Хрупкая связь (СИ). Страница 38

Ами боится темноты и засыпает только со включённым ночником. Свет для неё — это щит, маленький островок безопасности. Её отцу стоило услышать об этом всего один раз, чтобы никогда не забыть.

— Луна, нельзя! Место! — строгим тоном командует Аслан, открывая дверь и пропуская меня внутрь. Он в белой футболке и свободных штанах, босой и удивительно домашний в этом образе. Отодвигая собаку ногой, Тахаев поднимает взгляд и чертит невидимые линии на моем лице: от глаз к губам. — Привет. Не бойся.

— Привет.

Я прижимаюсь к стене, когда ретривер, игнорируя команды, вырывается вперед и радостно толкает меня передними лапами. Аслану приходится схватить собаку за ошейник, чтобы оттащить её и дать мне возможность спокойно раздеться.

В доме так тепло, что мне становится жарко даже в кофте с длинными рукавами, поэтому я снимаю её вместе с курткой и оставляю на вешалке.

С тех пор, как мы не виделись, Луна заметно выросла. Теперь это не милый щенок, а уже почти что подросток.

— Слушай, если ты не успокоишься, мне придётся закрыть тебя в другой комнате, — предупреждает Аслан, обращаясь к собаке. — Например, в кладовке, где нет еды и игрушек.

Чтобы отвлечь ретривера хоть на несколько секунд, он хватает с пола мяч и бросает его вглубь дома. Выругавшись, Аслан поднимается на ноги и упирает руки в бока.

— Извини. С Амелией она ведет себя иначе — более спокойно. В остальном её поведение всё же требует небольшой корректировки.

— Твоя прошлая собака тоже была такой непослушной?

— Зара? — зачем-то переспрашивает. — Нет, она была намного благодарнее. А Луна ведёт себя так, словно я ей что-то задолжал.

Я улыбаюсь, снимая резинку, которой собрала волосы в небрежный высокий пучок, и прохожу мимо Аслана в гостиную, заваленную игрушками и коробками из-под еды.

Приходится прикусить язык, когда я замечаю, что одной полезной едой дело не ограничилось — на ужин были картошка фри и наггетсы. Но это, пожалуй, меньшее из того, что может меня сегодня разозлить.

— Где Ами? — тихо интересуюсь.

— Я перенёс её в спальню. К слову, она даже не шелохнулась, когда оказалась в другом месте.

— Блин. Это плохо.

Мы держим дистанцию, идя по длинному коридору. Луна, выпустив изо рта игрушку и цокая когтями по полу, следует за нами третьей. Уже не набрасываясь и не пугая своей излишней активностью, а дружелюбно виляя хвостом.

Аслан открывает дверь спальни, где ярко горит ночник, и пропускает меня вперёд, не позволяя собаке запрыгнуть на кровать.

Я подхожу ближе, чувствуя тепло, расползающееся по венам, когда вижу дочь. Мне с первого взгляда удается определить, что её сон довольно крепкий.

Волнистые волосы растрёпаны по подушке, дыхание ровное, а на лице нет ни тени тревоги.

Будить жалко. Кутать в одеяло и переносить в машину — тоже. Я глажу нежную щёчку, прикидывая варианты, потому что оставлять её на ночь у отца, заранее это не обсудив, — не самая лучшая идея. Ами часто снятся плохие сны. Вряд ли у Аслана хватит опыта, чтобы в такие моменты успокоить ребёнка.

Так и не решив, что делать дальше, я возвращаюсь в гостиную и присоединяюсь к нему, убирая игрушки в коробки, а остатки еды — в мусорное ведро.

— Не проснулась?

— Нет.

— Может, оставишь?

Я не отвечаю категоричным отказом, но хмурюсь и задумываюсь. Под ногами валяются интерактивные карточки — с яркими цифрами и рисунками, шахматы, цветные карандаши и носок с принтом динозавра.

Излишним педантизмом Ами явно пошла не в меня. Каждый раз приходится заставлять её наводить порядок под строгим надзором. Аслан, похоже, не считает это нужным и совершенно не переживает из-за хаоса, который она оставляет после себя.

— Мы собирались открыть конструктор и построить замок, — сообщает Тахаев, поднимая с пола закрытую коробку. — Я обещал Ами.

— В следующий раз, — бросаю я.

— Обещал сегодня.

— Сегодня — закончится через два часа, а Амелия вряд ли проснётся до полуночи. Так что сама виновата.

Аслан рвано выдыхает, складывая руки на груди и покачиваясь с пятки на носок. Я знаю, что в такие моменты в нём слишком много эмоций, с которыми он не справляется, и слишком много слов, которые ему сложно озвучить. Я, чёрт возьми, до сих пор знаю его жесты наизусть.

— Останься и ты, — предлагает он после короткой паузы. — Первая ночёвка будет под твоим контролем. Ляжешь вместе с Амелией, а утром, после завтрака и сборки конструктора, я отвезу вас домой.

— Уверен, что у тебя из-за этого не возникнет проблем?

Мои щёки начинают гореть, и я отворачиваюсь. Между лопаток давит его настойчивый, сверлящий взгляд. Меньше всего я думаю о последствиях, потому что они уже давно перестали пугать.

— Нет. А у тебя?

36

Этим вечером решения принимаются быстро и спонтанно — что совсем на меня не похоже, ведь с тех пор, как я стала матерью, я привыкла всё планировать и тщательно взвешивать.

Пока Аслан едет в ближайший супермаркет, я доедаю фастфуд, полный трансжиров и холестерина, напрочь забывая о правильном питании, которого обычно придерживаюсь. Но это самый вкусный ужин минимум за последнюю неделю, потому что в нарушении правил есть ни с чем несравнимое удовольствие.

Мы держимся на расстоянии, разбирая покупки с алкоголем, сыром, виноградом и бельгийским шоколадом. Я занимаюсь посудой и нарезкой, а Аслан обустраивает место у телевизора и камина.

Дело не в романтике и не в дружеских посиделках. Мне вообще сложно определить наш статус. Больше, чем бывшие. Меньше, чем любящие родители. Я просто хочу утонуть в мягкости кресла и разгрузить мысли вином.

Не знаю, предупредил ли Аслан Сабину, что не приедет ночевать, но после первого бокала, который я залпом выпиваю за готовкой, мне становится на это плевать. Не только на это, но и на всё остальное: ошибки, прорывающуюся стервозность, эгоизм и полное отсутствие женской солидарности.

Эта дружба с самого начала была обречена. Не потому, что я не умею дружить, а потому что в наших отношениях слишком много пунктов, с которыми невозможно смириться.

— Ты что-то подсыпал собаке? — указываю на мирно лежащую на ковре Луну, которая перегородила проход из кухни.

— Нет, почему?

— Она стала вести себя тише. Смирилась с тем, что сегодня вместо хозяйки другая? Или ещё будет меня тиранить?

Аслан достаёт охлаждённую бутылку из холодильника и направляется к столу с закусками. У нас два бокала. Пить планирую не только я. Но почему-то к Аслану у меня нет тех претензий, что были к Владу.

Видимо, потому что пока он проявляет себя более собранным родителем. Это мой муж засыпал рядом с маленьким ребёнком, не слыша ни плача, ни истерик из-за лишней дозы алкоголя. Это он чуть не пропустил момент, когда Ами в новорожденном возрасте срыгнула и едва не захлебнулась, пока я просила его присмотреть за ней.

И почему-то я верю, что Аслан никогда бы так опрометчиво не поступил. В нём с самого детства была ответственность. Иногда кажется, что она заложена в его базовых настройках, а не выработалась со временем.

— Она не тиранит, — поясняет Аслан, устраиваясь в кресле и широко поставив ноги. — Луна хочет от тебя больше ласки.

— Хм-м. Ласки? Я думала, она хочет меня выгнать.

— Ласки, да.

Прежде чем начать вечер, я присаживаюсь рядом с собакой и, как это делал хозяин, чешу её за ушком.

Ретривер непонимающе смотрит, слегка приподняв голову с пола. Нюхает руку, тычется носом в ладонь. Когда шершавый язык касается моей кожи, я признаю — кажется, мы помирились.

Зацепив ногой мужское колено, я переступаю через Луну и плюхаюсь в своё кресло. Аслан как раз наполняет бокал белым вином. Один протягивает мне, второй оставляет себе, делая лишь пару-тройку глотков. Слегка откинув голову на спинку, он наблюдает, как я подношу бокал к губам.

— Как тебе вино?