Гость из будущего. Том 4 (СИ). Страница 35

— Товарищ Нахамчук? — вдруг обратился ко мне какой-то странный гражданин в шляпе и сером пиджаке.

— Извините, у меня сейчас концерт, — буркнул я.

Но этот мужчина, показав мне красные корочки сотрудника КГБ, меня чуть грубо притормозил:

— Успеете. Я вас надолго не задержу. Завтра в 7 часов утра за вами придёт наша служебная машина, поэтому будьте готовы к тому, что раньше вечера вы домой не вернётесь.

— А в чём меня подозревают? В чем, собственно говоря, дело? — опешил я.

— Дело в том, что это личная просьба товарища Владимира Ефремовича Семичастного, — незнакомец произнёс фамилию председателя КГБ практически шёпотом.

— Ясно, вопросов больше не имею, — хмыкнул я. — Надо, так надо, — кивнул я и стал пробираться к сцене.

«Ничего не понимаю, — подумалось мне. — Хрущёва буду снимать с должности в середине октября. И это мне известно с точностью до 100%. А сейчас даже ещё не середина сентября? Может что-то в этой истории пошло не так? Может, вмешался тот загадочный тип, которому я по неизвестной причине перешёл дорожку? Странный вызов, очень странный».

— Мощно сыграл, Феллини, молоток, — пожал мне руку Толя Васильев, художественный руководить нашего ансамбля. — Не ожидал.

— Я тоже не ожидал, что против нас выйдут парни из зенитовского дубля, — улыбнулся я, всё ещё переваривая неожиданную весть.

— С чего начнём выступление? — спросил Васильев.

— Начнём как на концерте, стандартно, — буркнул я. — Что-то в последние дни мне разонравились резкие повороты судьбы. Что-то мне вдруг захотелось скучной и унылой стабильности.

— Это старость, ха-ха, — весело сообщил мне Сава Крамаров. — Слушай, а давай я с вами на сцену выйду?

— Делай, что хочешь, — отмахнулся я и подумал, что сегодня может быть последний концерт в моей короткой музыкальной карьере.

Глава 14

Первый раз в своей жизни я пел для 29-тысячной аудитории, которая в этот вечер собралась на главном ленинградском стадионе имени Кирова. И впечатления были самые сногсшибательные. Бешеная энергетика, которую мы дарили благодарной публике, в десятикратном размере возвращалась обратно на сцену, поэтому моя голова немного кружилась от самой настоящей эйфории, полученной без алкоголя и наркотиков.

К сожалению, организаторы праздника предусмотрели далеко не всё. Никто не рассчитывал, что люди с дальних секторов выбегут на футбольное поле, и в танце будут безжалостно топтать это бедное травяное покрытие. А ещё размеры сцены были таковы, что мы с инструментами, ударной установкой, звуковым пультом и несколькими усилителями на ней еле-еле разместились. И даже пританцовывать на сцене было нельзя, так как начинались расшатываться микрофонные стойки и соответственно портился звук. В общем, этот небольшой концерт мы работали с минимум резких движений, стоя на месте как столбы. А народ, не замечая всего этого, беззаботно и задорно прыгал под наши жёсткие гитарные ритмы:

Пусть сердце найдёт молодую новь:

Сто тысяч забот и одну любовь.

Пусть «Поющие гитары» греют нам сердца,

Для любви сердца — той, которой нет конца.

Для любви сердца — той, которой нет конца.

— Пам, пам, па-ба-пам, па-ра-ра, ра, — пропели небольшой проигрыш электроорган и бас-гитара.

— Хэй-хэй! — выкрикнули я и моя Нонна Новосядлова.

— Пам, пам, па-ба-пам, па-ра-ра, ра, — на этот раз соло отыграл на электрогитаре Толя Васильев.

— Хэй-хэй! — закричали танцующие прямо на футбольном поле и беговых дорожках люди.

И в конце нашей первой забойной композиции Сергей Лавровский выдал коротенькое соло на ударнике.

— Спасибо всем! — заорал я в микрофон. — И всё же у меня ко всем огромная просьба перейти с зелёного поля на беговую дорожку! Нашему «Зениту, нашему 'Зенитушке» тут ещё играть и играть. Пожалейте футболистов!

— Да они на плохом газоне лучше играют! — громко выкрикнул какой-то парнишка, и народ, который стоял ближе к сцене, дружно загоготал.

— Аха, лучше играют, меньше пропускают! — поддакнул я. — А мы продолжаем! «Страну удач» исполняет наша самая красивая в мире солистка — Нонна Новосядлова!

— Всем привееет! — выкрикнула Нонна и услышала в ответ громкие аплодисменты.

После чего Толя Васильев врубил забойное гитарное соло…

— Ты меня понимаешь или не понимаешь? — шептал мне на ухо дядя Йося, когда со стадиона все участники товарищеского матча, кроме подставных «работников сцены», переместились в наше ленфильмовское кафе, где было принято решение выпить за дружбу между театром и кино и, конечно же, за футбол. — Тридцать тысяч за один концерт, — прошипел он, дыхнув на меня винно-водочным перегаром. — А сколько у нас стадионов в стране? Много. Почти в каждом городе есть стадион.

— Иосиф Фёдорович, а давай я тебе вызову такси? — спросил я, чтобы отвязаться от слегка перепившего родственника, который мне рассказывал по седьмому разу самые очевидные вещи.

Я и сам прекрасно представлял, что такое гастрольный тур, что давать концентры на стадионах гораздо выгоднее, чем выступать в тесных ДК. Однако для реализации такого проекта требуется нормальная раскладная сцена с козырьком от дождя и непогоды. Нужен хороший мощный звуковой аппарат. И самое главное, что когда деньги перестанут умещаться в чемоданах, в гости нагрянут сотрудники ОБХСС, покажут свои корочки и изымут эти кровью и пОтом заработанные миллионы.

Потому что в представлении «государственных мужей» много зарабатывать могут только жулики, барыги и спекулянты. В их извращённых фантазиях, каждый советский человек должен быть твёрдо уверен, что деньги — это зло, а мифическое светлое будущее, где этих денег не будет — это добро. Хотя элементарная логика просто вопиет, что светлое будущее наступит тогда, когда каждый человек сможет честным трудом хорошо заработать, построить себе большой и красивый дом и спокойно купить, всё что душе угодно. Формула светлого будущего проста: товарное изобилие плюс почти неограниченные условия для заработка, творчества и самореализации. Не хочешь работать — получишь от государства «минималку», а не кучу всего по потребности. И учитывая, что товарное изобилие без частной собственности невозможно и, что если ты считаешь деньги злом, то ты их никогда и не заработаешь, наш Советский союз двигается совсем не тем курсом.

— Не туда плывём, не туда поворачиваем, — произнёс я вслух. — Ну что, вызываю такси? — спросил я ещё раз своего дальнего родственника, до которого по причине опьянения медленно доходило.

— Нет, я сегодня ещё поработаю, — пробурчал он, покосившись на гримёршу Лидию Сергеевну.

— Давай-давай, труд облагораживает, — хмыкнул я. И вдруг вспомнил, что меня завтра в семь утра увезут в неизвестном направлении и на целый день, а съёмки киножурнала я пока не отменял. — Кстати, о работе, — проворчал я и, взяв Нонну за руку, шепнул, — надо бы посоветоваться, пойдём со мной.

— Куда? К тебе в кабинет? — захихикала она, выйдя следом из-за стола. — И что мы там будем делать?

— Целоваться, — улыбнулся я, пробиваясь на выход через танцующих под лёгкую инструментальную музыку коллег.

— Феллини, послушай, — преградил нам путь кинорежиссёр Виктор Саныч Садовский, — я тут планирую фильм снять о нашем ленинградском «Зените». На днях подал сценарную заявку, сказали, что тема мелковата. Просили переделать. Может, чего подскажешь?

— Что у тебя в ней? — буркнул я.

— «Зенит», то есть «Заря» неудачно выступает в чемпионате СССР, — Виктор Саныч сделал такое лицо, словно проглотил дольку лимона. — Зато «Заре» удалось пробиться в финал Кубка ВЦСПС и там победить, потому что в команде грамотный и умный тренер, дружный и сплочённый коллектив, а ещё самые преданные и лучшие в мире болельщики.

— Ясно, — буркнул я, почесав затылок. — Правильно сказали — тема мелковата. Давай так, «Заря» пробилась не в финал Кубка ВЦСПС, а в финал международного Кубка «Северных морей», где её ждёт сильнейшая команда Запада «Рифы». Кроме того главный тренер «Зари» играл в блокадном Ленинграде, а главный тренер «Рифов» воевал за Германию, и слушал репортаж этого героического матча сидя в немецких окопах.