Локки 7. Потомок бога (СИ). Страница 31

— Он крепенький, наверняка выжил, — пробормотал я, облизав пересохшие губы.

Внезапно тихо скрипнула дверь, и в густой тьме на пороге возникла сгорбленная фигура, похожая на гигантского пингвина.

— О, ты уже очнулся, — раздался приподнятый голос старика Мыха, шагнувшего в струю света, льющегося из окна.

На плечах дедка красовалась его неизменная заскорузлая шкура, как раз и придавшая ему силуэт пингвина.

— Ага. Иди расскажи Прищуру, расстрой его, — усмехнулся я и указал рукой на покрывало. — А то он мне уже саван приготовил.

— Вот ведь паразит, — осуждающе поджал губы старик и закинул за спину длиннющую, спутанную бороду. — Когда он успел притащить сюда эту тряпку?

— Дурное дело не хитрое, — выдал я народную мудрость и взял со стула стопку грубой домотканой одежды, явно изготовленной заботливыми лапами самок зверолюдов.

— Верно, верно, — покивал Мых, сверкнув плешью. — У тебя возле кровати на полу стоит кружка с варевом. Там особые грибочки есть. Попей.

— Грибочки не галлюциногенные? — шутливо выдал я, напялив одежду.

Старик промолчал, лишь хитро улыбнулся, продемонстрировав ровно столько зубов, сколько бывает пальцев у невнимательных фрезеровщиков.

Я сунул ноги в ботинки, шустро подошёл к кровати и удивлённо выдохнул. Возле практически пустой деревянной кружки лежала на спине толстая крыса с длинным голым хвостом.

— Твою мать, Мых! Крыса сдохла после твоего варева! — громко выпалил я, ошарашенно округлив глаза.

— Да она не сдохла.

— А что с ней? Она, млять, так умаялась, что решила вздремнуть на спине⁈ — возмутился я, цапнул крысу за противный хвост и поднёс её к глазам. Та дышала и вроде немного попискивала, будто бы даже радостно. — Да у неё, сука… передоз! Ты и вправду какие-то «весёлые» грибочки сунул в свою микстуру?

— Ну, рецепт-то работает. Ты вон уже на ногах и орёшь очень даже резво, а ведь всего несколько часов назад пузыри пускал на площади, — проворчал старик, оскорблённо закряхтев.

Я пару мгновений играл желваками, а затем выкинул крысу за окно и проронил, умерив свой пыл:

— Ладно, извини. Ты молодец, что помог мне так оперативно и высококлассно, хотя Прищур наверняка сулил тебе золотые горы, чтобы ты не так активно лечил меня, а дал помучиться подольше.

Дед дёрнул покрытой морщинами щекой и улыбнулся.

— Ты зришь в корень, — беззлобно сказал он.

— Так, а что там с моим подельником? Ему крепко досталось. Твои целебные грибочки помогли ему?

— Помогли. Он в соседней комнате, — проговорил Мых и нахмурился.

— Мне не нравится выражение твоего лица, — тревожно произнёс я, ощутив, как сердце заколотилось сильнее. — С ним что-то не так? Он превратился в овощ? Хрен с ним с телом, что с его душой и разумом?

— Сам погляди, — приглашающе махнул мне старик рукой, похожей на сморщенную птичью лапку, украшенную затейливыми пигментными пятнами.

Дед вышел из комнаты в тёмный коридор, а затем проник в соседнее помещение. Я последовал за ним и увидел Хеймдалля. Тот восседал на потрёпанном кресле боком ко мне и смотрел за окно. И хоть его вид был измождённым, взгляд оказался ясным, здоровым, без признаков помешательства или иного душевного расстройства.

Фух, аж от сердца отлегло!

Конечно, Хем мне не друг, но какой-никакой а соратник. К тому же я ощущал некую ответственность за его состояние, ведь он из-за меня столько времени провел в обществе ненасытной лианы, жадно высасывающей его силу.

— Что в окне показывают? Документалку в реальном времени? — сострил я, чуток повеселев, а то Мых нагнал излишней чернухи.

— Локки, я их чувствовал, — тихо проговорил асгардец, не поворачивая ко мне головы.

— Кого? — мигом насторожился я и показал рукой старику, что ему пора заняться своими дедовскими делами: подготовиться к смерти, съездить на рынок или посидеть на скамейке.

Тот всё понял и молча исчез из комнаты, оставив меня наедине с Хеймдаллем.

— Я чувствовал их… Древних, — прошептал бог, чью левую руку заливал трепещущий свет уличных факелов. Пальцы асгардца вцепились в подлокотник, словно хотели размолоть его в труху. — Я прикоснулся к их мощи. Она… она ошеломительна, Локки. Ты даже, даже… — он шумно сглотнул, — не можешь себе представить насколько. Мы дети рядом с ними, все мы: и я, и Один, и Локи. Нам дано лепить лишь куличи в песочнице, когда Древние возводят замки из хрусталя и драгоценных камней. Я только несколько мгновений купался в их величии, но никогда не забуду этого.

— Как это было? Расскажи. Что ты увидел? Твоё сознание куда-то перенеслось? — жадно спросил я, двинувшись к Хему по скрипучим половицам.

— Локки, мы не боги, а всего лишь самые сильные из смертных. Истинные боги — Древние, — глухо проговорил он, словно не слышал моих слов, а затем всё-таки повернул ко мне лицо.

В его янтарного цвета глазах зияла чёрная пропасть глубокого потрясения, открытия, разделившего жизнь на до и после. Но на самом её дне горел жаркий костёр обиды. Так может смотреть ребёнок, впервые осознавший, что он не пуп земли, что мир не крутится вокруг него. Даже присущее Хеймдаллю высокомерие куда-то улетучилось. Асгардец сгорбившись сидел в кресле, будто старик, получивший известие о гибели всего, во что он верил.

— Хем, не принимай это так близко к сердцу, — посоветовал я ему чуть ли не по-дружески.

— Локки, как ты можешь так говорить⁈ — вскинул он голову. — Разве тебя не продрала дрожь от одной только мысли, что есть существа настолько могущественнее нас? Или ты мне не веришь?

Он грозно сощурил глаза, раздувая крылья носа.

— Верю. И прекрасно могу вообразить существ такой силы. У меня ведь богатая фантазия. Я только не понимаю, почему тебя так оглушила эта информация. Мы же с тобой оба понимали, что Башню построили далеко не гастарбайтеры.

— Ты знаешь, — медленно начал Хеймдалль, словно собирался с мыслями, — Древние для меня были некой сказкой, в которой они творили невообразимые вещи. А теперь сказка стала реальностью… И эта реальность… Она… она молотом Тора ударила по моим мозгам.

— Да, я вижу, — сказал я асгардцу, раздавленному настолько, что он даже разоткровенничался со мной. Где это видано, чтобы Хем так себя вёл?

— Локки, а ты не боишься, что этот путь к познанию силы Древних уничтожит нас? — искоса взглянул на меня бог, хмуря брови так сильно, что они двумя уступами нависли над его глазами. — Может, стоит всё бросить?

— Уж лучше начать и проиграть, чем вовсе не попробовать. Это удел трусов — стоять в сторонке и смотреть, как другие боятся, но делают, обжигаются, проигрывают, идут вперёд и снова падают. Мы оба будем жалеть до конца жизни, если свернём с этой кривой дорожки.

Бог подумал немного и молча кивнул, после чего вдруг спросил, внимательно глянув в мою сторону:

— Что произошло в зале с древом? Лысый старик сказал, что ты вышел из Башни едва живой.

Я кашлянул в кулак и уселся на колченогий стул возле стены. Закинул ногу на ногу и честно рассказал асгардцу, что произошло в зале Башни. Лишь только в одном я покривил душой, а именно — сказал, что пиявки не дали мне сразу же оторвать лиану от руки бога.

— Но я клянусь, Хем, что сражался как стая тигров, даже как две стаи, чтобы мы оба остались в живых.

— Однако мы всё равно едва не погибли, — пробормотал он и медленно пробежал пальцами по своему постаревшему лицу с проступившими морщинами. — Ещё немного — и древо выпило бы меня, как паук пойманную муху. Осталась бы только бездушная пустая оболочка.

— Ты восстановишься, — убеждённо сказал я и как бы невзначай обронил: — А если у тебя не хватит сил, то ты всегда можешь сходить в сад к богине Идунн за её волшебными яблочками. Они же обладают способностью возвращать богам Асгарда юность и здоровье, обеспечивая им бессмертие.

— Да, придётся заглянуть к ней, — мрачно кивнул бог и раздражённо дёрнул щекой. — Хотя я и недолюбливаю норн, охраняющих сад. Три мерзкие карги постоянно встречают меня колкими насмешками.