Любовница поневоле. Страница 45

Я подозрительно прищуриваюсь, но она смотрит на меня так бесхитростно, что приходится отказаться от этой идеи.

— Но догадываешься?

— Судя по эмблеме на коробке, это нечто очень нежное и красивое.

Мне не нужно смотреть на эмблемы, чтобы догадаться, что внутри нижнее белье. Я помню наш разговор с Домиником. И оказываюсь права. Когда я остаюсь одна и раскрываю коробку, то нахожу в ней не только изящный черный комплект, но и нижнюю сорочку. Настолько тонкую и прозрачную, что прикрывающая бедра длина совсем не спасает.

Подарок с намеком, и я в общем-то не против все это надеть, чтобы после снять. Я думаю об этом оставшееся до встречи время, равно как и о том, каким боком в это уравнение вписываются джинсы и водолазка? Потому что они надежно скрывают подарок Доминика от посторонних взглядов, а сорочку я складываю в сумку прямо в коробке.

Вовремя: Доминик уже ждет меня.

Сегодня он снова за рулем и тоже в джинсах и легкой рубашке.

— Я так понимаю, сегодня мы не в бар собираемся? — уточняю, располагаясь на пассажирском сиденье.

— Нет, — усмехается он и на все мои попытки вытащить из него хотя бы маленькую подсказку молчит.

Впрочем, когда я узнаю дорогу, ведущую к мужскому клубу для альф, мое настроение резко портится. Я надеялась, что мы больше сюда не приедем, но, видимо, Доминик все опять решил по-своему.

Я тоже молчу. Минут пять. А потом прихожу к выводу, что роль идущей на заклание овечки мне не идет. Так какого беса я молчу о том, что меня не устраивает? Наши отношения изначально были за рамками сделки «я приказываю, ты делаешь», а сейчас и вовсе перешли в нечто иное и непонятное.

«Только попроси», — кажется, так говорил Доминик.

— Может, вернемся к тебе домой? — предлагаю я. — Я надеялась провести этот вечер вместе. Исключительно вдвоем.

Вервольф вскидывает брови.

— Значит, наши желания сходятся, Шарлин. Мы почти приехали.

«Почти» — явно не то слово, потому что он останавливает машину и заглушает мотор. Мы уже приехали.

То, что мы не возле клуба-отеля, я понимаю сразу, но где именно? Натыкаюсь взглядом на окруженный соснами одноэтажный деревянный дом, в окнах которого горит приглушенный свет. Нас ждут? Но ни других людей, ни машин я не замечаю.

Здесь, в горах, не просто холоднее: с неба сыпется такой густой снег, что дорожку к домику замело и до крыльца мы добираемся по свежим сугробам. Я топаю, отряхивая кроссовки, и позволяю вервольфу стянуть с меня пальто. Только после прохожу в холл-гостиную.

В небольшом камине потрескивают поленья, поэтому в комнате очень тепло, но больше ничего и никого не слышно. На столике вино и закуски, на широких диванах теплые пледы. Из гостиной только две двери, и в проеме одной виден уголок кровати. Тот, кто подготовил для нас этот уют, явно уже отсюда ушел.

Видимо, Доминик замечает, что я оглядываюсь, либо он действительно научился меня читать, потому что он обнимает меня со спины и шепчет на ухо:

— Исключительно вдвоем.

От того, как его губы касаются кожи, как звучат его слова, а может, от нашей близости по венам начинает струиться возбуждение. Которому я стараюсь не поддаваться.

— А ты, оказывается, романтик, — усмехаюсь я.

— У тебя были сомнения на этот счет?

Доминик скользит пальцами по моему животу, забираясь под свитер, но я перехватываю ладони и разворачиваюсь в его объятиях.

— Мне нравится начинать наши свидания с ужина и с разговоров.

— Разговоров? — прищуривается Доминик. — О чем ты хочешь поговорить?

— О ком. О тебе. Хочу тебя узнать.

Вервольф расслабляется и легонько подталкивает меня к столику с закусками. Неудивительно, что я сначала решила, будто мы присоединимся к вечеринке — здесь столько всего, от тонких, почти прозрачных ломтиков сыровяленого мяса до разнообразных морепродуктов, что я забываю о своем желании немедленно показать Доминику, как на мне выглядит его подарок.

— Ты думала над моим предложением?

— Думаю, — поправляю я. — И пока склоняюсь к тому, чтобы отказаться. От отношений с мужчиной я жду немного большего, чем классный секс и дорогие подарки.

— А чего ты ждешь?

— Доверия.

— У меня нет и не будет от тебя секретов.

— Если я попрошу?

— Нет, просто не будет. Но в обмен я жду того же.

— Справедливо.

Пока я наполняю большую тарелку тарталетками и канапе, Доминик откупоривает бутылку игристого вина, которую достал из ведерка со льдом. После нашего свидания в баре вряд ли я могу напугать его своим аппетитом, даже сейчас на его тарелке оказывается много мясных кусочков. Кто-то любит мясо! Но здесь оно во много раз лучше, чем в «Коршуне». А учитывая, что с обеда прошло достаточно времени, я мысленно благодарю того, кто трудился над созданием всех этих вкусностей. В том числе и виноделов. Вино оказывается игристым розовым, с мягкими фруктовыми нотами.

— Не знала, что вервольфы пьют вино, — говорю, когда мы располагаемся на диванах — я на одном, Доминик на том, что напротив. Видимо, тоже решает, что для ужина и разговоров нам лучше не прикасаться друг к другу.

— Мне нравится его вкус. Особенно в сочетании с мясом. Но, как ты понимаешь, голову мне оно не кружит.

— А хотелось бы?

— Не особо. — Вервольф усмехается, но скользит по мне жадным взглядом. — Рядом с тобой, Шарлин, оставаться трезвым у меня все равно не получается.

Нет, не хочу снова обсуждать мой аромат!

— Давай вернемся к разговору о тебе.

Доминик откидывается на спинку дивана и ставит бокал с вином на деревянный подлокотник, который вполне может заменить столик.

— Что именно ты хочешь узнать?

— Например, каким было твое детство.

— Насыщенным. Мои родители погибли, когда мне было пять.

Не такого ответа я ждала. Я вообще не могла представить Доминика ребенком, но сейчас его равнодушный голос резанул по сердцу. Чувствовалось, что для него это все в прошлом, но для меня это произошло в настоящем.

— Сочувствую.

— Я их почти не помню. Дед взял меня к себе на воспитание и научил меня всему, что знал сам. Он готовил из меня своего преемника, поэтому большую часть моего детства занимали тренировки — я учился драться, в обличье как человека, так и волка — и учеба. У меня были частные преподаватели, я не посещал школу с остальными вервольфами из-за того, что дед предпочитал жить в своем поместье в Робрине.

Преемник.

Кажется, об этом говорила сержант Лабрю. И мне бы сейчас спросить у Доминика, чем занимался его дед, но меня цепляет другое.

— Наверное, тебе было очень одиноко.

Я-то росла в городе, хотя и носилась с мальчишками, игнорируя куклы и фальшивые чаепития.

— На самом деле нет, — слегка пожимает плечами вервольф. — Мне хватало общения с дедом и его… подругой.

— Подругой, в смысле любовницей?

От моего внимания не ускользнула заминка Доминика. Любопытно, но я начала относиться к этому спокойнее, и теперь даже он смотрит на меня иначе — испытующе.

— Да, Тина была человеком и спутницей деда, а мне заменила мать. Женщина с огромным сердцем. — Доминик улыбается настолько открыто и светло, что сомнений в его любви к… мачехе — пожалуй, ее можно назвать именно так — просто не возникает. — Ее все любили. Из-за нее дед больше не женился.

Вот почему у Доминика отсутствуют предубеждения против наших с ним отношений. У него с детства перед глазами был пример счастливой пары вервольф-человек, и он не видит ничего плохого в том, что у любого нормального альфы своя любовница. Которая, я так понимаю, любовницей и осталась.

— Но у него уже были дети, — говорю я.

— Конечно. Мой отец и мой дядя.

— А у нее? Разве она не хотела детей?

Он приподнимает брови.

— Этого я не знаю.

В воздухе повисает невысказанное: если у Тины были дети, то явно не совместные с Анхелем. Потому что для вервольфов и людей это невозможно, какие бы гипотезы ни выдвигал Хантер. Но у Тины по крайней мере был Доминик, который любил ее как маму. Он считал ее своей мамой. Смогла бы я воспитывать чужого ребенка?