Марс наш! (СИ). Страница 25

Медленно проходя вдоль коридора, я хватал взглядом незнакомые лица чужой истории. Мне было всё интересно, и комсомольцы, явно чувствуя это, угодливо проводили для меня экскурс.

— Василий «Красный Страж» Джугашвили, — словно прирождённый гид, продолжила Гагарина. — «Красный Страж» был одним из первого поколения Часовых. Погиб при выполнении задания.

Но среди примерно стройного ряда бронзовых монументов особенно выделялся гигант.

— Савелий «Йотун» Толстой — Часовой миров «Терра Нова», «Солярис» и «Романия».

— Это он тебя искал, — напомнил слова Клавдии Леонтьевны Борис.

— Охереть он здоровый! — выдохнул я. — А миры? Вы перечисляете миры, но совсем не даёте никакой справки.

— Терра Нова — один из диких миров, застрявший в бронзовом веке и родоплеменном строе.

— А ещё у них не закончился Ледниковый период и сохранились динозавры! — блеснул эрудицией Борис.

— Да ладно? — не сдержал я восхищения.

Как и все дети около лет девяти, мы любили играть в археологические раскопки. Правда, в глухой Саратовской деревне у бабушки на заднем дворе можно было откопать разве что костяк сдохшей лет тридцать назад сдохшей живности. Но эмоции, когда ты откопал очередной коровий череп и видишь в нём образ какого-нибудь тиранозавра… Эти волнующие ощущение всегда будут вызывать у меня тёплую улыбку.

— Ага. А Романия — это мир-империя. В нём Рим захватил весь мир, живёт и здравствует до сих пор, но остановился в технологическом развитии на уровне позднего Средневековья.

— Каждый мужчина минимум раз в неделю задумывается о Римской империи, — усмехнулся я, вспомнив слова безымянного классика. — А Солярис?

— Дикий мир без эндемического населения. Там в основном пустыня, скалы и арахниды.

— Чего?

— Ну, агрессивная фауна в виде гигантских насекомых.

— Это не насекомые, — терпеливым голосом начал душнить Борис. — По клеточному строению они вообще относятся к кремниевым формам жизни, и по стандартной классификации относятся к виду «силикоидов».

— И нахрена Союзу такой мир? — напрягся я, сразу представив жуков из Хайнлайновского «Звездного десанта».

— Уникальный белый песок Соляриса накапливает в себе ноль-элемент. А для Союза это стратегический ресурс!

И Борис дополнил:

— Поэтому Часовые сначала зачищают определённую площадь от силикоидов, а затем загоняют на барханы комбайны. Те просеивают насыщенный ноль-элементом песок и транспортируют его в наш мир. Батя всё хотел, чтобы я пошёл в комбайнёры на Солярис вахтовым методом. Обиделся, когда я отказался.

Предчувствуя, что просто краткий пересказ особенностей уже открытых миров может занять время полноценной лекции по Warhammer, я перешёл к сути.

— И сколько миров открыто на данный момент?

— Больше трехсот тысяч, — блеснула познаниями Лиза. — Но из них лишь четырнадцать процентов являются пригодными для жизни.

— Если ты, конечно, не любишь проводить отпуск на Венере, — решил пошутить Борис. — Кислотные дожди, перенасыщенная серой атмосфера, озера из свинца…

— «Деметра» — жена Йотуна, — продолжил представлять статуи Борис. — Миры: «Мир 69», «Немезида» и «Аркаим».

— Невероятно красивая пара! — умилилась Гагарина.

— Каннибал, — представляя очередного часового, парень остановился у постамента, который меня подсознательно смутил. Из-за того, что все Часовые были отлиты из бронзы, я не сразу понял, за что именно зацепился мой взгляд. Ну а потом всё встало на свои места. Большой крючковатый нос, тяжёлые надбровные дуги и никак не укладывающиеся в формат Советского Союза толстые рукава дредов. Для придания контраста бронзе их даже заботливо запатинировали в чёрный!

— Афроамериканец? — сделал я предположение.

— Какой ещё афроамериканец? — не понял меня Борис. — Не! Наш обычный советский негр!

— Мама говорит, таких звали «детьми Олимпиады», — добавила Лиза!

— Короче, понятно, — улыбнулся я, поняв, какими судьбами в среднерусских широтах появился такой колоритный Часовой.

А статуи тем временем не заканчивались. Проходя мимо, я читал таблички, и их надписи вводили меня во всё большую задумчивость.

«Савелий „Т-34“ Острошенко. Пропал без вести в 1971-ом.»

«Якуб „Хан“ Юнусов. Пропал без вести в 2013-ом.»

«Александр „Пятый“ Свитнев. Погиб при выполнении миротворческой миссии в мае 2004-го.»

И таких постаментов, на которых было написано «погиб» или «пропал без вести», было ещё несколько десятков. По обе стороны коридора. Величественные бронзовые лица безмолвно взирали на меня, словно понимая, что никогда не смогут рассказать о своей судьбе.

Лиза не удержалась и, поддавшись эмоциям, смахнула с бронзового лика лоскут серой от пыли паутины.

А убираются здесь, походу, не так часто.

И, несмотря на то, что Борис уже нажал кнопку лифта, я всё же вгляделся в последнюю табличку.

— Сергей «АТОМ» Севрюгин. Погиб.

Причём дата была прямо «свежая». Проведя по бронзовой табличке ладонью, я ещё разглядел монументальные черты ещё молодого парня.

— Он был последним, кого приняли в Часовые, — едва слышно пояснила Гагарина.

Борис, ожидавший нас у открытых дверей лифта, изобразил реверанс. Мол, проходите, гости дорогие, карета подана! И уже через несколько секунд алюминиевая коробка несла нас куда-то вниз. Очень глубоко вниз.

Спустя еще 11 часов…

Москва. Болотная набережная дом 1 (фабрика «Красный Октябрь»), Дворец Часовых,-7 этаж, комната отдыха малого приёмного покоя реанимационных капсул №3,4,5.

Расположившись на неудобных полудиванах в соседней от реанимационной медкапсулы Сумрака комнате и обложившись вместо одеял подушками, Борис и Лиза переговаривались засыпая.

— Слушай, мне как-то страшно… — в порыве неожиданной искренности поделилась Лиза. — Он ведь сумасшедший, да⁈ Шестнадцать часов мурыжить по именам и… Вот, блин, откуда я должна знать, как зовут третью дочь члена политбюро Рогачёва? А?

— Ну, ему интересно… — с широким зевком отозвался Борис.

— Да и зачем оно ему? Он ведь решил вернуться, — Лиза припомнила слова теперь уже Мэлса и испугалась. — Что теперь будет, а?

— Я думаю, что он захочет остаться, — неожиданно уверенно ответил Борис. — Ведь не из праздного же любопытства он гонял тебя по вопросам именно ближайшего окружения и верхушки партии! Просто любопытный человек задавал бы другие вопросы.

— Какие, например? — любопытство Лизы отогнало даже усталость.

— Он бы стал интересоваться прежде всего более простыми и удивительными вещами. Например, про технический прорыв Советского Союза! Блин, он же человек из века, где компьютеры еще электронные! Понимаешь?

— Понимаю, — ответила Лиза.

— Вот я и делаю вывод, что он всё-таки останется, — сообщил Борис и, как истинный соник-техник, даже подкрепил числами. — Ну, процентов шестьдесят пять, что останется.

— Сказал, скорее всего! — вскочила Лиза. Видимо, такой расклад не укладывался в её понятие словосочетания «скорее всего».

— Мэлс напуган, — неожиданно поделился Борис. — Ты ведь не стеснялась врать, когда уговаривала его нам помочь. Прямо сказку разрисовала! Миром правит любовь и гармония, войн давно нет, а его — Сумрака, то есть — все любят и готовы носить на руках!

Парень хмыкнул, не скрывая мнения по поводу методов достижения цели Гагариной. Лиза, что называется, шла напролом, а иногда и по головам.

— Ну а что я должна была сказать? — возмутилась Лиза.

— Правду. Что Советский Союз катится к чертям.

— Но он бы тогда не согласился! — Гагарина смотрела на Бориса как на идиота.

— Скорее всего, — хмыкнул Борис. — Но это было бы хотя бы честно. Ладно, давай спать.

— А если он всё-таки откажется и захочет вернуться к себе на «Землю 505»? — распереживалась Лиза.

— Тогда он не будет идиотом.

— Но это же неправильно! — Гагарина продолжала стоять на своём и игнорировала попытки Бориса от неё отвязаться.