Инженерный Парадокс 5 (СИ). Страница 31
Впрочем, он давно отвык принимать решения, на которые его толкала горячая кровь. И разобравшись в вопросе он понял, что убив эту женщину, он скорее окажет услугу убийце, пусть уже мёртвому.
А вот убийство его наследника, воспитанника и племянника — вполне удовлетворит его желание мести. Другим про это вообще не стоит знать — это дань Алехандро памяти брата, и своей ошибки. Ведь Алехандро мог отговорить Андреа, но не сделал это.
Правда, ресурсы, которыми располагал дон, при подобном решении оказались ограничены: подключить непосредственных подчинённых или силы Ла Эмэ — показать своё бессилие решить проблемы семьи. Впрочем…
На последнем Алехандро замер, закрыв глаза. И вспоминал детство, юность, брата… Сознательно вводя себя в состояние бешенства. И, через несколько минут, могучим ударом по столу он разнёс его на крупные каменные осколки, смотря в стену ненавидящим взглядом. В кабинет тотчас же вбежали телохранители и секретарь, с опасением смотря на исходящего паром дона. В буквальном смысле исходящего: от плоти Алехандро поднимался слегка флюоресцирующий красным пар.
— Печать мне!!! — прорычал Алеханро.
— Дон, что…
— ПЕЧАТЬ! — прогрохотал он. — БЫСТРО!
Буквально через полминуты испуганный секретарь вбежал в кабинет с небольшим контейнером из стали. Который дон, невидимым от скорости движением, вырвал из рук секретаря и… порвал на две половины. Из одной половины он извлёк деревянную… печать. Потёртую, из простого растрескавшегося дерева, потемневшую на рабочей стороне.
Рывком оторвав с плеча рукав, Алехандро с размаху ударил себя печатью по плечу. И потрескавшееся дерево не сломалось, как, казалось бы, должно было сделать. А впилось в мускулистую плоть дона. А на плече, после того как Алехандро убрал печать, сияли злотые концентрические круги.
— Убери печать, — совершенно спокойным голосом произнёс он, протягивая деревяшку секретарю. — И принеси мне «русскую» записную книжку, Хуан.
— Слушаюсь, дон, — склонился в поклоне секретарь.
А Алехандро, спокойно сидящий в кресле, обдумывал сделанное им. Дело в том, что тело было… телом, как ни улучшай и не подстёгивай его имплантами, лучшими эликсирами. Очень… энергосберегающим, бегущим от усилий даже вопреки воле владельца.
А вопрос с местью требовал всех сил: и физических, и умственных. Так что Алехандро отпустил тиски воли, выходя из себя, приходя в бешенство… И запечатал это состояние уникальным артефактом. Да, ему придётся гораздо больше питаться, заставлять себя отдыхать. Но пока действует печать — он сверхчеловек в каждую секунду.
Что, собственно говоря, дон почувствовал в первые же секунды, как справился с яростью: путь решения проблемы, исключительно его собственными силами. Точнее — силами его должника. Это… «недостойно дона», усмехнулся он про себя. Но это — личное дело. А эти… люди достаточно изворотливы, жестоки и трусливы, чтобы о действенности мести не стоило беспокоится.
Особняк Жировых-Засекиных, родовых окольничих, Золотое Кольцо, Верхний город, Новгород
Евгений с улыбкой шёл по особняку, направляясь к кабинету отца. От последнего недавно пришло сообщение: «будь срочно!», но немногословность Ярополка была прекрасна известна его сыну. А беспокойство… Так о чём беспокоится? Жировые-Засекины богаты, не беднее этих кичащихся производствами корпораций. Немногочисленны — только он и отец…
Зато по силе он превосходит любого аристократа! Намного, сокрушительно превосходит — недаром писаки дали ему прозвище, Евгений-Ураган, самодовольно ухмыльнулся парень. И, наконец, добрался до скупо обставленного кабинета Ярополк.
— Приветствую, отец! — широко улыбнулся Евгений. — Сразу хочу сказать — если вам жаловались на меня Демидовы — то мой противник жив. Думаю и вам это не понравится, как и мне… Но я ничего не смог сделать на этом приёме. Его корову шлёпнул по заднице, он, само собой, начал петушиться, — усмехнулся Евгений. — Только вызов был сразу, на месте. А на приёме Демидовых потрошить этого окуня не стоило, — усмехнулся парень.
Но по мере своего рассказа он всё более мрачнел: Ярополк сидел мрачный, поблескивая бровями из-под насупленных бровей, просто смотря на Евгения. И это… напрягало парня. Отец был для него далеко не всем — Евгений время от времени воображал, как он останется один, вольный как ветер, сильный как Ураган…
Но глупцом юный окольничий не был, так что прекрасно понимал: мечты — мечтами. А пока Ярополк просто необходим. Опытом, изворотливостью, умом. Теми качествами, которые Евгений рассчитывал перенять. Чуть позже, пока в полной мере насладится силой и беззаботностью.
И подобное поведение Ярополка заставляло Евгения нервничать. Так что он зачастил:
— Отец, вы же понимаете — я никак не мог прикончить этого придурка у Демидовых! Но он проваляется в госпитале не меньше двух месяцев, ручаюсь! А там…
— Бес с ним, Евгений, — вдруг тяжело уронил Ярополк. — Выживет — и хер с ним. У нас другие заботы.
— Заботы? У нас? — улыбнулся Евгений.
— Да. Читай.
С этими словами Ярополк уронил на стол… пергамент. Причём явно экзотический, из полосатой шкуры, на которой золотой вязью змеились буквы. Улыбающийся Евгений взял пергамент… И спал с лица.
— Вот же… — с прорвавшейся в голосе истерикой крикнул он.
— Есть как есть. Не выполнять эту… просьбу, — криво усмехнулся Ярополк, — нам не стоит. А ты… хотя сам не знаю, как бы было лучше, — неожиданно признал старый окольничий.
А Евгений вспоминал. Воспоминания были неприятными, но… нужными. Этому учил Ярополк, да и сам парень понимал — такие вещи не стоит забывать. И учится на этих… ошибках ли? Евгений не знал, а после признания Ярополка и вовсе решил не забивать себе голову оценкой.
А всё дело в том, что после долгой и кровопролитной вражды, с корпорацией, окольничих Жировых-Засекиных осталось всего двое. Он и отец. Хотя наглых выскочек не осталось вовсе: наглая корпорация была стёрта с лица земли, а род прирос богатствами… Которые не радовали Ярополка, а когда Евгений немного подрос — перестали радовать и его.
Дело в том, что Евгений, окольничий, должен был быть сильнейшим одарённым. Предки срывали потоками ветра города, да и Ярополк мог ОЧЕНЬ многое. Но не Евгений. Слабый ветерок был пределом его возможностей. Такое бывало, но что было горем Ярополка, и спасением Евгения — детей у Ярополка больше не могло быть, эфирно-алхимическое повреждение, неисцелимое, полученное в войне с корпорацией.
Но делать было нечего, и окольничий Жировой-Засекин направился в Имперскую Академию — небывалый случай. Но Ярополк рассудил, что пусть хоть чем-то поможет роду и будущему наследнику, раз уж бездарен.
А вот в Академии Евгений оказался в студенческом обществе. Тайном, само собой, с довольно весёлыми развлечениями, позволяющими на время забыть о слабости Дара. И, что главное, один… знакомый, под большим секретом предложил «решить проблему» Евгения. За большие деньги, но…
Тогда Евгений, не посоветовавшись с отцом, согласился. И с него не взяли ни гроша! Сеансы… изматывающие, полные адской боли повторялись четыре раза, Дар рос… И после четвёртого Ярополк ухватил сына за ухо, во время совместного завтрака.
— Твой Дар вырос. Так просто так не бывает. Рассказывай, — бросил он.
И Евгений рассказал. Ярополк хмурился, морщился, но…
— Деньги, говоришь. Деньги — найдём, — отрезал он. — Но дурень ты, Евгений… Хотя, похоже, везучий.