Локки 7. Потомок бога (СИ). Страница 45

— Ну, такую клятву я дать не могу. Обстоятельства же бывают разные. Но обещаю, что не буду входить в Башню без жизненной необходимости.

Хем грозно запыхтел, раздувая ноздри, но через несколько секунд успокоился, поняв, что большего от меня не добьётся.

— Локки, на кон поставлены наши души, а может, и что-то более серьёзное, — хрипло изрёк асгардец и несколькими взмахами руки создал межмировой портал.

— Хорошо отдохнуть! — пожелал я ему с улыбкой и помахал на прощание.

Бог наградил меня долгим предупреждающим взглядом, как родитель, вынужденно оставляющий дома непоседливое дитя, а затем скрылся в портале. Тот спустя миг схлопнулся, напугав вороньё, что-то с карканьем клюющее на крыше ближайшего дома.

Улыбка тут же сползла с моего лица, принявшего серьёзное выражение.

— Итак, Хеймдалль спёкся, — резюмировал я, пригладив взъерошенные грязные волосы. — Но ничего, я пройду даже там, где боги ломаются, как опавшие ветки под ногами вепря. Сломанный рог!

Минотавр услышал мой крик и шустро кинулся ко мне, грохоча копытами, несмотря на то что он беседовал возле Дворца Совета с парой почтенного вида зверолюдов, явно обсуждая что-то важное.

— Слушаю! — рьяно выдохнул он, подбежав ко мне.

В его глазах светилась решимость побыстрее загладить все свои промахи, кои он допустил в последнее время.

— Тут недалеко в борделе, где у вышибалы посередине морды растёт шикарный рог, один из клиентов разлетелся по комнатушке кровавым фаршем. Догадываешься, что это значит?

— Тёмная сущность была в нём! — поспешно выдал Сломанный рог, явно использовав все ресурсы своего мозга, чтобы так быстро прийти к правильной догадке.

— Молодец, — похвалил я его. — А теперь тишком сообщи своим бойцам, чтобы они собирали слухи о горожанах, внезапно лопнувших, как шарики. И наноси места их смерти на карту да опрашивай свидетелей. Понял?

— Понял, — истово кивнул тот, горя желанием услужить мне.

— Тогда иди выполняй.

Минотавр рысью метнулся прочь. Только копыта мелькнули.

А я подумал, что не пошёл наперекор словам Древнего. Он же сказал Хеймдаллю, чтобы мы не искали его. Так я и не буду разыскивать осьминогоголового, а всего лишь стану, скажем так, наблюдать за его перемещениями, пытаясь понять, что он делает в моём городе.

Придя к таким умозаключениям, я отправился в дом стариков-изгоев. Их в родных пенатах не оказалось, что меня совсем не смутило. Я пошарил по шкафам и отыскал вполне приличную домотканую рубаху из грубого материала и кожаные штаны.

Ботинок, к сожалению, нигде не было, так что пришлось отмывать свои. Они оказались ещё ого-го! Я поставил их сушиться на подоконник, а сам воспользовался душем системы «металлический бак с краном и дырка в полу». Но и подобное допотопное устройство позволило мне отмыться так, что волосы скрипели, а кожа снова приняла свой естественный цвет.

Теперь можно было и напялить обновки. Я облачился в найденные в доме шмотки, сунул в карман молодильное яблоко и достал кубок-портал. Тот оказался полностью заряженным. И когда я успел напитать его энергией? Абсолютно не помню. Совсем замучили меня последние дни. А уж в целом мою жизнь не всякая летопись сможет вместить со всеми её крутыми поворотами, сумасшедшими изгибами, резкими взлётами и досадными падениями.

— Зато нескучно, — пробормотал я и активировал артефакт.

Тот послушно перенёс меня в один из безлюдных тупиков Петрограда, где меня встретило сбросившее листву голое чахлое дерево. Оно росло около мусорного контейнера, тесно прижавшегося к глухой кирпичной стене пятиэтажного дома с мокрой после дождя крышей. Капли срывались с неё и звонко разбивались об асфальт. А серый ковёр облаков намекал, что дождь может и продолжиться.

— Мерзкая погодка, — скривился я, когда промозглый осенний ветерок лизнул мою грудь.

Плечи сами собой передёрнулись, а уши вдруг уловили яростный мужской голос, женский плач и грубый гогот. Конечно, я торопливо пошёл к источникам звуков, ведь без меня не разберутся.

Выйдя из тупика, я обнаружил узкий и длинный, как кишка, проулок, стиснутый влажными стенами домов из растрескавшегося красного кирпича. Большая часть окон оказалась забита фанерой или досками, но некоторые взирали мутными стёклами на четверых смертных.

Женщина лет двадцати пяти заламывала руки и рыдала, прижавшись спиной к дому. Слёзы двумя ручьями текли по бледным щекам измождённого страданиями, но всё ещё симпатичного узкого лица с трясущимися полными губами. Её золотистые волосы покрывала косынка в горошек, а серый простенький плащ скрывал фигуру. Глаза же с мольбой взирали на трёх мужчин, стоящих перед ней. Тем было уже за сорок. Парочка выглядела как типичные дуболомы: низкие лбы, колючие глаза, перебитые носы и кожаные куртки. А один носил на пальце перстень дворянина и мог похвастаться дорогим пальто, длинными ухоженными волосами, холеным лицом с брезгливо поджатыми губами, чёрными перчатками и тросточкой из красного дерева с серебряным набалдашником.

Он ткнул этой самой тросточкой в сторону женщины и процедил:

— Хватить скулить. Слезами ты меня не разжалобишь. Взяла деньги, изволь отдать. Время уже вышло.

— Дайте мне ещё неделю… — умоляюще выдала смертная и упала на колени, протягивая руки к дворянину. — Проценты огромные, но я… я найду деньги. Продам всё, что у меня есть. Мне бы только спасти мою доченьку. Она больна. Мне нужны средства на её… лечение. Проявите милость, господин!

— Пусть боги проявляют милость, а я человек деловой. Если не можешь заплатить, будешь отрабатывать, — сурово просипел аристократ, шагнул к смертной и грубо взял её за подбородок. Несколько секунд разглядывал заплаканное лицо и довольно усмехнулся. — А ты недурна собой. Точно найдёшь себе клиентов. Но сперва… — мужчина плотоядно сверкнул глазами и алчно облизал губы. — Сперва надо проверить, что ты умеешь. Иван, Пётр, поглядите за тем, чтобы нам никто не мешал.

— Боги, боги, помогите мне, — отчаянно прошептала смертная, увидев, как рука дворянина потянулась к ширинке.

Однако похотливая конечность дворянина замерла на половине пути, поскольку мужчины увидели меня, привалившегося плечом к углу дома.

— А ты ещё кто такой⁈ — удивлённо выдохнул аристократ и сразу же грозно нахмурился. — А ну пошёл отсюда, бродяга, пока я не засунул трость в твою грязную задницу!

— В свою засунуть. Там ей самое место, — улыбнулся я ему и подмигнул женщине, уставившейся на меня с робкой надеждой. — Милейшая, твои мольбы услышаны. Ты звала богов? Вот я и пришёл. Удачно вышло.

Дуболомы хмуро посмотрели на своего босса, ожидая приказа. А тот ещё выше поднял брови, чуть не отправив их за пределы головы. Он скользнул быстрым взглядом по моей нетривиальной одежде и вдруг зашёлся каркающим смехом, постукивая себя тростью по бедру.

Простолюдины поддержали его смех грубым гоготом, запрокидывая головы.

Женщина же с жалостью посмотрела на меня большими озёрами заплаканных глаз как на юродивого, доставшего член и сказавшего, что он пожарник, прибывший тушить возгорание.

Даже кот за мутным окном посмотрел на меня весьма скептически.

Какие все, мать их ети, недоверчивые.

— Бог. Гы-гы. Бог! — сквозь смех прохрипел дворянин. У него от избытка чувств аж слезинка выскользнула из уголка наглого глаза. — Пётр, Иван! Поглядите, вот так, оказывается, выглядят боги! Гы-гы! Ты бог чего, болезный? Помойки? Обоссанного подвала, где ты ночуешь с такими же богами⁈ Ой не могу!

Аристократ зашёлся в новом приступе смеха, уже начавшем раздражать меня.

Дуболомы тоже не собирались прекращать гоготать. Но они попутно сделали несколько шагов в мою сторону, чтобы не дать мне скрыться, если их босс велит наказать меня.

А тот, наконец отсмеявшись, вытер перчаткой слезинку и сквозь смешки приказал простолюдинам, указав на меня тростью:

— Сломайте-ка пару рёбер этому богу. А-а, гулять так гулять, ещё и ноги сломайте. Он хоть и повеселил меня, но уж больно язык у него поганый. Кстати, можете вырвать его. На этих улицах я царь и бог, и я решаю, кому жить, умереть или быть избитым.