Блудные братья. Страница 26

Кратов снова подвесил свой элекоптер над страшным местом. Выбеленный палящим солнцем череп щерился беззаботно и радушно.

«Сначала ему поломало ребра и позвоночник в рухнувшей с громадной высоты машине. Ему достало сил отползти от горящего элекоптера на безопасное расстояние, прежде чем тот взорвался. И он еще успел проклясть свою глупость, лукавство фирмачей и улетающего победителя. И смерть его была долгой и некрасивой».

Минуты ползли, словно вереница улиток по садовой дорожке.

«Да, но как же эти шустрики узнают, если вдруг я решу преступить их запрет на посадку?! – Кратов нерешительно поиграл пальцами над пультом. – Нет, они наблюдают. Не могут не наблюдать! И если они видят и знают все, что здесь творится, то они обыкновенные преступники. Если только существует понятие „обыкновенное преступление“… Нешто доиграть до конца, уж после, вернувшись в Тритою, всколыхнуть Магистрат и учинить разбирательство? Нет, не получится. Не хочу я играть в эти игры, да и не смогу. Да и что это за игры над человеческими останками?! Двое кретинов, испуская воинственные кличи, гоняют один другого над трупом третьего? Нет уж, к чертовой матери такое развлечение… Но это невозможно. Даже если был несчастный случай, останки надлежало эвакуировать, а обстоятельства инцидента всесторонне рассмотреть, обнародовать, перечислить виновных и уж по меньшей мере отлучить от бизнеса. Как это и происходит в цивилизованном обществе. А что бы здесь ни творилось, Эльдорадо – точно такой же уголок Федерации, как и Земля, и права личности никто еще не отменял, и даже не приостанавливал. Нет, здесь какой-то подвох. На этом выстроен какой-то расчет… Или я чего-то не знаю об Эльдорадо? Лезу со своими простодушными уставами в чужой монастырь?.. – Он кисло усмехнулся. – Ну, ты искал грубых развлечений? Так ты их нашел».

Нежно касаясь вдруг сделавшихся невероятно чуткими сенсоров, Кратов повел элекоптер на посадку.

Ему стоило немалых трудов удержать машину от опасного крена и в нужный момент сбросить обороты всех винтов.

На какое-то время он даже забыл о том, что вот-вот явится его соперник – только затем, чтобы узнать о своей бескровной победе и пережить громадное разочарование. Разнузданно вихляя боками, элекоптер коснулся каменистого грунта сначала передними лапами, затем задними, и лишь затем грузно утвердился на поверхности Гадской Плеши.

Кратов толчком распахнул сдвижную дверцу и выскочил из кабины, не озаботившись даже выбросить трап. Медленно, страшно медленно он приблизился к желтовато-белым костям в обрывках комбинезона. Настороженно склонился над останками, будто опасался, что мертвец вдруг восстанет из праха и кинется на него.

Скелет с лязгом сомкнул челюсти.

Кратов рявкнул нечто неразборчивое и с размаху сел где стоял.

– Этот макет изготовлен Тритойским анатомическим театром имени Виктора Франкенштейна, – с воодушевлением провозгласил скелет. Голос был звонкий и девичий. – Он мог бы принадлежать женщине двадцати пяти лет, весом шестьдесят килограммов и ростом два метра двадцать пять сантиметров. Вы могли бы разглядеть эти подробности с высоты в пятьдесят футов, не нарушая условий контракта, если были бы достаточно наблюдательны. Если вам известны реально существующие образцы человеческой породы с перечисленными физическими характеристиками, сообщите в дирекцию Тритойского анатомического театра…

Совершенно автоматически Кратов подумал, что, кабы не занятость, мог бы приложить некоторые усилия и организовать посещение дирекции анатомического театра племенем полудиких валькирий с Охазгеона, для которых упомянутые стати были стандартом. Средства, какими грозные дамы имели обыкновение отучать лиц противоположного пола от пристрастия к черному юмору, были весьма радикальны. Да и от самого театра остались бы лишь пепелище да кичливое название. Загвоздка состояла в том, что валькирии к человеческой породе никаким местом не принадлежали. Так что он при всем желании расквитаться с шутниками не смог бы…

Не успел он как следует огорчиться, как вспомнил об одном знакомом субнавигаторе со стационара «Кракен». Милую девушку тридцати неполных лет звали Оленька Лескина, росту в ней было без малого два тридцать, но с весом у нее было все в порядке, дистрофией она никак не страдала, кушала хорошо и славилась веселым покладистым нравом… Нет, отдавать Оленьку адептам доктора Франкенштейна никак не следовало.

– К нашему глубокому прискорбию, мы все же вынуждены констатировать, что вы пренебрегли пунктом 54 упомянутого контракта, исполнение которого обязательно. Нарушение же влечет за собой договорные последствия в форме безусловного признания вас потерпевшим поражение и невозвращения суммы внесенного залога…

Обманный покойник скрупулезно перечислял все кары небесные, что должны были обрушиться на голову нарушителя пункта 54. Когда фантазия его иссякла, он повел свою речь по новому кругу. Кратов слушал его, сидя на теплом щебне, ощущая себя полным и законченным идиотом, которого жестоко разыграли и который сознает свою полную неспособность отплатить обидчикам той же монетой.

«С меня хватит», – думал он мрачно.

2

…Все случилось как бы само собой, так что никто не высказал ни удивления, ни протеста, а напротив, всячески способствовал тому, чтобы все шло своим чередом и, упаси боже, не прервалось ни на минуту. Где-то посередине таинства Кратов вдруг осознал, что его с самого начала, с той самой дождливой ночи, возможно даже – со слов Понтефракта («Снежная Королева…»), сказанных странно и как бы невпопад, подстерегал сюрприз. На то, чтобы понять, какого этот сюрприз свойства, приятного или вовсе даже наоборот, времени у него не было. Потому что все прочие сюрпризы оказались исключительно приятными и желанными…

И лишь когда все закончилось – а правильнее было сказать: ненадолго прервалось, – он успокоил дыхание и бережно провел уткнувшейся в его плечо Идменк кончиком пальца по горячим губам.

– Послушай… – начал он.

– Угу, – сказала она невнятно. – Ты угадал. Я не человек.

– А кто же?

– Это так важно?

– Не очень, – признал он.

– Все было хорошо?

– Все было необыкновенно!

– Тебе было легко и удобно?

– И все-таки? – настаивал он. – Ты должна простить мне мой интерес. Но я ксенолог…

– Даже сейчас?! – Идменк изобразила легкое удивление. Для нечеловека у нее была удивительно живая и тонкая человеческая мимика.

– Особенно сейчас, – Кратов тоже постарался изобразить нешуточную озабоченность, но вышло это у него не так естественно, как у Идменк. Да и смешно было бы корчить серьезную мину в постели.

– Ну хорошо. – Идменк проворно села рядом, подобрав под себя ноги и поглядывая на него сверху вниз с обычной своей полуулыбкой. Теперь она стала невероятно похожа на удивительную светловолосую Мадонну с картины Алессио Бальдовинетти, с материнской любовью взирающую на несмышленое дитя. Кратов приподнялся на локте. – Я во всем готова сознаться. Я, зловещее инопланетное существо, заманила тебя, известного ксенолога, на свое ложе и намерена выведать у тебя все самые секретные планы Земли…

– Я тебя отшлепаю, – пообещал Кратов. – Не посмотрю, что ты инопланетное существо. Ты мне в дочери годишься! Мягкое место у тебя устроено так же, как и у людей, и такое же мягкое. Так что ты получишь наказание, а я – удовольствие.

– Я юфманг, – сказала Идменк просто. – Это тебе о чем-то говорит?

– Конечно! – воскликнул Кратов (на самом деле это говорило ему совсем немного). – Вы живете в подземных поселениях планеты Яльифра. Вы очень похожи на сказочных гномов. Вы низкорослы, кривоноги и по земным меркам довольно уродливы. У вас на лице богатая растительность…

– И мы носим разноцветные колпаки с кисточками и полосатые гольфы, – закончила Идменк. – И все же я юфманг, по нашим мерилам вполне взрослый и в дочери тебе не годный. Разве у меня кривые ноги? – Она неспешным, кошачьим движением вытянула ноги, далеко не самые длинные из тех, что Кратову довелось видеть, но поразительно ладные, и он тотчас же с удовольствием провел ладонью по гладкой прохладной коже от бедра до ступни. – А где моя борода? – спросила Идменк, нерасчетливо приблизив лицо.