалось лёгкой прогулкой, превращается в войну на истощение. А тут еще итальянцы, пруссаки нависают, от Англии и Франции нет существенной помощи.

Австрия я не успела перевооружить свою армию, обучить её по новому образцу. А вот кое-кто это сейчас делает.

— Каковы предпосылки русско-прусского Союза? — перебивая министра внутренних дел, строго спросил император Франц Иосиф.

Все молчали. Это кошмарный сон, если русские смогут договориться с прусаками. Да, пока ещё есть надежда на успешные военные действия антирусской коалиции, Пруссия будет стоять в сторонке. Но все может быть.

— По нашим сведениям, Пруссия и Россия заключили тайную сделку. Наши неспокойные северные соседи торгуют с Российской империей. Большую долю в этой торговле составляет азотная кислота, — доложили Францу Иосифу.

— Мне уже говорили, что русские без дымного пороха, и что азотная кислота является одним из двух важнейших элементов в создании такого оружия, — проявил осведомленность Франции Иосиф.

И вновь молчание. На предыдущем совещании уже был разговор о том, что русский использует большое количество военных новинок в этой войне. Кроме того, как показывала австрийская разведка, уже нет огромного разрыва между вооружением Российской армии и тем, чем воюют союзники по антирусской коалиции.

И никто не озвучивал, хотя все знали, что Австро-Венгрия сыграла некоторую роль в деле вооружения армии Российской империи. Захваченные речные пароходы в Рущуке были наполнены новейшими штуцерами как английского, так и австрийского производства.

— Что мы можем противопоставить Российской империи? А задал конкретный вопрос император Франца Иосиф.

И вновь он услышал лишь только бравурные слова про то, что нужно всему обществу консолидироваться, собраться, ужать пояса. Чиновники говорили, да и сами не верили в то, что льётся с их уст.

Если вновь поднимется Венгрия, а там уже были найдены прокламации к восстанию, причём, не без русского следа, если ещё больше активизируются хорваты и сербы, продолжатся беспорядки в Италии…

— Правильно ли я понимаю, что нам нужен сепаратный мир с Россией? — не услышав конкретных ответов на поставленный вопрос, попросил император.

— Нет! — хором ответили министры.

— Тогда мы потеряем наше государство! — выкрикнул Франц Иосиф, резко поднялся со своего стула и направился прочь, чтобы никто не увидел проступивших на его глазах в слёз.

Наконец-то я ощутил тепло домашнего очага. За последние полгода сегодня был самый спокойный и приятный вечер. На какое-то время забылись тяготы войны, временно покинули голову мысли о будущем России.

И даже не представляю, что бы в ней, моей головушке, осталось, если бы не семья, если бы не те доброжелательные люди, которые присутствовали на нашем, всё же, семейном вечере. Наверное, была бы пустота.

А жить человеку с пустой головой никак нельзя. В каждой жизни должен быть смысл. Я уверен, знаю это наверняка, что свои смыслы во второй жизни я нашёл. И теперь могу с точностью сказать, что они перевешивают всё то, что заполняло моё сердце и разум в первой жизни.

Мы веселились, говорили ни о чём, вспоминали смешные истории. Особенно смеялись над тем, как важничал Петька, стараясь соответствовать взрослым. Как он пытался поддерживать разговор.

И то, что наследник присутствовал за столом почти как равноправный, тоже своего рода прогрессорство. Да и вообще, моё стремление участвовать в воспитании сына несколько выходило за рамки общепринятого отношения к детям.

Ведь как в этом времени? Родители лишь интересуются у учителей, как себя ведёт их ребёнок. Особо заботливые папы и мамы могут даже спросить у няни или учителя, гувернёра, чем живёт и что думает их наследник. Не у ребенка, общение с которым дозировано.

А я спрашиваю у сына самостоятельно о его жизни, не полагаясь на чьё-то мнение. Пусть служба не позволяет делать это постоянно — и я об этом искренне сожалею, — но не представляю, как, пусть и очень положительные, но чужие люди, могут знать для моего ребёнка больше и быть ему ближе, чем я сам.

Не припомню, чтобы Пушкин посвящал стихи своим родителям, но все знают, как он любил свою няню Арину Родионовну. Она, без сомнения должна была быть достойной женщиной. Но где же мама в творчестве великого поэта? А отец?

Но вечер закончился, как все в этом мире, да и в другом.

— А без тебя на войне никак не обойдутся? — спросила Лиза, когда мы далеко за полночь, распрощавшись с гостями и укладывались спать.

— Нет, любимая, не сейчас. Может быть, скоро… — уклончиво сказал я, приобнимая жену.

— Ай! Больно! — выкрикнула Лиза.

Я отшатнулся, подумав, что своими объятиями как-то сделал неприятно любимой женщине. Но когда она схватилась за низ живота, понял…

— Доктора сюда, живо! — не своим голосом заорал я.

Услышал, как засуетились слуги, как начали кричать и кто-то куда-то побежал. А я вот, признаться, растерялся знатно. Видеть, насколько больно Лизе, казалось невыносимым мучением.

— Что делать? Лиза, скажи, чем тебе помочь! — казалось, что я говорил, но нет — кричал.

— А ну, успокоился и взял себя в руки! — прикрикнула на меня Лиза.

Наверное, сейчас выглядел так «интересно», словно картину с меня пиши. Такую, шаршево-гротесковую. А назвать эту картину можно «Как жена может поддерживать остолбенелого мужа при родах». Я окаменел и, скорее всего, побледнел, стоял оцепеневший с выпученными глазами.

С одной стороны, был удивлён тем, каким моя жена наделена самообладанием, какой силой. С другой стороны, я уверен, что если бы сейчас стоял вопрос о том, нужно ли принять ли роды у кого-нибудь, пусть у служанки или у абсолютно посторонней женщины, я бы сделал это не колеблясь. Но у собственной жены…

— Вот и воды отошли… Успеет ли доктор? — сказала Лиза, лишь только немного кривясь от скорее даже не от боли, а от неловкости.