Локки 7. Потомок бога (СИ). Страница 35

— Дела-а-а, — озадаченно протянул я, нахмурив брови.

В голове роились сотни предположений и теорий, но у меня не хватало ни знаний, ни информации, чтобы вылепить хоть какую-то правдоподобную догадку. И это меня жутко бесило. Я аж ударил себя ладонью по бедру, а потом берцовую кость со всей силы швырнул в стену. Та с треском врезалась в неё и отскочила под ноги вернувшейся жрице.

Она никак не отреагировала на кость, а посмотрела на меня и произнесла:

— Верующие отправились домой. И теперь их вера ещё сильнее укрепилась.

— Благодарю, — проронил я, видя, что Бурая не врёт.

Кажется, она прирождённый лидер, способный насрать в рот, но так, что люди поблагодарят её и с восторгом попросят ещё.

— Надо бы убрать останки, — пробормотал Сломанный рог, почесав затылок.

— Уберёте, но пока слушайте меня и запоминайте. Возможно, в городе орудуют и другие эмиссары недружественных мне богов. Попытайтесь их изловить. И, может быть, они будут взрываться вот так же, как этот кошак. Кто ещё не понял, это не я его так лихо ударил. Он будто сам разлетелся на куски. И я пока даже не догадываюсь, почему так произошло. Шут его знает, может, он вообще не был полноценным живым существом, а являлся неким аватаром…

— Кем? — вскинул брови минотавр.

— Мясным костюмом, который иногда надевают боги, чтобы ходить среди смертных, — удивила меня своими знаниями жрица, хмуро блеснув глазами.

— Откуда ты знаешь об этом? — подозрительно спросил я, почувствовав, как кожу лица стягивает подсохшая кровь кошака.

Та промолчала, но очень выразительно посмотрела на минотавра. Мол, не буду при нём говорить.

— Сломанный рог, иди проверь, действительно ли на небе сияет луна. И сразу не возвращайся. Несколько раз убедись в этом, — приказал я зверолюду.

Тот удивлённо хмыкнул и даже разинул желтозубый рот, желая что-то сказать, но потом со стуком захлопнул его и бодро погрохотал копытами в сторону выхода, видимо, все-таки сообразив, что его попросту попросили удалиться.

— Я должна вам кое-что рассказать, господин, — выдала женщина, тяжело роняя слова.

— Хорошее начало. Интригующее. Надеюсь, и всё остальное будет соответствующим. Может ещё и бутылочка винца есть, чтобы задумчиво выпить под твой рассказ?

— Вина нет, но есть вот это, — проговорила жрица, подошла к истукану и сунула за него руку. В ней появился бурдюк. — Жжёнка — самогон со жжёным сахаром. Слабенький конечно, но помогает целый день сохранять бодрость.

Видимо, в этих целях Бурая и использует его.

Я цапнул протянутый бурдюк и приготовился слушать женщину. А та вздохнула, поправила колпак и заговорила, уставившись затуманенным воспоминаниями взором на улицу, разлёгшуюся во тьме ночной за настежь распахнутыми дверьми:

— Моя мать была жрицей Маммоны. Она двадцать лет служила ей верой и правдой. Даже когда она родила меня, то не прекратила исполнять свои обязанности, а всё так же занималась ими, попутно возясь со мной. Мать многому научила меня, поведала сакральные знания, таящиеся в глубине веков. Рассказала о богах и божественных сущностях. Но сама она с каждым годом всё больше разочаровывалась в служении Маммоне. Вместе с ней и я начала задумываться о том, что несёт Пустоши эта богиня. В итоге, мать жестоко убили, обвинив в отступничестве. А я с трудом сбежала, ведь и меня ждала подобная участь. Жрицы Маммоны жестоки. Они готовы были убить даже ребёнка, коим я тогда была. С тех пор минуло много лет, и я поняла, что старые боги Хаоса во многом являются причиной той крови, что реками льётся в Пустоши. И вот я недавно услышала, что в Гар-Ног-Тоне появился сын Сварга, который объединяет вокруг себя жителей Пустоши, обещая им кров и еду. И он держит своё слово. Мало того, он не отправляет горожан на убой, держась в стороне от войны богов, которую они ведут руками своих верующих.

— Ну, это ты, конечно, под конец загнула. Мы вломимся в эту войну с двух ног, ворвёмся прямо в самую жаркую битву. Но… — я поднял палец, — все потери окупятся сторицей. Благодаря тем героям, что полягут в этом славном кровавом сражении, Гар-Ног-Тон расцветёт.

— Совсем без крови тоже нельзя, — понимающе кивнула она. — К тому же воинам Хаоса нужно выпустить пар, иначе они сцепятся друг с другом.

— Молодец, смекаешь что к чему. Твоё здоровье, — отсалютовал я бурдюком женщине и чокнулся с черепом кошака, лежащим на полу. — И твоё здоровье, хотя уже поздновато пить за него.

Я криво усмехнулся и приложился к бурдюку. Сладкая гадость скользнула в мою глотку раскалённым металлом. Аж чуть не поперхнулся, роняя свой авторитет ниже плинтуса. Для Бурой ведь эта жидкость — сладкая дамская водичка, а я тут перед ней закашляюсь. Нет, в своём оригинальном теле я бы даже не поморщился. Оно-то у меня подготовлено даже для приёма внутрь жидкой стекловаты. Но вот тушка Громова-младшего ещё слабовата.

Однако я справился и мужественно сказал, даже не изменившись в лице:

— Да, слабенький напиток. Вино, наверное, покрепче будет.

— Что есть, — виновато развела руками жрица, зашуршав балахоном.

— На, — вернул я ей бурдюк. — А теперь слушай концепцию, которую ты будешь продвигать в массы.

Та вся обратилась в слух. А я подробно поведал ей всё, что придумал, пока она ходила за верующими. Мол, вот это сын Сварга осуждает, то приветствует, а вон то можно делать, но в особых случаях.

— Восхитительно! — проревела жрица, поражённая моими словами прямо до глубины души. — Под крылом такого бога могут собраться все жители Пустоши: воины, убийцы, женщины, проститутки, дети…

— Да, я широко забрасываю сеть.

— Вот только, — нахмурилась она. — Вам нужно имя, повелитель. Сын Сварга, Человек из-за Стены — это всё не то.

— Придумаем его через пару дней, — решил я, прикинув, что примерно тогда и стану полноценным богом, выпив кровь Семаргла после победы в битве с ордой Сварга.

Женщина кивнула и улыбнулась, но я сперва подумал, что у неё лицевой нерв защемило. Уж очень необычно она улыбалась, учитывая её медведеподобную внешность. А вообще она оказалась на лицо ужасной, но доброй внутри. Ну ещё и довольно властной.

— Ладно, вы тут со Сломанным рогом всё приберите и помните о моём приказе. Вдруг в городе орудуют такие же странные кошаки. А я пойду по своим делам путями неисповедимыми.

— Удачи, повелитель, — вполне искренне прорычала она.

Я показал ей большой палец и вышел вон.

Минотавр стоял на ступенях, сверля пристальным взглядом жёлтый лик луны.

— На месте, — с ухмылкой сказал он, посмотрев на меня.

— А теперь иди и помоги Бурой.

Сломанный рог повиновался и скрылся в храме. А я миновал кривые улочки, прошёл рядом с тихой, как труп, Башней и без стука проник в дом стариков-изгоев. Они втроём, несмотря на позднюю ночь, восседали на полутёмной кухне возле очага. Его пламя лизало дно закопчённого бурлящего котелка, распространяющего насыщенный запах чая.

— Ну удивили так удивили. Как говорится, не грибами едиными, — приподнято выдал я, кивнув на котелок. — Наливайте уже чаек. Сейчас он будет в самую пору. Как раз вам кровавую историю расскажу, чтобы спалось лучше.

— Вряд ли она настолько впечатлит меня, — пренебрежительно фыркнул Прищур, сидя на корточках. — А что у тебя с лицом? Румянами баловался?

Старик оскалился в щербатой улыбке, глядя на мою физиономию, перепачканную засохшей кровью зверолюда.

Я мысленно зашуршал в поисках достойного ответа, но меня сбили слова Мыха:

— Вон там в углу стоит ведро с водой.

Досадливо дёрнув щекой, я пошёл в угол кухни и действительно обнаружил воду. Тщательно отмыл лицо, руки и вернулся к столу. А на том уже стояла кружка душистого чая.

— Рассказывай, что приключилось, — проговорил Мых и между делом посмотрел на Молчуна. Тот, как всегда не раскрывая рта, уселся на топчан, сверкая в сумраке зенками.

— Готовы? — оглядел я стариков, попутно осторожно хлебнув горячий напиток. — Тогда слушайте.

И я поведал им о том, что стряслось в моём первом и пока единственном храме, присовокупив свои теории и подозрения.