Большие Песцовые радости (СИ). Страница 31
— И это было наверняка не то, что хотели услышать репортеры.
— Есть такое. Сейчас усиленно разгоняется, что вы уничтожили прошлую императорскую династию, чтобы занять ее место.
— А Живетьевых подставили? — предположил я, понимая откуда ветер дует.
— Именно. Мол, творить то, в чем обвиняют Арину Ивановну, противно самой природе целителя.
— А видео с ее участием?
— Сфабрикованы. В эти слухи мало кто верит. Живетьевы многим успели насолить. И о том, что Арину Ивановну арестовал последний император, тоже помнят. Но знаешь, что бы я вам посоветовал, если ты не решишь, что это наглость с моей стороны…
Я аж вскинулся от возмущения.
— Федь, ты мой друг. Кому, как не тебе, говорить мне все прямо?
Он пожал плечами.
— Мало ли. У тебя жизнь очень круто поменялась.
— Я внутри не изменился, я все тот же.
«Ой, врешь, — фыркнул Песец. — Внутри ты поменялся настолько, что Федя даже представить себе не может».
«Мы сейчас не про отсутствие-наличие тебя говорим, — съязвил я, — а про моральные нормы, которые у меня остались неизменными».
Федя молчал, пришлось его спросить прямо:
— Федь, ну не съем же я тебя. Чего ты боишься сказать?
— У нас в семье считают неправильным восстанавливать дворец на прежнем месте. Это не покажет преемственность власти, зато возрастет болтовня о власти на крови. Там слишком много людей погибло.
«Твой друг дело говорит. Парк там надо разбить с памятником жертвам предыдущей императорской династии, — очнулся Песец. — А дворец выстроить за городом, чтобы к нему невозможно было незаметно подобраться. Хотя, конечно, все равно начнут вокруг него застраивать все что можно. Люди любят быть близко к власти».
Честно говоря, мне тоже не нравилось желание Шелагина-старшего как можно быстрее разобрать, а затем поставить на том же месте точно такой же дворец, как будто ничего не случилось. Я был уверен, что о взрыве будут помнить еще очень и очень долго, а место взрыва всю жизнь будет сниться в кошмарах тем, кто разбирал завалы.
— Да уж. Там на самом деле страшное зрелище было, когда мы приехали. Никого в живых. Я поговорю об этом с Павлом Тимофеевичем.
— Только нас не упоминай, ладно? — напрягся Федя.
— Не буду. Скажу, что там лучше разбить парк, а дворец строить в другом месте. Я думаю, он согласится, потому что из-за этого откладывается коронация. И он сам считает, что пока нелегитимный правитель, хотя ему уже очень и очень многие присягнули, а кто-то даже клятву дал.
Было странно говорить с Федей на такие темы. Раньше ни он, ни я никогда особо политикой не интересовались. Я-то уж точно. У Феди, возможно, дома и велись разговоры, только он их никогда не пересказывал. И сейчас бы не вынес из дома, не будь уверен, что мне об этом следует знать.
Я выставил на стол то, что приготовил для встречи, и достал пару бутылок сидра — остальные пусть в холодке стоят. Как говорил Песец, сидр особенно хорош, если его употреблять охлажденным. Причем охлажденным до правильной температуры. Только тогда раскрывается весь букет напитка.
— Еще десерт есть, специально для Дашки делал, — вздохнул я. — Похоже, обменяла она нас на Агеевых.
— Она очень обиделась, когда поняла, что ты от нее многое утаиваешь, — заметил Федя. — У нее-то от нас секретов никогда не было.
— Ну простите, не мог же я прямо ей сказать: «Держись от меня подальше, потому что меня постоянно пытаются убить». Просто чудо, что выжил, а если бы задели тебя или ее? Кстати, хочешь видео покажу, как меня убивали на Изнанке?
— Спрашиваешь.
Воспроизводил я на ноуте, чтобы не демаскировать умение обращаться с техникой Древних, поэтому впечатление, конечно, было не таким, как при объемном изображении рядом с тобой. Но Федя все равно впечатлился.
— Вот ведь… — покрутил он головой. — Не сиди ты рядом со мной, точно бы подумал, что тебя убили.
— Качественная иллюзия творит чудеса, — пояснил я. — Покушение было по инициативе Коленьки, который узнал о моем существовании. Уговорил Павла Тимофеевича отправить меня на Изнанку с группой поддержки, а группе дали четкие указания, что я не должен выйти. Группу, кстати, положили на выходе, решив, что будет достовернее, если на Изнанке поляжет вся группа, а не только я.
— Не думаю, что твоя жизнь сейчас стала намного проще.
— С одной стороны — нет, а с другой — никто не пытается меня убить, хотя желающих наверняка хватает.
— Папа говорит, что с наследованием у тебя могут быть проблемы, поскольку ты признанный наследником, а не родившийся в законном браке.
— Императорская реликвия признала нашу кровь. Если откажут мне в наследовании, придется отказываться и от реликвии, — довольно равнодушно ответил я. — Честно говоря, если бы я был уверен, что от меня сразу отстанут, сам бы отказался.
— Положат, — уверенно сказал Федя. — Ты живой для них всегда будешь опасен. Нет, тебе от трона отказываться нельзя. Нужно заручиться поддержкой сильного княжеского рода. Лучше всего через брак.
— У меня помолвка с Беспаловой.
— Сам говорил, что помолвка для отвода глаз. И Беспаловы сейчас слабы. Когда еще наследник в силу войдет, — заметил Федя, — а до того их и самих пощипать могут. Тебе бы с кем-то другим родниться.
— Ну на фиг, — не сдержался я. — Не хочу я в эти дебри лезть и менять шило на мыло. Меня Таисия полностью устраивает. За себя я и сам постоять могу.
— Ага, постоял бы на той же Изнанке, не будь у тебя подстраховки, — уверенно сказал Федя. — Страховали тебя шелагинские или зыряновские?
Я расхохотался.
— Зырянов со мной контракт разорвал сразу, как узнал, кто меня будет убивать. А Шелагины в курсе не были. Да и не поверили бы они мне, скажи я что против Николая.
— Не похоже это на Григория Савельевича, — нахмурился Федя. — Он никогда договор не нарушает. Поди, за Дашку боялся?
— Боялся, — признал я. — Только доверия у меня теперь к нему нет. Он меня еще и шантажировать пытался с видео, которое снял, когда отвечал за мою охрану.
— Даже так? — удивился Федя. — А было чем шантажировать?
Поцелуй с Дариной вспомнился сам.
— Смотря как подать, — уклончиво ответил я. — Для Дашки можно было вывернуть определенным образом, хотя там и не было ничего. Только это между нами, не для передачи никому. Даже твоему отцу.
— Вообще, о том, что Зырянов ненадежный партнер, ему стоит знать.
— Если не будет опасности Дашке, он надежный.
— Если его будут шантажировать дочерью — уже нет, — возразил Федя. — Дашка — его слабое место. Он над ней постоянно трясется. Это не особо заметно со стороны, если Григория Савельевича не знать, но мы-то его хорошо знаем.
— Федь, не для передачи вообще кому-либо, — предупредил я. — Потому что тогда встанет вопрос, чем же шантажировали меня и не нужно ли получить такой замечательный компромат себе.
— Обещаю — никому, — решил он. — Сам с Зыряновым связываться не буду, без объяснения причин. И все же, как ты вывернулся, если тебя никто не подстраховывал?
— Артефакт подвернулся, — туманно объяснил я, понимая, что даже Феде, который всегда был и будет моим лучшим другом, не смогу всего рассказать. Некоторые вещи придется держать только в себе. — Из Древних. Если бы не он, ты бы сейчас со мной не разговаривал.
«Я рад, что ты наконец признал мои заслуги», — гордо распушил усы Песец.
«Речь шла об артефакте».
«А что? Я тоже в некотором роде артефакт. Просто слишком сложный, чтобы твой друг осознал все мое величие».
От разговоров о политике мы с Федей ушли в совершенно безопасные воспоминания школьных деньков. Все же хороших среди них оказалось куда больше, чем плохих. Особенно если не вспоминать Владика — потому что все плохие были связаны либо с ним, либо с его подставами. Но не вспоминать не получилось.
— Вроде его выпустили? — спросил Федя.
— Невменяемым признали, — пояснил я. — И под наблюдение специалистов выпустили. Там больше вины тети Аллы. С ней до сих пор ведут работу, она под клятвой и что-то вытащить очень тяжело. В таких случаях иногда расследование, как мне сказал отец, может идти несколько лет, чтобы подследственному мозги не сжечь.