Черный к свету (ЛП). Страница 33

В три шага он навис над вампиром и посмотрел вниз, в то же отверстие в полу. Я осторожно обошла Ника с другой стороны, обогнула открытый металлический люк и приблизилась к балкону.

— Ты загораживаешь солнце, Мири, — сказал Ник.

Его мёртвый, пустой голос заставил меня вздрогнуть.

— О. Прости.

Я быстро шагнула вправо, подальше от полуденного солнца, и приблизилась к Нику. Как только я это сделала, в дыру хлынул солнечный свет. Я осторожно поставила ногу рядом с Ником и наклонилась ближе, теперь следя, чтобы не заслонять единственный естественный источник освещения.

В пол были вделаны прутья решётки. Все они удерживались на месте толстым металлическим ободком. Прутья были толщиной около двух с небольшим сантиметров и располагались примерно на расстоянии четырёх сантиметров друг от друга.

Из-за этих прутьев на меня смотрело лицо.

На меня смотрели большие сине-зелёные глаза.

— Господи Иисусе! — это так поразило меня, что я отшатнулась.

Возможно, мне следовало ожидать того, что я увидела, или, по крайней мере, чего-то подобного, но неподвижность этого лица означала, что его присутствие застало меня врасплох. Это всё равно, что смотреть на абстрактную картину, которая внезапно превратилась в чёткое, недвусмысленное изображение. Это так сильно потрясло меня, что я тяжело дышала даже после того, как отступила на шаг, прижав руку к груди.

Я смотрела на это лицо, а большие круглые глаза смотрели на меня в ответ.

Выражение их не изменилось.

Мои глаза немного привыкли.

Это был ребёнок или что-то похожее на него; я определённо не смотрела на взрослого человека. Лицо, которое уставилось на меня, всё ещё было юным, с округлыми губами, слишком большими глазами, мягкими щеками и подбородком. В чертах её лица был едва заметный намёк на сердцевидную форму, но я догадывалась, что вижу призрак того, как могло бы выглядеть её взрослое лицо однажды в будущем.

Её нынешнее лицо было почти круглым, несмотря на высокие скулы.

Её большие глаза были обрамлены тёмными длинными ресницами.

Я подозревала, что это лицо было бы ещё круглее, не будь она такой худой.

Я смотрела на молодую девушку, едва достигшую половой зрелости — четырнадцать лет?

Может быть, тринадцать?

Тёмные, спутанные, грязные, но, возможно, прямые волосы ниспадали ей на плечи и покрывали большую часть спины. Маленькие бледные пальчики с накрашенными розовым лаком ногтями вцепились в один из прутьев. Выражение её лица было напряжённым, как будто она была готова защищаться, если в этом возникнет необходимость, или, возможно, готовилась убежать.

Я осознала, что она сжимала пальцы Ника своими, держа его так крепко, как только могла сквозь отверстия в металле.

Она, казалось, также сделала себя как можно меньше по отношению к Нику, как будто вся её сущность отстранилась от меня и Блэка и приблизилась к Нику.

Учитывая её ситуацию, то, что мы все были незнакомцами, и смирение, которое я почувствовала в её взгляде, она, возможно, готовилась к тому, что будет дальше. Скорее всего, она не знала, к кому обратиться за помощью; возможно, Ник казался наиболее разумным вариантом, учитывая, что именно он нашёл её.

Он нашёл её и пока не сделал ей ничего плохого.

Потому что девочка её возраста, живущая в клетке, в полу особняка, принадлежащего самовлюблённому засранцу-миллиардеру, вероятно, уже пережила что-то очень плохое.

Девочка сглотнула и облизнула потрескавшиеся губы.

Она выглядела обезвоженной, изголодавшейся и напуганной.

На запястьях у неё были синяки, а лицо и челюсть опухли.

Пальцы ног, как и ногти на руках, были выкрашены в розовый цвет.

Она была полностью обнажена.

Блэк разразился ругательствами на языке, с которого я могла точно переводить — на одном из тех языков Старой Земли, что он иногда использовал. Он опустился на корточки; его ботинки остановились как раз на том краю, где начинались металлические прутья.

Не сказав ни слова ни мне, ни Нику, он обратился к молодой девочке на более академичной версии прекси, языка видящих. Я подпрыгнула, когда услышала его речь. Это была та же версия, которой он научил меня, и которую использовали большинство видящих Старой Земли.

— Кто ты? — мягко спросил он.

Боль пронзила центр моей груди. На мгновение у меня чуть не подогнулись колени.

Я не осознавала, gaos, не связывала воедино все факты.

Я не настолько глубоко погрузилась в свои размышления, чтобы понять, что она видящая.

Девочка медленно, неохотно, с болью отвела от меня взгляд.

Только сейчас до меня дошло, что она почти не смотрела ни на Ника, ни на Блэка с тех пор, как я впервые разглядела выражение её лица. Возможно, она склонялась к Нику как к своему возможному защитнику, но что-то во мне привлекло её внимание и её свет тоже. Я могла догадаться, что это было за «что-то». Вероятно, я казалась ей безопасной — по крайней мере, в сравнении.

Теперь она неохотно подняла глаза на Блэка.

Её плечи ссутулились. Она была похожа на собаку, ожидающую пинка.

Она выглядела покорной, как будто ждала приказа, который, как она уже знала, ей не захочется выполнять.

От этого тошнотворного, злого, ужасного чувства у меня перехватило горло, внутри всё горело.

Я уже видела этот взгляд раньше. Я видела его, когда была на войне в Афганистане и Ираке. Я видела его у пациентов, которые были у меня в прошлом, у тех, кого я лечила безвозмездно или которые приходили ко мне по решению суда. Я видела его у жертв, которых мы с Ником освободили, когда выслеживали детоубийцу.

Она пребывала в шоке, но этим дело не ограничилось.

Она постоянно находилась в состоянии выживания и стресса, и, вероятно, это продолжалось уже некоторое время.

Она испытывала так много эмоций и страхов, так сильно и так долго, что целые части её психики отключились, чтобы компенсировать это. Вся её энергия и сосредоточенность были направлены на самое необходимое, чтобы просто сохранить жизнь. От обилия того, что она скрывала, что чувствовала и подавляла, её щёки, подбородок, лоб, губы и глаза вздрагивали, напрягались и подёргивались от напряжения.

Я раньше мельком видела нечто подобное и в Блэке.

Время от времени он вспоминал об этом, в основном, когда рассказывал о своём пребывании в загонах для рабов на Старой Земле. Иногда он возвращался туда, в какой-то части своего сознания. Всё его лицо изменялось, изменялся его свет, и я видела это; я понимала, что он снова становился тем ребёнком-видящим. Он снова оказывался в том месте, с теми людьми. Подёргивания изменяли его обычное выражение лица, точно так же, как то, что происходило с девочкой сейчас.

Его взгляд обращался куда-то вдаль.

Часть его aleimi-света угасала.

Если он заходил слишком далеко, мне требовалась помощь Ярли или кого-то из других видящих, чтобы помочь ему выбраться из этого состояния. Иногда мне удавалось вывести его, вводя в своего рода aleimi-транс. В любом случае, после этого кошмары становились всё хуже и хуже, иногда по несколько дней подряд.

Блэк рассказал мне, что самым тяжёлым в тюрьме в Луизиане было то, что он постоянно вспоминал своё детство. Он не мог положить этому конец. Он не мог вырваться из этого состояния. Это походило на ночной кошмар, от которого он не мог очнуться. И на самом деле, так и было… травмированная часть его существа не могла уловить разницы.

Смотреть на лицо этой девочки было всё равно, что видеть это в реальном времени.

Такое чувство, будто кошмары Блэка и его воспоминания ожили.

Возможно, ей было примерно столько же лет, сколько Блэку, когда он подвергался самому жестокому обращению. Может, дело в моей собственной травме, которую я тоже переживала из-за Солоника и даже из-за Ника, но в случае с Блэком я действительно могла это видеть. Когда я смотрела на её круглое, слишком молодое лицо, это не ощущалось как воспоминание.

Это ощущалось как прямо сейчас.