Блудные братья. Страница 31
– Тогда в лото, – сказал он наконец. – Разве это принципиально?.. И доказал, беспрепятственно миновав все фильтры тритойских космопортов и явившись на концерт Озмы. В его глазах это унижает противника и свидетельствует о его отвратительной мягкотелой беспечности и боевой несостоятельности. То, что на Эльдорадо по определению нет никаких фильтров, для нормального эхайна никогда не будет понятно. Как это можно обойтись без удостоверений личности, виз и аусвайсов? Особенно в прифронтовом пространстве? Так мы воюем, едрена вошь, или нет?!
– Наполните же наши сердца и оптимизмом, – кротко попросил Понтефракт.
– Есть и оптимистический вариант. Эхайн прибыл в Тритою с единственной целью – послушать концерт Озмы.
– У-у… – тихонько взвыл Понтефракт. Агбайаби саркастически улыбался.
– Вообще-то из слов Ахонги следовало нечто похожее, – с сомнением сказал Кратов. – Ему показалось, что эхайн испытывал громадное внутреннее напряжение.
– Господин Ахонга может верно интерпретировать внешние признаки эмоциональных проявлений эхайна? – спросил Понтефракт сварливо. – Он знает, как отличить эхайнский гнев от эхайнского спокойствия? Отвращение от блаженства?
– Вас потрясло бы сходство, – как всегда, загадочно промолвил Блукхооп.
– Ну, я тоже в это не верю, – заявил Носов. – С чего бы мне быть оптимистом, при моей-то информированности?.. Так что остается предположение третье.
– Ну же, не терзайте нас, – сказал Понтефракт страдальческим голосом.
– По сути, оно существует на стыке между первыми двумя. Эхайны действительно готовят вторжение. Эхайны действительно имеют здесь агентурную сеть. К тому же, они знают о существовании этого высокого собрания и располагают записями наших конфиденциальных бесед. Как известно, им даже удалось нечувствительно вживить «жучок» одному из нас в мышечную ткань.
– Что такое «жучок»? – спросил Грозоездник. – Речь идет о каком-то небольшом инсектоиде?
– Так на профессиональном жаргоне контрразведчиков называют медиатранслятор – миниатюрное следящее устройство, – разъяснил Носов.
– И что же, мы здесь беседуем, а этот эхайнский «жучок» за нами следит?!
– Мы его удалили и пытаемся использовать для передачи дезинформации. Надеюсь, он был единственным… – Носов замолчал, уперевшись остекленелым взором в капсулу Блукхоопа и о чем-то напряженно размышляя.
– Доктор Носов, – негромко окликнул его Агбайаби.
– Простите, – сказал тот, выходя из ступора. – На чем бишь я… Так вот: не ограничиваясь банальной разведывательной деятельностью, эхайны хотят нанести нам какой-то упреждающий парализующий удар. Унизить нас, указать нам на занимаемое нами место в галактической иерархии, потрясти нас невиданным кощунством, вселить в нас ужас и тем самым обезоружить перед лицом безжалостного противника. Продемонстрировать, что наши ценности не имеют для Эхайнора ни малейшего значения.
«Вы можете вообразить кого-то, способного на подобное святотатство?» – сразу вспомнил Кратов.
– Эхайны хотят убить Озму, – ровным голосом сказал Носов.
8
Грозоездник с лязгом перебрал жвалами.
– Не понимаю, – признался он. – Этот отдельный человек, Озма, действительно много значит для вашей культуры?
– Наша Федерация состоит из разных этносов, – сказал Агбайаби. – Между некоторыми до сих пор сохраняются давние и глухие трения. Все же, у нас была бурная и кровавая история… Один мир может питать предубеждение к другому. Один народ может не доверять другому. Один человек может не любить другого. Озму – любят все. Размеры творческого вклада Озмы в нашу культуру оценит время. Но в настоящий момент она – то, чему поклоняются.
– Идол, – лаконично пояснил Кратов.
– А, так здесь присутствуют религиозные мотивы! – воспрял духом Грозоездник.
– Ни в коей мере, – возразил Агбайаби. Арахноморф озадаченно умолк.
– Озма, – сказал Носов. – Подлинное имя – Ольга Флайшхаанс. Родилась в 115 году в местечке Сиринкс, планета Магия. Биографические сведения отрывочны и скупы, очевидно – она заботится об ореоле тайны вокруг своей персоны. В раннем детстве обнаружила удивительные музыкальные способности. Абсолютный слух, не по-детски сильный голос необычного тембра. Несомненное дарование в области композиции… Выступала с Большим академическим оркестром города Элуценс на гастролях, была услышана маэстро Ла Фьямма, оценена по достоинству и приглашена для продолжения образования на Земле. Где и провела восемь лет. Высшая школа вокального мастерства в Риме, стажировка в «Ла Скала», в Мадридском королевском театре… В пору взросления голос Озмы, тогда еще – Ольги Флайшхаанс, претерпел неизбежную мутацию, однако самым удивительным образом. Его диапазон увеличился на три октавы, и при определенных усилиях со стороны вокалистки в нем стали появляться мужские форманты. Я не специалист, но знатоки говорят, что такого голоса никогда не существовало ни на Земле, ни на Магии, ни где-либо в пределах Федерации… В возрасте двадцати двух лег Ольга Флайшхаанс начинает активную гастрольную деятельность, все более отходя от классического репертуара. Она экспериментирует в области авангардного джаза, но каноны и стандарты этого музыкального течения ее сковывают. Впрочем, ее старые записи, например, концерт с квартетом Фоззи Шепарда, неискушенного зрителя и по сию пору разят наповал. Ходят легенды, что после того, как Ольга исполнила «Литл Биг Блюз» на Нью-Орлеанском традиционном ночном сейшене 138 года, его автор Гас Гилкрист разбил свою знаменитую гитару, покинул зал и на два года отказался от публичных выступлений, предаваясь чудовищному пьянству, разгулу и самоуничижению. Потому что юная, и что особенно унизительно для орлеанского джазового братства, белая певица, даже не американского происхождения, вскрыла своим голосом такие глубины в этом, скажем прямо, непростом для самого изощренного исполнителя произведении, о каких не подозревал сам его создатель. И какие при самом великом напряжении фантазии и голосовых связок он никогда не смог бы воспроизвести, не говоря уже о том, чтобы превзойти…
– Я слышал эту легенду, – с воодушевлением подхватил Понтефракт. – Все кончилось, когда Ольга пришла в халупу Гилкриста, перебила все его бутылки, разогнала всех его баб, влепила самому маэстро пощечину, закатила феерическую истерику и потребовала, чтобы он не валял дурака. Трудно поверить, но это подействовало. Они провели вместе одну ночь, и присутствовавший при этом Фоззи Шепард сделал запись их пятичасового сейшена, в котором и сам принял посильное участие. Пиратская запись ходит по рукам под названием «Ночной кошмар в Пайлот-тауне». Зрелище впечатляющее: пьяный старик-негр в соломенной шляпе и шортах, с шестнадцатиструнной акустической гитарой в мозолистых лапах, роскошный мулат в сакраментальных белых штанах, белом же пиджаке и белом галстуке «кис-кис», за расстроенным музейным синтесингером, и зареванная белая соплячка в джинсовом комбинезоне поют «Колд ин хэнд блюз»…
– Послушайте, Бруно, – нервно сказал Агбайаби. – Вы не могли бы мне достать эту запись? Хотя бы на время? Я и не знал, что она существует…
– Эльдорадо – планета пиратов, – с гордостью объявил Понтефракт, – и Тритоя – столица ее!
– По-видимому, это был один из последних джазовых экзерсисов Ольги Флайшхаанс, – сказал Носов. – Со 140 года она выступает в жанре, который с натяжкой можно назвать «популярной музыкой». Ее дебют состоялся на ежегодном фестивале в Вудстоке, где она с огромным блеском исполнила программу собственных сочинений в стиле, близком к «пауэр-болт», но таковым не являвшемся хотя бы потому, что в поношение традиций Вудстока Ольга пела на родной латыни, точнее – на новолате, магиотском диалекте. Ее не отпускали со сцены три часа, у нее кончился репертуар, в отчаянии она спела вначале «Hey Jude», а потом без перехода «Miserere», но и это не помогло. Тогда она в совершенной оторопи исполнила «The Way Old Friends Do»… [9]