Замуж за врага. Страница 6



Лицо мужчины искажает презрением, граничащим с брезгливостью. Словно я ему таракана показала.

– Херовое достижение, – рубит он. – Еще есть чем похвастать?

– Вы что-то имеете против моей семьи? – хватаюсь за зацепку. – В этом все дело?

Я даже вскакиваю с постели, подхожу ближе.

– Надеешься, я стану отчитываться перед тобой? – похититель смотрит на меня с откровенной злостью.

– Было бы неплохо, – складываю руки на груди. Футболка натягивается, и взгляд мужчины опускается как раз на нее.

– Наглость – второе счастье, да, Черкасова? – цедит он, делая шаг ко мне. – Милая мордашка и услужливая рогатка – вот и все, что у тебя есть! Впрочем, если тебе так скучно, и ты не понимаешь, что значит сидеть тихо и не отсвечивать…

Я отступаю, испуганно глядя на того, кто, кажется, всерьез вознамерился принудить меня к близости.

– Н-не надо!

В памяти тут же всплывает образ мамы после ее возвращения. Липкий страх окутывает с ног до головы.

– Я предупреждал, но ты же упрямая, – ухмыляется Самир. – Давай, раздевайся. Отымею по полной, Черкасова. Еще добавки попросишь!

– Нет! – кричу, когда он хватает меня за горло. Вцепляюсь в его пальцы, пытаясь убрать. Но силы неравны. В голове мелькает, что пусть уж лучше придушит, чем вот так, попользует.

– Еще раз рыпнешься, и мы с братом трахнем на двоих, усекла?

– Да… – с трудом отвечаю.

– Мерзкая тварь, – бросает он напоследок, а затем уходит. Я же еще долго прихожу в себя после такой встряски.

К ужину в этот вечер я так и не прикасаюсь. А сон в первую ночь рваный и беспокойный. Мне чудится, что за мной приходит охрана дяди, меня спасают, а этих двоих – расстреливают меня на глазах.

Снова и снова просыпаюсь с немым криком. Закрываю рот ладонью и с ужасом смотрю на дверь, боясь, что похитители ворвутся и накажут за шум.

На следующее утро мне снова приносят еду. На этот раз не Самир, а тот, другой.

Я молчу. Помню о том, что случилось вчера, и банально боюсь.

Весь день до меня нет никому дела. Из окна я не вижу ничего нового. Звукоизоляция здесь такая, что посторонних шумов практически и нет.

Я начинаю сходить с ума от неизвестности на третий день. Мне постоянно кажется, что все это – изощренная пытка. Что впереди меня ждет что-то еще более страшное. Ведь каждый раз похитители бросают на меня взгляды, полные ненависти, так что я уверена – живой меня не отпустят. Ну, или, как минимум, здоровой.

Мне все чаще снится мама. Ее печальный безжизненный взгляд. Я снова вижу ее в крови, когда она лежит в ванне, а рядом – бритва…

Этот кошмар преследует меня снова и снова. И хотя я не видела этого вживую – отец вовремя остановил меня и не дал войти тогда в ванную, сейчас я вижу такую картину почти каждую ночь.

Мне до одури страшно еще и потому, что ни один из мужчин ничего не говорит. Просто молча приносят еду, и все. В один из дней Самир командует мне:

– На выход.

Я даже не верю поначалу, что это, и правда, так. И только серьезный взгляд мужчины дает понять, что нет, мне не послышалось.

– Зачем?

– Снова решила выкобениваться? – рыкает он, а я невольно вздрагиваю.

Приходится подчиниться. На улице нас ждет его брат. Кивает мне на машину, у которой открыта пассажирская дверь.

“Вот и все”, – проносится у меня в голове. Следом мелькает желание попросить отпустить меня, но… Но я молчу. Глядя на моих похитителей, понимаю – не поможет. Если бы был хоть один шанс! С этими только унижаться.

Руки трясутся. В этот раз за рулем другой брат. Самир же садится рядом, и я буквально кожей чувствую его ненависть ко мне. Хотя за что? Что я ему сделала-то?!

Смотрю в окно, стараюсь сдержать слезы. Когда мне на коленки вдруг падает что-то, вздрагиваю и тут же поворачиваюсь. Это оказывается моя сумка.

Настороженно смотрю – к чему это? Что значит?

Между тем мы въезжаем в какой-то то ли поселок, то ли городок. Мелькают дома, магазины. Возле одной из остановок машина тормозит, и двери тут же разблокируются.

– Свободна, – бросает Самир, даже не глядя на меня.

– Что?

– Глухая?

Едва не подпрыгиваю от его рычания. Открываю дверь и практически вываливаюсь на улицу. А машина сразу же уезжает, оставляя меня одну непонятно где. Проверяю содержимое сумки – все на месте. Даже деньги.

Я настолько шокирована, что не могу ничего понять и, присев на лавочку, какое-то время просто сижу и осознаю. Только когда мелькает мысль, что мужчины могут вернуться, подскакиваю и иду куда-нибудь, лишь бы подальше от этого места.

Не имея мобильного, сложно понять, где нахожусь. Задавать такой вопрос в лоб прохожим я банально опасаюсь. Мало ли, примут за сумасшедшую. Так что пытаюсь ориентироваться по указателям и найти центральную улицу, а там наверняка будут какие-то административные здания.

Но дойти куда-то я не успеваю – на перекрестке мне снова преграждает дорогу машину. В этот раз я уже не жду, сразу бегу, но меня догоняют и жестко хватают за плечи.

– Стой! Аврора!

Замираю, настороженно глядя на мужчин.

– Твой дядя тебя ищет. Так что давай без фокусов, и в машину.

Я выдыхаю с облегчением и сама уже иду, не сопротивляясь. Пожалуй, никогда еще я так не ждала возвращения домой. А ведь с момента смерти брата и отца наш дом перестал быть для меня домом. В дороге я очень нервничаю, понимаю, что, скорее всего, дядя будет ругать за то, что посмела сбежать. Но сейчас я готова пообещать ему что угодно – лишь бы больше не попадать в такую ситуацию. Не знаю, почему меня отпустили, но я до сих пор помню эти дни, проведенные в страхе.

Едва мы проезжаем наши ворота, выдыхаю с облегчением. Даже не понимала, что подспудно не верила в то, что все и правда позади. Сама выхожу из машины и едва не бегу к дому. Захожу и практически тут же вижу, как дядя спускается по лестнице.

Я молча смотрю на него и понимаю, что рада видеть. Впервые. По-настоящему.

А вот он почему-то наоборот – мрачен и суров.

– Я вернулась, – тихо говорю. – Поговорим?

– Это хорошо, Аврора. Поговорим, – кивает он, а затем подходит ближе. – Очень плотно поговорим.

8 Аврора

Боль обжигает щеку. Жар расцветает на коже, и я едва могу вдохнуть. Ошарашенно смотрю на дядю, не веря тому, что он сделал.

– Ты… – прикладываю ладонь к горящей щеке. – Ты…

– Я, – кивает он. И теперь в его глазах такая злость, такая дикая ярость, что становится жутко. Делаю шаг назад, и на это дядя лишь довольно ухмыляется. А после начинает зачем-то расстегивать ремень на брюках.

– Дядя…

– Именно, – кивает он. – Не порол тебя Серега, а зря. Дрянь малолетняя!

– Нет! – вздрагиваю, когда он замахивается, и конец ремня больно обжигает руку. – Не надо!

– Тварь неблагодарная! Наблукалась, сучка такая!

– Меня похитили! – кричу, пытаясь прикрыться. – Похитили!

Дядя замирает, и я, дурочка, надеюсь, что у меня вышло достучаться до него.

– Еще что придумаешь?

– Но я говорю правду! Они держали меня где-то за городом!

– Да? И где же следы твоего похищения? – он проходится по мне взглядом. – Ты поэтому гуляла в пригороде, выбросив мобильный, как только сбежала от охраны?

– Но я же… Я правда хотела сбежать, но дело не в этом. Я испугалась Камаева и сделала глупость. Но клянусь, что все эти дни…

Дядя не слушает – снова замахивается, загоняет меня в угол, не давая возможности отстраниться или спрятаться.

– Сучка неблагодарная! Ты меня подставила перед Камаевым! – ревет он, снова замахивается, хватает за руку, выкручивая ту. – Заставила пресмыкаться перед этим уродом!

– Не надо! Пожалуйста!

Боль расползается по телу, но несмотря на это, мне просто не верится, что все это и правда по-настоящему. Что меня избивает брат отца – и что это не сон!

– Надо, дрянь! Надо! Я научу тебя уму-разуму, раз папаша твой не соизволил!




Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: