Гость из будущего. Том 4 (СИ). Страница 6

— Он ещё живой? — спросил Любимов. — Может скорую вызвать?

— Пульс в норме, — улыбнулся я, а затем, спокойно встав на ноги, добавил, — примерно так я и играл на сцене нашего сельского клуба. Бабы на сносях рожали, мужики на какое-то время переставали бухать. А одна бдительная бабуля вызвала святого отца для обряда изгнания бесов. Однако отец ей сказал, что церковь тут бессильна, вызывайте санитаров. Правда, не уточнил для кого. В общем, Юрий Петрович, надо меня брать, — на этих словах я спрыгнул со сцены и с жаром пожал руку главному режиссёру театра.

— А он мне нравится, наглый, — хохотнул Любимов, обращаясь в сторону своих актёров, коих в зале собралось около десятка. — Такой может и пригодиться. А что это ты такое читал?

— Поток депрессивного сознания, — буркнул я.

— Нормальный поток, — усмехнулся главный режиссёр Таганки. — Запиши, я его как-нибудь в спокойно обстановке почитаю. Теперь вы, товарищ Высоцкий, покажите что приготовили?

— Отпустило? — шепнул я Владимиру Семёновичу, когда тот, взяв гитару, встал со своего зрительского места.

— Нормально, — криво улыбнулся он. — Ну, ты, Феллини, и навёл шороху.

— Теперь ты давай с Гамлетом пошуми, — прошипел я.

Странно, что с годами стала популярна версия, якобы Владимир Высоцкий являлся слабым актёром. Некоторые люди путают актёрское мастерство и творческий актёрский диапазон, который в очень редких случаях бывает широк. Там где Высоцкому приходилось играть шофёров и трактористов, там у него действительно выходило плохо. Зато в роли Ибрагима Ганнибала или в роли Дон Гуана Владимир Семёнович смотрелся более чем органично. Я уже молчу про Глеба Жеглова, в натуру которого он попал до мурашек чётко и точно. Да если бы Высоцкий был слабеньким актёром, то не ломилась бы вся Москва на его «Гамлета» и «Хлопушу», на которых билеты перепродавались втридорога.

И прямо сейчас на моих глазах будущий кумир миллионов играл и рычал на пределе своих сил и возможностей. А после монолога Гамлета Юрий Любимов буквально затрясся от нетерпения, наверное, уже представив, как будет выглядеть будущий спектакль. Поэтому я покосился на часы, которые показали половину одиннадцатого, и, сочтя свою миссию выполненной, тихо встал и так же почти бесшумно пошагал на выход из этого полутёмного зрительного зала.

— Привет, Феллини, — неожиданно в театральном фойе меня окликнула Нина Шацкая. — Нас вчера в ВТО Сава Крамаров представил, — добавила она, сочтя мою заминку за то, что я её не узнал. — Познакомься, это мой муж — Валерий Золотухин.

«Бумбараш», — буркнул я себе под нос, пожав руку ещё одной будущей звезде театра на Таганке.

— На репетицию приехали? — спросил я.

— Да какая репетиция, — отмахнулся Золотухин. — Я сейчас в театре Моссовета служу, а Нину туда не взяли. Сейчас хотим вместе Любимову показаться.

— Мы на прослушивание пришли, — поддакнула Шацкая. — Говорят, что Юрий Петрович новых актёров набирает. Вот мы и решились. А это ты там, на сцене, стол бросил?

— Да так, пусть не лезут, — улыбнулся я. — Слушайте, а почему вы ждёте здесь? Почему не в зале?

— Мандраж, — пробурчал Валерий Золотухин.

Я снова покосился на стрелки наручных часов, по которым моё опоздание на «Мосфильм» выросло до критических тридцати пяти минут, и, тяжело вздохнув, произнёс:

— У Юрия Любимова сегодня тоже мандраж. Сдаёт старик, сдаёт. За мной, — кивнул я.

Когда я и актёрская семейная пара Золотухин и Шацкая подошли к третьему ряду, где сидел главный режиссёр Таганки, Владимир Высоцкий уже закончил петь своих «Коней привередливых». В зале стояла тишина, а на лице Юрия Петровича чётко читалась крайняя степень культурного шока и потрясения. Чего, кстати, и следовало ожидать. Так как «Кони» и постановка «Гамлета с гитарой» должны были явиться Миру не раньше начала 70-х годов. Сейчас же в репертуаре театра имелся только «Добрый человек из Сезуана», который в лучшем случае тянул уровень простенького студенческого капустника.

— Надо брать, — уверенно брякнул я, кивнув в сторону Высоцкого. — Такие бриллианты с гитарой на дороге не валятся.

— Я сам решу — кого брать, а кого нет? — раздражённо прошипел Юрий Любимов.

— Само собой, 90 рублей — это серьёзный оклад, — хохотнул я. — Однако хочу заметить, что «Кони привередливые» — это афиша, публика, касса, зарубежные гастроли по городам Болгарии и почётная Ленинская премия в перспективе. А теперь вашему вниманию разрешите представить ещё одних восходящих звёзд советского театра и кино: Нина Шацкая и Валерий Золотухин! Айн минут и мы будем готовы.

Далее, не давая опомниться ни Любимову, ни Золотухину, ни Нине Шацкой, я быстро утащил артистов за кулисы. Идея нового актёрского этюда родилась почти мгновенно, когда у одного из сотрудников театра на Таганке я одолжил шестиструнную гитару. Насколько мне было известно Нина и Валерий имели хорошие голоса и оба прекрасно пели. Что касается уровня их сценической пластики, то тут я всецело положился на образование, недавно полученное в ГИТИСе.

— Что ты задумал? — захихикала Шацкая.

— Сейчас вдарим рок-н-ролл в этой театральной дыре, — буркнул я. — Перепоём русские вальсы на новый манер.

— Какие вальсы? — растерялся Золотухин.

— Всякие, по одному куплету, я начну, вы подпоёте, — подмигнул я. — Побольше наглости и уверенности, Юрию Петровичу это нравится. Сегодня старик в хорошем настроении.

— Эй! Где вы там, звёзды кино⁈ — гаркнул Юрий Любимов, после чего мы втроём вышли на центр сцены.

Между тем посмотреть на новое представление в зал стянулось ещё больше народа. Высоцкий в эти минуты сидел на первом ряду и, получив заряд адреналина от собственного выступления, блаженно улыбался. «Начнём, помолясь», — буркнул я про себя и ударил по гитарным струнам, выбив из них первые рок-н-ролльные аккорды. И начальный квадрат я сыграл без слов, пританцовывая, словно Элвис Пресли на дебютном концерте. Шацкая и Золотухин, которые стояли по краям, тоже начали на нервной почве пританцовывать. Кстати, у Нины это получалось гораздо симпатичней. Наконец, я выдал первый куплет рок-н-ролльного вальса:

Шаланды, полные кефали,

В Одессу Костя приводиииил!

И все биндюжники вставали,

Когда в пивную он входил.

Когда в пивную, когда в пивную он входил.

Е-е-е-ееее!

Я выразительно посмотрел на Нину Шацкую, и она тут же красивым и сочным голосом запела:

Вот кто-то с горочки спустился —

Наверно, милый мой идёёёёт.

На нём защитна гимнастёрка,

Она с ума меня сведёт.

Она с ума, она с ума меня сведёт.

Е-е-е-ееее!

А затем включился в наше музыкальное дуракаваляние и её супруг Валерий Золотухин:

Шумел камыш, деревья гнулись,

И ночка темная былааааа!

Одна возлюбленная пара

Всю ночь гуляла до утра.

Всю ночь гуляла, всю ночь гуляла до утра.

Е-е-е-ееее!

Далее опять заголосил я:

Ой, мороз, мороз,

Не морозь меняяяяя!

Не морозь меня,

Моего коня.

Не морозь моего коня!

Е-е-е-ееее!

И вдруг Шацкая и Золотухин переглянулись и очень органично запели на два голоса:

Из-за острова на стрежень,

На простор речной волныыыыы!

Выплывают расписные,

Стеньки Разина челны.

Стеньки Разина, Разина челны.

Е-е-е-ееее!

«Гайдай меня убьёт», — подумал я и, выбив последний рок-н-ролльный аккорд, произнёс:

— Забыл сказать: миниатюра называется «Русский народный рок-н-ролл». Надо брать, Юрий Петрович, — тут же добавил я заранее заготовленную финальную фразу.

— Ха-ха-ха, — затрясся от смеха Любимов. — Никогда не думал, что такие разные песни можно легко перелопатить на один мотив, ха-ха. Ладно, завтра несите трудовые книжки. Беру всех. Потом разберёмся, что с вами со всеми обалдуями делать. Предупреждаю, что за опоздание на репетиции буду спрашивать по всей строгости закона!