Блудные братья. Страница 50

– Надеюсь, у тебя нет на этот счет комплексов?

– У меня вообще нет комплексов.

Они стояли перед белой двухстворчатой дверью без ручек и надписей. Сидящий Бык стянул с руки перчатку, подышал на ладонь и прижал к промороженному металлу. Створки бесшумно разошлись, оттуда выкатился клуб плотного пара, который показался Кратову горячим.

– Мы пришли, – сказал человек-2. – Отнесись к нему с уважением. Что бы ты ни думал о его рациогене – сейчас он работает над твоим бессмертием.

– Рациоген тоже был побочным продуктом? – не удержался от шпильки Кратов.

– Полагаю, да, – без тени смущения ответил Сидящий Бык. – Кому нужен всемогущий разум, который умрет?

– Антропоид, кавказская раса, мужской пол, гипертрофированная мускулатура… Не думаю, что вы мне интересны, – сварливо сказал Морлок.

– Вы удивитесь, но это взаимно, – поклонился Кратов.

– За каким же чертом вы явились?!

– Если наш разговор пойдет в том же ключе – то считайте, что лишь затем, чтобы вы это знали.

Морлок нахмурился и с полминуты старательно жевал губами, что-то для себя решая. Потом сказал:

– У меня для вас десять минут. Считайте это данью любезности. Не выпроваживать же человека, который тащился через весь мир, сам не зная зачем!.. Надеюсь, вам достанет рассудка использовать их с пользой…

Доктор Теренс Морлок стоял вполоборота, глядя куда-то мимо всего и всех, утолкав руки в карманы крахмально-белого комбинезона. Его пушистая, как у цыпленка, нежно-розовая макушка находилась примерно на уровне кратовского плеча. Кабы не брюзгливые интонации да пренебрежительное выражение лица, он бы вполне мог сойти за Санта-Клауса. Тем более что лютовавший за стенами лаборатории мороз к тому располагал. Однако рождественских подарков явно не ожидалось.

– Тогда сразу к делу, – сказал Кратов. – Я хочу найти и вернуть рациоген.

Седые брови совершили сложное волнообразное движение, а складки в уголках рта сделались еще горше.

– Рациоген, – наконец промолвил Морлок. Он внезапно развернулся на пятках и двинулся куда-то вглубь лаборатории, между тонкостенных резервуаров в форме шаров из зеркального металла с хрустальными иллюминаторами. Кратову ничего не оставалось, как следовать за ним. – Хм… Который именно?

– Тот, что в свое время не попал на базу «Антарес».

– Я не знаю ни про какую базу «Антарес», – отчеканил Морлок.

Сидевшая возле приборов крупная, коротко стриженая девушка молча встала – ее лицо с обыкновенными, слегка стертыми чертами ничего не выражало, только взгляд больших серых глаз зацепил Кратова вскользь, – и быстро ушла. Морлок рассеянно посмотрел ей вслед, как будто проводил глазами пляшущую на свету пылинку.

– Возможно, – сказал Кратов. – Возможно, и не знаете. Это тот рациоген, который в 125 году был отправлен со Старой Базы, но по назначению доставлен не был.

Морлок снова хмыкнул.

– Дело давнее, – сказал Кратов. – Никто уже не потащит вас на правеж в комиссию Академии Человека. Никто не отлучит от любимого дела. Все давно закончилось и почти забыто. А я – всего лишь частное лицо кавказской расы…

– Я слишком стар, чтобы бояться этих курьезных комиссий. Когда-то они посчитали, будто мы в чем-то виновны. Они наивно полагали, что нас можно убедить. Как можно в чем-то переубедить человека с убеждениями?! Разумеется, мы не приняли их доводов. Тогда они просто закрыли тему… Прошло столько лет, а я все еще уверен в своей правоте.

«На Пазура он похож, вот на кого! – неожиданно понял Кратов. – Кто бы мог подумать!.. Должно быть, отбор в ряды „Уязвленных“, как обозначал их Дитрих Гросс, шел по признакам кислой физиономии и общей ядовитости речей!»

– Вы думаете, мне нужен этот рациоген? – продолжая Морлок. – Эта древняя, морально устаревшая конструкция с архаичными, вероятно – наполовину распавшимися нейронными связями и программами? Этот биоэлектронный монстр?! Мы никогда не называли его «рациоген» – этот термин придумали в Академии Человека. Мы называли его просто Прибор… Если бы у меня были силы, были живы Тун Лу и Строппиана, была бы жива наша школа… какой бы Прибор мы сейчас могли отковать! Галактика бы содрогнулась! Я не имею в виду, что представляемое вами химерическое сообщество вдруг затряслось бы в ужасе – мне нет до него никакого дела. Пошатнулись бы основы мироздания. Потому что впервые интеллектуальная мощь стала бы материальной силой. Впервые и на наших глазах возникли бы новые объективные законы природы, с которыми пришлось бы считаться прежним законам.

– Я не собираюсь предлагать вам этот рациоген.

– Тогда чего же вы от меня ждете?

– Я лишь хочу знать, способен ли он выполнить ту работу, для которой я намерен вытащить его из небытия.

– Прибор, юноша, способен выполнить любую работу, – высокомерно произнес Морлок. – Если ему потребуется материальное взаимодействие с окружающей средой – он подыщет себе эффекторы. Как вариант, это могут быть антропоиды кавказской расы… Полагаю, вы не пожелаете солить в нем капусту или понудить его решать транспортные задачи – что с позиций заключенного в нем потенциала одно и то же?

– Три человека, находясь в том самом рейсе, против своей воли стали носителями «длинного сообщения». Четвертым был навигатор Пазур, ваш единомышленник – если вам о чем-то говорит это имя.

– Не говорит.

– Он умер несколько лет назад, и та часть «длинного сообщения», что досталась ему, навеки утрачена. Так что речь идет лишь о троих, чье мозговое вещество перегружено чуждой и недоступной для обработки и анализа информацией. Очевидно, сообщение распределилось неравномерно, что выразилось для его носителей в последствиях разной тяжести – от психического расстройства до почти полного отсутствия неприятных отклонений.

– Вещие сны? – отрывисто спросил Морлок. – Материализация образов из подсознания? Проскопия?

– Да, да…

– Вы – один из троих?

– Тот, кому досталось меньше всех.

– Так вы – тот самый молодой человек, которому выпало счастье общаться с Прибором. С моим Прибором…

Кратов едва удержался, чтобы не добавить: «И не только с вашим».

– Разве вам не нравится предвидеть ход событий? – с иронией полюбопытствовал Морлок.

– Иногда это меня забавляет! – оскалился Кратов.

– Должно быть, в тот момент вы были счастливы. Вы испытали реальное всемогущество, почти божественную власть над самим собой и окружающим миром. Не так ли?

– Я всего лишь ощущал себя машиной…

– Неправда, это не могло быть так!

– …и как машина я был счастлив.

– Но потом связь разорвалась, и ваш человеческий менталитет продиктовал вам негативные оценки пережитых ощущений.

– Да, мне не полюбилось быть машиной.

– Медиатор… тот, кто подключил вас к Прибору, допустил ошибку. Впрочем, скорее всего, он был недостаточно компетентен. Монстр… Ему не следовало разрывать эту связь. Вы могли бы навсегда сохранить свою интеллектуальную мощь. Медиатор запустил не ту программу.

– Программу запускал я, а он лишь отдавал распоряжения.

– Там была сенсорная панель. Центральный сенсор, красный с белой точкой, инициация связи «Прибор-мозг». Вам следовало бы перед этим набрать код главной программы, ввести ключевое слово…

– Прошу вас, доктор Морлок!

– Вы все еще боитесь соблазнов, юноша, – захихикал тот. – И правильно боитесь. Потому что однажды вам может показаться, что лишь Прибор способен помочь в безвыходной ситуации. Хорошо, я промолчу. Это ключевое слово знали только двое! Тун Лу уже умер. А я – буду молчать. Хотя – я уже употреблял это слово в нашей беседе по меньшей мере дважды.

– Не дождетесь, я не стану лихорадочно просеивать все сказанное сквозь сито, чтобы выловить вашу наживку…

«Да нет, – прибавил Кратов мысленно, – конечно же, стану!»

– Ладно, что вы хотите от Прибора? – спросил Морлок. – Чтобы он разгрузил ваши бедные мозги от «длинного сообщения»? Он на это способен. Что бы ни внушали вам господа из Академии Человека, ничто не справится с ментальным программированием лучше Прибора. В конце концов, то, что до неконтролируемой дефекации перепугало этих фарисействующих чистоплюев, – искусственная инициация нейронных программ или, пользуясь общепринятой малограмотной терминологией, «наведенная разумность» – лишь одна из его функций. Признаю – любопытная, но не доминирующая, вскрывшаяся спонтанно, как побочный продукт… – Казалось, Морлок оправдывался перед кем-то, кто, наверное, о нем и думать позабыл и, быть может, давно исчез. Как видно, он и сам поймал себя на этом, потому что остановился на полуслове, часто заморгал и зачем-то вытер рот рукавом комбинезона. После короткой паузы он продолжал вещать, вкладывая в каждое слово огромный заряд сарказма: – Для Прибора кора больших полушарий – всего лишь расчерченный лист бумаги – даже не слишком просторный! – в каждой клеточке которого можно что-то написать, что-то стереть, а что-то и прибрать к рукам… Методика прежняя: вы подключаетесь к Прибору и лично сканируете собственный мозг в поисках латентной информации. Можете просто избавиться от нее. Можете выгрузить в память Прибора, преобразовать к любому из традиционных способов хранения данных – для тех, что возникли за четыре последних десятилетия, потребуется конвертирование, – и подвергнуть анализу. Вы можете все, что только придет вам в голову. Вы снова почувствуете себя всесильным…