Хрупкая связь (СИ). Страница 23

В противном случае — нет. Никогда.

Дрожащими от напряжения пальцами я тыкаю в дисплей и не сразу попадаю в нужный диалог. Глаза жадно впиваются во вложенный документ, пробегая строки и выделяя основное.

Клиент: Аслан Тахаев.

Ребёнок: Амелия Гончарова.

Материалы исследования: Образцы ДНК, полученные методом мазка слизистой оболочки рта.

Дата сдачи анализа. Дата выдачи результатов.

Плыву ниже.

И ниже.

И ещё ниже.

Когда дохожу до заключения, сердце с силой ударяет рёбра, а затем падает в пустоту, потому что вероятность отцовства составляет девяносто девять целых девяносто девять десятых процента…

Девяносто девять.

Девяносто, мать вашу, девять!

Комментарий специалиста дополняет, что результаты анализа указывают на практически полное совпадение генетического материала, подтверждающее биологическое отцовство.

И это просто напрочь дезориентирует!

Истерически засмеявшись, я хватаюсь за спинку ближайшего кресла, пытаясь найти опору и удержаться в мире, который внезапно перевернулся с ног на голову.

Дышать становится трудно, а комната сжимается, превращаясь в замкнутое пространство без выхода.

Тошнота накатывает волной. Я зажмуриваюсь, чтобы не видеть текст, который кажется бомбой, только что взорвавшейся ярко-красными всполохами в моей жизни.

Когда телефон раздаётся мелодичной трелью, я долго не могу найти в себе силы, чтобы ответить. Но всё же подношу динамик к уху и слышу голос Аслана, который звучит так, будто доносится из чёртового погреба: глухо, рвано и отстранённо.

Кажется, он говорит о том, что хотел бы увидеться с Амелией уже завтра, чтобы провести время вместе. Кажется, ему потребовался не один день, чтобы уладить формальности, отменить поездку в Штаты и устроить всё так, чтобы нам никто не мешал. При этом не оправдываясь за мучительное ожидание, а ставя перед грёбаным фактом.

Кажется, потому что я точно не знаю. Потому что меня разрывает на части лавиной эмоций, и я просто не могу собрать себя воедино.

— Иди нахрен, — сипло произношу, сбрасывая вызов.

Плюхнувшись на диван, я закрываю ладонями лицо, пытаясь унять дрожь и усугубляя состояние.

Ума не приложу, как после этого опомниться, сесть за руль и отправиться в студию. Не представляю, как перестроить планы, цели и графики, потому что всё слишком сложно, чтобы оставить как есть.

Хочется разбить телефон о стену, когда он снова оживает проклятым настойчивым звонком. Оставить всё как есть ещё и не получится, потому что кое-кто этого явно не позволит.

— Заканчивай бросать трубку, — просит Аслан, шумно выдыхая в динамик. — Тебя устроит встретиться завтра в десять?

— Иди. Нахрен! — кричу в ответ.

— Алина, блядь…

Нажав на красную кнопку, я почти не сомневаюсь, что Тахаев не оставит нас в покое уже… никогда. Наш диалог строится ужасно. Просто отвратительно. Не так, как полагается двум взрослым осознанным людям!

Я не способна на компромиссы, как Сабина, потому что единственное, чего мне хочется, — заставить Аслана мучиться, как он мучил меня три дня подряд, не уведомляя о результатах.

Подорвавшись с дивана, я расхаживаю по гостиной и кусаю губы. Тело бросает то в жар, то в холод. Не проходит ощущение, что я сейчас взорвусь, если не найду выход из этого хаоса.

Я всё сделала правильно! Я защищала себя, Амелию и его! Пусть даже в последнюю очередь, но защищала! Иначе бы ничего не вышло!

— То, что ты делаешь — абсолютно бессмысленно, — заявляет Аслан, набирая меня в который раз подряд. — Это не решит вопрос, потому что я прямо сейчас приеду в студию или домой.

— Иди нахрен, слышишь!?

Уверена, моя злость ничтожна по сравнению с той, что испытывает Тахаев в эту секунду. Придушить меня — меньшее из того, чего он хочет в отместку за… всё.

— Алина, у тебя нихуя не получится, — грубо отрезает.

— Нахрен. Иди! — ору не своим голосом.

— Даже не думай. Вообще нихуя.

— Ты оглох?!

Я рычу в ответ, сжимая мобильный до хруста. В голове совсем не укладывается наше дальнейшее взаимодействие, которое кажется заранее обречённым на провал.

— Завтра в десять тебя устроит? Да или нет?

— Да! Блядь, да! — срываюсь, наконец уступая.

22

Я устала мучиться бессонницей который день подряд, но когда звонит будильник, кажется, что я больше никогда в жизни не высплюсь.

Слабовольно хочется выключить телефон и отменить поездку, но это только оттянет неизбежное на какой-то срок. На очень-очень короткий срок.

Дополнительное время позволило бы разобраться в ситуации, проконсультироваться с психологом или детальнее изучить статьи в интернете на тему разрушения привязанностей. Но я искренне надеюсь, что Аслан не станет делать поспешных поступков, которые могут хоть как-то травмировать Амелию.

Наша встреча запланирована у него дома. Не там, где он остановился с невестой, а в доме, который он арендовал специально для знакомства с дочерью.

Пока никто из окружающих не осведомлён о нашей связи, это было самым приемлемым решением, потому что в городе меня знают. Впрочем, не только меня, но и мужа, и любая другая локация мгновенно стала бы причиной для грязных сплетен.

Повод — рабочий. Ами не раз ездила со мной на разбор гардероба к клиентам домой. Правда, к мужчине — впервые. Обычно она берёт планшет или книгу, смотрит мультфильмы или тихо играет, не мешая взрослым. Я волнуюсь, что в этот раз у неё могут возникнуть подозрения, но, к счастью, в её незамутнённом детском сознании не появляется даже мысли усомниться в правдивости моих слов.

Я терпеливо жду, пока дочь позавтракает, наденет спортивные штаны и худи с капюшоном, после чего заплетаю ей две тугие косички — максимум моего парикмахерского мастерства. Тем не менее, Ами очень идёт. У неё большие зелёные глаза, унаследованные от меня, и тонкие черты лица, которые подчёркивает эта причёска.

Над своим образом я не заморачиваюсь: выбираю в гардеробе первый попавшийся комплект из джинсов и джемпера. Волосы оставляю распущенными, губы лишь слегка трогаю блеском. Мне совсем не хочется, чтобы Аслан подумал, будто я стараюсь ради него. Разве что того, что касается ребёнка.

— Я думала, что стилиста себе заказывают только девочки, — говорит Амелия, выглядывая в окно по дороге.

— Нет, это стереотип, — усмехаюсь и тут же исправляюсь, объясняя проще: — Видишь ли, так сложилось, что мужчины тоже нуждаются в помощи с гардеробом.

— И даже твой друг Лев?

— Да, и он тоже. — Я бросаю взгляд в зеркало заднего вида и едва не вскрикиваю: — Ами, боже мой, почему ты ещё не пристёгнута?

— Вообще-то это ты за это ответственна.

— Знаю, знаю, милая, — громко выдыхаю, вцепившись в руль. — Пристегнись живо, пока маму не остановили доблестные полицейские.

Из-за собственной растерянности я дважды нарушаю правила дорожного движения и думаю о том, что лучше бы вызвала такси или согласилась, чтобы Аслан забрал нас где-то по пути. У меня есть адрес его дома. Со вчерашнего дня наша переписка заметно оживилась.

Нам пришлось обсудить, как вести себя при Ами и что говорить. Не слать друг друга нахер, не крыть матом. Исключительно ради неё мы должны прокачивать вежливость и учиться взаимодействовать. Хотя в сообщениях это получалось гораздо лучше, чем во время звонка. Не уверена, что при личной встрече никто из нас не сорвётся.

К назначенному времени мы немного не успеваем и приезжаем с двадцатиминутным опозданием. К этому моменту Аслан уже выходит на крыльцо без верхней одежды — в одной футболке — и встречает мою машину, уперев руки в бока.

Я стараюсь поддерживать непринуждённый разговор с Ами, заглушая двигатель и отстёгивая ремень, но слова никак не складываются в цельные фразы, и кажется, дочь почти не слушает, потеряв нить моего сбивчивого повествования.

Паркуюсь я, как когда-то учил Аслан — задом. С колотящимся сердцем и влажными ладонями. Так гораздо удобнее выезжать, особенно в экстренных случаях. Правда, сейчас я надеюсь, что никакого экстрима не будет. И даже спасаться бегством мне не придётся.