Наследник пепла. Книга V (СИ). Страница 26

Мать, Ада и Креслав тоже помогали с погрузкой тел и заботой о раненых. Всем этим мы занимались до глубокого вечера.

Затем наши стали разъезжаться по домам. Точнее, домой уехали Костя и Артём. Мирославу с Тагаем мы забрали в резиденцию Рароговых, поскольку Тагаю пропуск был выдан капищем, а Мирослава по всем документам проходила как Рарогова.

В это время в академии шла другая работа. Всё, что можно, шерстил Тайный сыск. Нам ещё завтра предстоит давать показания и рассказывать, как подобное вообще стало возможным. Хотя думал, что конкретно к нам особых вопросов или каких-то претензий не будет. В конце концов, мы лишь курсанты, которые мало что знают. Впрочем, сотрудники Тайного сыска сами всё решат.

Завтра будут вызывать каждого, кто что помнит, кто что знает, кто что в этот момент делал. Им же нужно будет восстанавливать всю картину событий полностью, и тут уж любая крупица информации важна.

И потом, надо же будет найти виновных, чтобы наказать. Ну и уж как минимум причастных к тому, что оборона академии на момент прорыва была недопустимо ослаблена. Однако я полагал, что виновным в данном случае назначат Романова. Намного проще свалить всю вину на человека, с которого уже невозможно ничего спросить.

На экипаже деда мы приехали в резиденцию, когда было уже совсем темно. Сегодня все вместе мы заселились в главный корпус.

Я хотел, конечно, дойти до старой резиденции, но я всё-таки решил, что гораздо важнее будет поговорить с дедом Креславом.

Всё вышло даже удачнее, чем я предполагал.

— Вы хоть покажите, — сказал дед Креслав, — как вы там обустроились-то в старой резиденции? Мне же всё-таки интересно. Я сам там давно не бывал.

И мы с ним пошли прогуляться, посмотреть на озеро, на старую резиденцию. Одним словом, поговорить так, чтобы нас никто особо не слышал.

— Да вот, собственно, — проговорил я, когда мы встали возле старой резиденции. — Капище тут, конечно, живое, но, судя по всему, уснуло очень и очень глубоко. По сравнению с другими оно никакое. Я его, конечно, немного чувствую, да, но оно на меня вообще никак не реагирует.

— Да, оно ни на кого не реагирует, — ответил Рарогов. — Что ещё интересного накопал?

— Вот, сейчас изучаю дневник нашего общего предка, — сказал я, — конечно, медленно, потому что времени на всё не хватает, но зато верно. И если какая-то информация будет ценной для рода, то я обязательно сообщу.

Дед кивнул, но при этом пристально посмотрел мне в глаза, видимо не совсем поняв, о каком дневнике идёт речь. — О чём хотел поговорить? — спросил он.

— Для начала, — ответил я, — мне очень хотелось бы поговорить по поводу Миры.

— О чём именно? — нахмурился Креслав, словно я сказал что-то запретное.

— Ну хотя бы, — сказал я, — о том, что Мирослава никакая не Рарогова.

— Так-так-так, — нахмурил брови Креслав. — А ты-то откуда знаешь?

— Ну, — я замолк, ища нужные слова, — если я тебе скажу, что мне капище подсказало, ты мне поверишь?

— Да с тобой-то, — ответил дед, — я уже во что угодно поверю.

— Ну так вот, капище сказало мне, что Мирослава не имеет крови Рароговых. И я склонен ему верить.

— Очень интересно, — пробормотал на это Креслав, но скорее пребывая в задумчивости, видимо, размышляя, как такое вообще могло выйти и что можно мне сказать.

— Если тебе интересно, как именно я это узнал, — усмехнулся я, — то скажу так: Мирослава пыталась зачерпнуть энергию из капища, и то ей совершенно не фигурально надавало по рукам, чтобы не повадно было.

— Ого! — хохотнул Рарогов. — Вот это да! Никогда бы не подумал.

Затем посмотрел на меня:

— Вообще, конечно, любопытно и познавательно у вас тут тренировки проходят!

— Ты меня не про тренировки спрашивай, дед Креслав, — улыбнулся я. — Ты мне всё-таки скажи, откуда Мира? Объясни. А то я, понимаешь, себя перед капищем даже идиотом почувствовал.

— Это ещё почему? — хмыкнул дед.

— Ну, хотел выяснить, что случилось, почему оно так себя повело и вообще по какой причине своим отказывает.

Рарогов тяжело вздохнул, по счастью не заметив некоторого несоответствия в моих словах, а потом посмотрел на меня.

— Не думал, что так быстро состоится этот разговор, — проговорил он, — но для начала хочу тебе сказать вот что: мать твоя живая?

— Живая, — кивнул я.

— Ты сказал мне связаться с Молчащими? — спросил он.

— Сказал, — кивнул я.

— Вот я и связался, — ответил Креслав. — Сам понимаешь, услуга за услугу. Они в ответ попросили пристроить Мирославу в академию, потому что рунолог — он во всей империи специалист редкий, а у них её вообще некому обучить рунистике. Никого нет. Единственный способ хоть как-то получить образование — засунуть её в академию. Но, как ты понимаешь, никто девушку из этого клана учиться не возьмёт.

Креслав развёл руками.

— Именно поэтому пришлось сделать её Рароговой. Чтобы Мирослава хоть как-то могла научиться. В ответ они выполнили свою часть сделки, вернули к жизни твою мать.

Я не стал упоминать о том, что во многом, может быть, хотя могло быть и не так, мать к жизни вернул я, пролетев к ней через энергетические разломы. Сейчас это всё было неважно. Я хотя бы понял, откуда взялась Мирослава и что с ней вообще не так.

Хотя ещё несколько вопросов у меня по её личности оставались. И я был намерен найти на них ответы.

— И сколь долго мы должны будем выплачивать этот долг? — спросил я.

— Ну, я так понял, что вы нашли некие материалы для обучения Мирославы, — пробасил дед. — Для её усиления, обучения и прочего. Если это так, то значит, мы этот долг как минимум выплатили.

— Как бы не так, дед — сказал я.

— Это ещё почему? — Рарогов снова нахмурился.

— Потому что долг выплатили не мы. Долг за нас, считай, выплатил Муратов. Мы лишь достали некую книгу, в которой всё это было, да, но в таком виде, в котором это нельзя было никак освоить. А вот уже Артём на её основе полностью сделал то, что нужно, а конкретно — целую систему, по которой Мирослава уже смогла учиться и усилить себя. Поэтому если ты говоришь о том, что мы расплатились с Молчащими, то это совершенно не значит, что мы расплатились с Муратовыми.

— Не переживай об этом, — каким-то странным голосом проговорил Рарогов.

Я внимательно посмотрел на него. Чего ещё я не знаю? Где-то в груди у меня появилось чувство родственной тревожности, но не являющееся ей. Это было скорее чувство некоего предвкушения какой-то информации, возможно очень важной, которая способна что-то изменить.

При этом Рарогов до сих пор размышлял, стоит ли мне выкладывать всё до конца или оставить некоторые тайны при себе. Но потом понял, что раз уж начали, надо выдавать всё начистоту.

— Ну что же, — проговорил он. — С Муратовыми мы расплатились уже давным-давно.

— Интересно, — мне приходилось держать себя в руках, потому что напряжение было просто сумасшедшим. — Это каким же образом?

— Каким-каким, — пробормотал Креслав и перешёл на шипящий полушепот. — Его отец у нас уж как лет десять прячется.

— У нас? — переспросил я. — Отец Артёма Муратова?

— Да, — кивнул Креслав. — Только, ты понимаешь, эта информация вообще никому и никуда не должна уйти. Мы слишком много положили на то, чтобы спрятать этого человека от всех.

— Вы вообще представляете чувства Артёма? — спросил я. — Он не понимает, где его отец. Единственное, наверное, что он хочет в этой жизни — увидеть родные глаза. Посмотреть в лицо отца, спросить, как он живёт… Это несправедливо. Я думаю, всё, что Артём делает, он делает только с мыслями о том, что вот если бы это увидел его отец… Нельзя так. Нельзя оставлять ребёнка без отца и без матери, — закончил я твёрдо.

— А что ты предлагаешь? — голос Рарогова вдруг стал невероятно жёстким. — Мы десять лет хранили эту тайну. И да, мы засунули его в самую глубокую задницу из всех возможных. Но оставили на Родине, как он и просил. Не отдали ни врагам, ни своим.